Роджер Чарльз Андерсон
Сражения великих держав в Средиземном море. Три века побед и поражений парусных флотов Западной Европы, Турции и России. 1559–1853
По мнению венецианцев, Священная лига не выполнила свою изначальную цель. Тем не менее представлялось, что поражение турецкого флота может в какой-то мере компенсировать потерю Кипра, поскольку, даже если остров останется у турок, будут защищены другие венецианские владения, которые, в противном случае, может постичь такая же судьба. Некоторые командиры выступали за отступление. Но большинство – и Дон Хуан среди них – рвались в бой. И в ночь с 6 на 7 октября христианский флот перешел к материку, на северную сторону залива Лепанто, рассчитывая, если получится, навязать противнику бой.
Одновременно Али-паша тоже начал искать христиан. Он знал, что 6-го они были у Кефалонии, и считал, что они до сих пор там. Ему тоже пришлось преодолеть немалую оппозицию на совете, но он сумел доказать необходимость драться, ссылаясь на четкие приказы султана. Таким образом, сложилась ситуация, когда оба командира хотели вступить в бой, но каждый думал, что именно он должен найти другого. В результате оба флота встретились – это произошло утром 7 октября, – можно сказать, неожиданно. Сражение произошло на северной стороне входа в залив Лепанто, неподалеку от островов Курцолари.
Турки, имея флот из 220–230 галер и 50–60 галеотов – гребных кораблей несколько меньших размеров, – выходили из залива с попутным ветром. Христиане, шедшие вдоль берега между островами, не были в боевом порядке, и по непонятным причинам их авангард не заметил противника, возможно, потому, что его корабли находились очень близко к берегу, исследуя изрезанную береговую линию. В результате два галеаса, те, что на правом крыле, не успели вовремя занять позицию, да и резерв пребывал в беспорядке, когда началось сражение.
Когда турецкий флот только был замечен, он двигался своим обычным строем – полумесяцем, два крыла которого были немного впереди центра. Но когда флоты сблизились, турки развернулись в боевой порядок, практически такой же, как у христиан. Только силы были неравными. Турецкий флот имел на левом крыле 55 кораблей, в центре – 95 и на правом – 95 и небольшой резерв, состоявший в основном из мелких судов.
Два флота встретились на входе в залив – с северной стороны. Их линии тянулись ориентировочно с севера на юг и могли занять примерно пять морских миль. Левое крыло христиан и правое крыло турок держались как можно ближе к берегу – чтобы избежать удара с фланга. Центр двигался чуть южнее с небольшим интервалом между ним и береговыми эскадрами. Турецкое левое и христианское правое крыло также двигались вдоль линии, протянувшейся с севера на юг, с небольшим интервалом между ними и центром. Из-за положения крайних южных эскадр боевой порядок обеих сторон оказался сломленным. У Дориа было 57 галер, а у его оппонента Улуч Али – более 60 галер и еще 30 единиц разных небольших кораблей. Естественно, турецкая линия тянулась на юг дальше, чем христианская. Осознав это, Дориа решил: его главная задача – чтобы противник не обошел его морской фланг. Вместо того чтобы двигаться в одну линию с центром и обеспечить, чтобы бой начался по возможности одновременно на всей линии, он повернул на юг от центра, под прямым углом к линии сближения. Улуч Али на турецком левом фланге ответил на это аналогичным маневром, и две морские эскадры начали нечто весьма схожее с «бегом к морю» времен начала Первой мировой войны. Когда на севере и в центре уже активно шел бой, две южные эскадры все еще маневрировали на некотором расстоянии от поля сражения.
План 1. ЛЕПАНТО: 7 ОКТЯБРЯ 1571 ГОДА
Действия Дориа не дали двум галеасам, относившимся к его дивизии, ни одного шанса достичь отведенных им позиций, но те, что были на левом крыле и в центре, смогли возглавить атаку, как и было предусмотрено. Тяжеловооруженные, но неповоротливые, они прошли сквозь турецкую линию, нанеся нешуточный ущерб и вызвав неразбериху, но после этого принимали лишь небольшое участие в сражении. Затем две линии галер сошлись, и началась суматоха. Флагманы преследовали друг друга, их непосредственные сподвижники старались не отставать, и сражение превратилось в серию отдельных яростных стычек между небольшими группами кораблей.
На севере венецианцы несли большие потери. Турки, лучше знакомые с местными условиями и, возможно, не так низко сидевшие в воде, сумели вклиниться между ними и берегом, атаковав венецианцев с фланга и тыла. Барбариго был смертельно ранен, и в течение некоторого времени итог представлялся сомнительным, но в конце концов один из галеасов сумел вернуться и прийти на помощь соотечественникам. Его огонь склонил чашу весов. К этому времени сражение в центре развивалось аналогичным образом. Его результат в течение некоторого времени был сомнительным, но вмешательство резерва христиан решило исход дела.
Тем временем Дориа и Улуч Али продолжали маневрировать. Оба были обвинены в намеренном предательстве, об обоих писали, что они желали лишь продемонстрировать свое непревзойденное тактическое мастерство. Поведение Дориа даже объяснили личной трусостью. На некоторое время мы оставим этот вопрос и опишем результаты их действий. Не может быть сомнений в том, что турецкий командир оказался лучшим в поединке умов. Ему удалось заманить Дориа так далеко на юг, что он сумел направить все свои силы в промежуток между христианским центром и правым крылом и обрушить их мощь на уже потрепанные корабли южного фланга центра задолго до того, как Дориа сумел вернуться им на помощь. В этой части сражения христиане понесли огромные потери. Многие галеры, включая мальтийский флагман, были захвачены, и только действия христианского резерва и лично Дона Хуана спасли положение. Благодаря им успех турок оказался временным, и возвращения Дориа было достаточно, чтобы заставить Улуч Али бросить свои призы и спешно отступить. Он ушел в Превезу, захватив с собой 15 галер; еще 35 галер вернулись в Лепанто, остальные были захвачены, потоплены, сожжены или потерпели крушения в попытках спастись.
Утверждают, что всего христиане захватили больше 180 галер и 60 небольших кораблей, но многие из них были слишком сильно повреждены, чтобы их можно было использовать, так что общее количество захваченного флота составили 117 галер и 6 галеотов. Одновременно они потеряли 12 своих галер: одни были потоплены в сражении, другие так сильно повреждены, что их пришлось уничтожить. Только одна венецианская галера была действительно уведена турками, остальные, захваченные в бою, впоследствии были отбиты. Считается, что христиане потеряли 9 тысяч человек, а турки – 30 тысяч.
Если бы Дориа и Улуч Али сразу же вступили в бой, результат в целом, вероятнее всего, был бы таким же. Возможно, меньшему количеству турок удалось бы спастись, однако христианские потери, по крайней мере материальные, были бы более существенными. Скорее всего, они не понесли бы таких потерь в центре, зато дивизия Дориа пострадала бы намного больше.
Объясняя поведение двух командиров – Улуч Али и Дориа, – многие считают, что Дориа был предателем. Представляется крайне маловероятным, что способный тактик в одночасье забыл, что тактика является всего лишь средством для достижения цели, и позволил своему стремлению продемонстрировать искусное маневрирование отвлечь его от долга командира. Нет оснований полагать, что молодой Дориа был особенно талантливым тактиком, по крайней мере, у него раньше не было возможностей это доказать. У Джербы он попросту потерял голову, а в течение следующих десяти лет на море не было событий, в которых он мог или использовать, или приобрести тактический опыт. Нельзя исключить, что он был прав в изначальном стремлении помешать противнику обойти себя с фланга, но позволил увлечь слишком далеко от центра, после чего его попросту переиграл более опытный соперник. Что касается Улуч Али, составить свое мнение еще сложнее. У него определенно было больше возможностей, и он должен был суметь навязать противнику бой. Его тоже обвинили в предательстве, и нет сомнений в том, что и папа, и испанцы всячески старались переманить его от турок. Но тот факт, что он был хорошо принят султаном, несмотря на катастрофу, и сразу назначен главнокомандующим реорганизованного турецкого флота, показывает, что вышестоящие лица не подозревали его в предательстве.
После боя христианский флот вместе с призами зашел в гавань Летала, что в нескольких милях севернее. На некоторое время внутренние противоречия были позабыты – правда, ненадолго. Дон Хуан обменялся дружественными приветствиями с Веньеро до сражения и принял его с распростертыми объятиями после него. Но венецианцы сразу начали жаловаться, что их обделили с добычей, и ссора между ними и испанцами вспыхнула с новой силой.
Искрой стал поступок Веньеро, который 10 октября отправил домой свой рассказ о сражении, не дожидаясь одобрения Дона Хуана. Он заявил, что приказал командиру своей галеры связаться с Доном Хуаном и Колонной. Но Веньеро явно нисколько не сожалел, что Дон Хуан оказался недоступным. Для постороннего человека нет ничего необычного в том, что командир половины союзнического флота связывается напрямую со своим правительством, но Дон Хуан, будучи главнокомандующим, посчитал иначе. Он принял это действо как намеренное пренебрежение его властью и смертельно обиделся.
Флот вышел из гавани Летала 11-го и на следующий день подошел к Санта-Мауре (Левкас). Была попытка напасть на крепость, но ничего не вышло. Крепость была слишком хорошо укреплена, на кораблях заканчивалось продовольствие, да и эффективное сотрудничество между венецианцами и испанцами теперь было невозможно. 21 октября весь христианский флот ушел с Санта-Мауры на Корфу. Он прибыл туда 24-го, и уже 28-го все так называемые «западники», иными словами, все, кроме венецианцев, разошлись по своим портам.
Операции объединенного флота завершились, но венецианцы все еще выказывали некоторые признаки активности. 20 октября Филиппе Брагадино прибыл на Корфу с 11 галерами, 3 галеасами и 3 судами, недавно оснащенными в Венеции. Он хотел, чтобы ему позволили вести 50 галер в Архипелаг, но Веньеро считал это неразумным. Вместо этого он произвел нападение на Маргарита, что на материке, неподалеку от Корфу, и захватил этот пункт без особого труда. При Лепанто он был ранен в ногу и чувствовал себя плохо, так что прибытие в конце ноября Якопо Соранцо, который должен был заменить Барбариго, явилось для него большим облегчением. Брагадино был отослан обратно в Венецию с галеасами и 24 галерами, причем половина из них были всего лишь неоснащенными корпусами. Осталось 70 галер с более или менее полными командами.
Битва при Лепанто явилась большой победой, однако за ней ничего не последовало, и события следующего года показали, насколько она в конечном счете оказалась непродуктивной. Говорили, что султан сравнил уничтожение турецкого флота с бритьем бороды, а потерю Кипра – с ампутацией конечности. Борода вырастет, а конечность – нет. Так и вышло. Улуч Али вернулся в Константинополь в декабре с 80 или 90 галерами и галеотами, уцелевшими при Лепанто и захваченными в Архипелаге. Он сразу был назначен главнокомандующим турецким флотом, получив неограниченную власть для его реорганизации. Насколько он преуспел, можно судить по тому факту, что уже в 1572 году мог вывести в море флот, почти такой же сильный, как потерянный при Лепанто.
Год 1572-й вообще оказался крайне неудачным для христиан. Теоретически Священная лига все еще существовала, но на практике после смерти 1 мая папы Пия V она лишилась своего единственного полностью незаинтересованного члена и оказалась абсолютно неэффективной. Для венецианцев единственной целью Лиги была помощь им в Леванте, а король Испании интересовался только возможностями, даваемыми ею против Алжира или Туниса. Кроме того, он вовсе не был уверен в сохранении дружественных отношений с Францией и поэтому не хотел отправлять свои военно-морские силы далеко от дома, равно как и подвергать их риску вообще.
Во время перерыва в операциях произошло фактическое вытеснение Веньеро Джакомо Фоскарини, ранее бывшего командиром в Далмации. По всей видимости, он и Веньеро должны были быть партнерами, причем Веньеро – старшим, но на практике Веньеро был направлен в Адриатику с небольшой эскадрой, чтобы нести маловажную службу у далматинских берегов, а Фоскарини подчинил себе основные силы флота, который должен был сотрудничать с союзниками. Эта перемена явно была попыткой устранить один из главных источников противоречий с испанцами.
В конце года Веньеро собрался вести свой флот в Архипелаг, но обнаружил его слишком ослабленным болезнями. Только 62 галеры были пригодны к эксплуатации, да и те оказались недоукомплектованными командами. В январе он подошел к порту Фискардо на Кефалонии, по пути лишившись одной галеры, затонувшей из-за взрыва собственного орудия.
Соранцо получил разрешение идти с 25 галерами на Крит, но только для ремонта и пополнения запасов. Оттуда он повел 12 галер в атаку на Дельвино, что на материке, чуть к северу. Его попросили об этом дружественно настроенные албанцы из Гоменицы. Однако от нападения отказались, узнав, что там началась эпидемия чумы, что могло впоследствии использоваться испанцами в качестве повода для отказа от присоединения к нему. Вместо этого Соранцо высадился в Гоменице и повел войска вглубь материка, которые уничтожили протурецкую деревню Мазаракия. 1 мая прибыл Фоскарини, а неделей позже Веньеро отбыл к своему новому месту службы в Далмации.
Дон Хуан перезимовал в Мессине, где ожидал, что к нему присоединятся «западные» контингенты его флота. В начале мая он жаловался на неприбытие Колонны с папскими галерами и уже собрался следовать на восток без них, но когда Колонна наконец прибыл, положение изменилось. Колонна стремился выйти в море немедленно, а Дон Хуан раз за разом откладывал уход.
На самом деле Колонна пришел в Мессину с 14 галерами 2 июня. Санта-Крус с 36 неаполитанскими галерами прибыл на день или два позже. За ним подоспел Соранцо с 24 венецианскими галерами с Корфу и 3 мальтийские галеры под командованием Джустиниани19. Дон Хуан назначил выход в море на 12 июня, потом перенес срок сначала на 15-е, потом на 22-е, после чего уведомил Колонну и Соранцо, что получил приказ из Испании оставаться на Сицилии.
Соответствующие приказы были доведены до его сведения двумя письмами, датированными 17 и 19 мая. В первом говорилось о ситуации в Нидерландах, где «морские попрошайки» обосновались в порту Брилле, и опасности французского вмешательства на их стороне. Дону Хуану было приказано использовать в качестве повода для задержки отсутствие Дориа и болезнь его заместителя, герцога Сесса. Во втором письме Дона Хуана уполномочивали сообщить венецианцам, что смерть папы изменила ситуацию в Лиге и он должен оставаться в сицилийских водах, пока не прояснится положение дел.
Одновременно ему поручили начать подготовку к операциям против Бизерты, Туниса и Алжира, если отношения с Францией позволят их выполнить.
В письме, подтверждающем получение инструкций короля, Дон Хуан выдвинул два аргумента, показывающие, насколько слабыми были узы дружбы между Венецией и Испанией. Он предположил существование опасности, что турки могут заручиться помощью венецианцев в отражении атаки на Алжир, и отметил, что будет трудно получить запасы, которые уже находятся на Корфу, то есть под венецианским контролем. Однако он послал Санта-Круса с 34 галерами эскадры, чтобы сопроводить снабженческие суда с Корфу в Мессину.
Колонна, Соранцо и папский легат тщетно убеждали его не подчиняться этим приказам, в то время как новый папы писал «пламенные письма», а венецианцы послали специальное посольство к испанскому королю, которое просило его отменить приказы. Все, что мог сделать Дон Хуан, – это позволить венецианским и папским галерам идти на Корфу без него и отправить вместе с ними 18 испанско-итальянских галер под командованием Жиля де Андраде. Этот флот, под общим командованием Колонны, вышел из Мессины 7 июля и прибыл на Корфу 15-го, по пути встретив Санта-Круса и приняв еще 4 галеры из его эскадры.
Дон Хуан с оставшимся флотом вышел из Мессины почти одновременно, приготовившись к нападению на Тунис, но вместо этого получил новые приказы, отменяющие предыдущие и предписывающие ему идти на восток. Они были датированы 4 июля и доставлены получателю 16-го. Ему поручалось оставить 24 галеры под командованием Дориа для охраны побережья Италии и вести остальные 64 корабля20 на соединение с венецианцами, чтобы действовать против турок.
Пока Колонна и Соранцо с нетерпением ожидали в Мессине, Улуч Али, теперь получивший имя Килич (Килидж), что значит «меч», прошел Дарданеллы с реорганизованным турецким флотом и крейсировал по Архипелагу, восстанавливая власть султана. Он разграбил венецианские острова Тайн (Тенос) и Цериго. Ожидалось, что оттуда он направится вверх вдоль западного побережья Греции к Ионическим островам или, возможно, нападет на Крит. Но хотя никто не верил, что он обладает особенно крупными силами, Фоскарини все же ранее колебался, стоит ли его атаковать, тем более что независимые действия могут быть сочтены противоречащими положениям Лиги. Но теперь он потребовал, чтобы Колонна это сделал, причем немедленно, и тот с готовностью согласился.
Венецианский флот, как и раньше, испытывал острую нехватку живой силы, и надо было послать 15 галер в Отранто за солдатами, чтобы пополнить команды. Одновременно были отправлены разведчики к Цериго и на юг Морей, чтобы выяснить точное местонахождение противника. Ходили слухи, что он удалился к Негропонту и Хиосу. В преддверии их возвращения объединенный флот пересек канал, перейдя от Корфу в Гоменицу для последних приготовлений, и 28 июля был готов к выходу в море. В этот момент Колонна получил письмо от Дона Хуана, уведомляющее, что он намерен плыть на Корфу и никаких важных операций не следует начинать до его прибытия, хотя венецианскую территорию необходимо защищать от нападения.
Положение Колонны было затруднительным. Хотя он фактически являлся командующим собравшимся флотом, его собственная папская эскадра составляла около одной десятой части от общих сил флота. Основную его часть составляли венецианцы. Мнение его венецианских коллег должно было иметь вес, и аргумент, что флот на Корфу мало что может сделать для защиты Крита и других островов на юге, являлся неоспоримым. Также не приходилось сомневаться в том, что Колонна всячески приветствовал возможность совершить что-то важное собственными силами. В любом случае он принял решение идти к Цериго, как и было намечено, и написал об этом Дону Хуану.
Его флот при выходе из Гоменицы состоял из 127 галер, 6 галеасов и 24 небольших кораблей. По пути на юг он также взял у Занте еще 12 венецианских галер21. 4 августа он подошел к острову Церви (Черви), что к северу от Цериго и к западу от мыса Малея (Сант-Анджело), и там узнал, что турецкий флот находится в Мальвазии, то есть на расстоянии всего лишь 30 миль. Причем его силы намного превосходят силы христиан – у турок было около 225 галер, 5 галеасов (турки называли их махонами) и много мелких судов.
Если враг оказался так близко, надо было вступать в бой, но Колонна решил не делать этого без поддержки его кораблей и галеасов. Его оппонент Улуч (он же Килич) Али принял прямо противоположное решение. Он намеренно оставил свои галеасы позади и появился утром 7-го, имея в своем распоряжении только галеры.
Колонна переместился к острову Драгонера, который расположен к востоку от Цериго и примерно в 15 милях на зюйд-зюйд-вест от мыса Малея. Ветер сначала был северным, и существовала опасность, что противник начнет атаку раньше, чем христианский флот успеет развернуться в линию. Но вместо этого турецкий командир лег на западный курс, и вскоре его флот развернулся в линию через пролив, разделявший Церви и Цериго. Обе стороны ожидали западного бриза, но его не было. Периоды штиля чередовались с легким восточным бризом, и день прошел без событий, разве что имела место эпизодическая перестрелка с дальнего расстояния на флангах. Ночью турки ушли в направлении мыса Матапан, и на следующее утро их уже не было видно.
9-го христианский флот вернулся к Цериго за пресной водой, но через несколько часов поспешно ушел, узнав, что турки находятся к западу от него, а значит, между ним и относительно слабой эскадрой Дона Хуана. Венецианцы недооценивали угрожающую ему опасность и хотели остаться на месте, чтобы прикрыть Крит, однако Колонна чувствовал, что соединиться с флотом Дона Хуана очень важно, и дал приказ немедленно выходить в море.
Утром 10 августа, когда христиане приблизились к мысу Матапан, у берега были замечены турки. Последовало столкновение, но оно, хотя и было серьезнее, чем 7-го, снова ничего не решило. Килич Али попытался заманить христианские галеры, особенно две фланговые эскадры, подальше от поддерживающих их парусников и галеасов, и это ему до некоторой степени удалось, но только при этом его левое крыло подверглось суровой атаке правого фланга христиан под командованием Соранцо. Находившиеся в центре Колонна и Фоскарини посчитали необходимым обойтись без помощи парусников, чтобы войти в близкий контакт с противником, но подчиненные их не поддержали, и они не сумели довести задуманное до конца. В конце концов восточный ветер сменился на северо-западный. Этого оказалось достаточно, чтобы турки удалились под защиту мыса Матапан, а христиане вернулись к Цериго.
И снова возникли разногласия относительно выбора политики. Считалось, что турки знают о приближении Дона Хуана и двинутся на север, чтобы его перехватить. В этом случае его флот неизбежно будет разбит превосходящими силами противника. Поступление другого письма, информировавшего Колонну, что Дону Хуану пришлось отложить выход из Мессины, и предписывавшего ему вернуться на Занте, где встретиться с ним, облегчило решение, но трудности все равно остались. В условиях преобладания северо-западных ветров парусники не могли сопровождать галеры на пути к Занте, и потому Колонна и Андраде предложили, чтобы они шли на Крит. Но венецианские командиры возразили, настаивая, что флот должен держаться вместе, поскольку галеры зависят от парусников, на которых находятся припасы. В качестве компромисса было решено, что весь флот пойдет на Крит, но парусники там останутся после перераспределения запасов, а гребные корабли проследуют к Занте, держась подальше от берега, чтобы не столкнуться с противником22. Так сложилось, что два фактора сделали такой курс ненужным. Турецкий флот переместился от мыса Матапан к мысу Малея, оставив, таким образом, путь открытым, и ветер сменился на восточный, что позволило парусникам сопровождать флот. Ночью 14 августа христианский флот покинул Цериго и 18-го благополучно подошел к Занте.
Но Дона Хуана там не было. Он 9 августа пришел на Корфу с 50 галерами и 2 новыми тосканскими галеасами, но дальше не продвинулся. Его приказы, посланные с мальтийскими галерами, предписывали оставить парусники и все неэффективные галеры на Занте и привести остальной флот к Кефалонии, где он будет ждать. Колонна подчинился, подошел 20-го к Кефалонии, где снова не обнаружил главнокомандующего. Тот появился с севера только 24-го, но был отброшен к Корфу ненастной погодой, и две части флота так и не установили контакт.
Турецкий флот располагался в районе Модона, в 70 милях к западу от Занте, и прошел слух, что он идет к Занте, который оказался ложным. Колонна оставался у Кефалонии до 28-го, когда получил очередной приказ от Дона Хуана, на этот раз предписывавший ему вести все свои силы на Корфу. На следующий день он забрал парусники на Занте и 31-го прибыл на Корфу.
Его встретили далеко не дружелюбно. Дон Хуан посчитал его действия по поиску противника, не дожидаясь главнокомандующего, намеренным неподчинением. Колонна явно не считал себя виноватым и предложил отказаться от командования, чтобы отчитаться о своих действиях перед королем Испании. Жиль де Андраде тоже предложил оставить свой пост и вернуться к статусу рыцаря-госпитальера, но их отставка не была принята. В это время снова возник старый вопрос усиления венецианских галер испанскими войсками. Фоскарини наотрез отказался это позволить. Трудность удалось преодолеть, переведя людей с папских галер на венецианские и поставив на их место испанцев.
Учитывая крайне напряженные отношения между основными командирами, едва ли можно было надеяться на успешную кампанию. В распоряжении Дона Хуана был флот, почти такой же, как в предыдущем году, – 194 галеры, 8 галеасов и 45 парусников, но он почти ничего не достиг. Для начала он покинул Корфу только 8 сентября, хотя Колонна привел свой флот 31 августа. С целью усугубить положение, он потратил неделю, чтобы добраться от островов Стривали, расположенных всего лишь в 150 милях к югу. Наконец, его флагманский корабль так плохо управлялся, что после ночного перехода протяженностью менее 50 миль утром 17 сентября он прибыл к месту на греческом побережье, расположенному более чем в 20 милях от намеченного места высадки.
Некоторые турки пребывали в хорошо защищенном порту Модон, другие – в открытой Наваринской бухте, что в нескольких милях к северу. Об этом сообщили разведчики христиан, и было решено идти к острову Сапиенца, что к югу от Модона и достаточно близко к гавани, чтобы не позволить противнику из Наварина укрыться там. К сожалению, рассвет 17 сентября застал флот не у Сапиенцы, а у Продано, другого острова, расположенного к северу от Наварина, так что ничто не помешало наваринским туркам присоединиться к остальному флоту в Модоне. Их пытался преследовать Колонна и несколько других галер, но они не получили поддержки, и появление Килич Али с 50 галерами на входе в бухту Модона заставило их уйти.
Следующие три недели прошли в незначительных стычках в море. На суше имела место лишенная энтузиазма попытка захватить маленький форт в районе Наварина силами десантного отряда. Не единожды отдельные турецкие галеры выходили из Модона, и их оттесняли обратно, но главные силы флота противника так и не вышли в море. Составлялись разные планы нападения на Модон, с суши или моря, и была даже сделана попытка преобразовать пары галер в плавучие батареи, чтобы помочь в этом, но в отношении плана атаки единого мнения так и не было достигнуто, и в результате ничего не было сделано. Дело ближе всего подошло к общему сражению 7 октября, в годовщину Лепанто. Венецианский парусник прошел совсем рядом с входом в Модон, и 25 турецких галер были высланы для нападения на него. Дон Хуан послал Колонну с одной дивизией на помощь, а Санта-Крус с другой дивизией направился, чтобы отрезать противнику путь к отступлению. Сам Дон Хуан приготовился встретить главные силы турецкого флота, если он все же выйдет в море. Все было тщетно. Килич Али быстро отозвал свои галеры, и только одна из них была отрезана и захвачена Санта-Крусом.
Это было последнее морское действо Священной лиги. На следующий день Дон Хуан приказал всему флоту возвращаться на Корфу. Два дня было проведено у Занте, еще два – на Кефалонии. Рано утром 19 сентября, после ненастной ночи, когда папская галера «Сан-Пьетро» потерпела крушение у острова Паксос, а венецианская – у Корфу, флот союзников подошел к Гоменице. Там к нему присоединился Дориа с 13 испанскими и генуэзскими галерами, и герцог Сесса, который должен был стать заместителем Дона Хуана, но из-за болезни не смог прибыть вовремя. Подкрепления опоздали. Кампания была завершена.
Дон Хуан, Колонна и «западники» покинули Корфу 22 октября и 25-го были уже в Мессине. Фоскарини остался на Корфу и в начале зимы провел небольшую операцию, отправив 20 галер под командованием Соранцо, чтобы атаковать и уничтожить новый турецкий форт у входа в залив Каттаро. Что касается турок, они покинули Мод он, как только путь был свободен, и спокойно вернулись в Константинополь, пусть не с триумфом, но и почти без потерь.
В 1570 году христиане перессорились, и Кипр был потерян. В 1571 году они снова перессорились, но тем не менее сумели выиграть великое морское сражение. В 1572 году ссор стало больше, и никаких успехов не было достигнуто. Кипр уже был потерян, и представлялось, что никакие действия Священной лиги не помогут его вернуть, даже, наоборот, была велика вероятность, что другие венецианские владения разделят его судьбу. Учитывая сложившуюся ситуацию, венецианское правительство решило, что мир с Турцией, даже без возвращения Кипра, предпочтительнее продолжения войны, в надежде получить хотя бы какую-нибудь компенсацию. 7 марта 1573 года договор был подписан, и Священная лига автоматически прекратила свое существование. По словам Стирлинга Максвелла, биографа Дона Хуана, «Улуч Али отметил хорошие новости проведением своего флота вдоль побережья Апулии и сожжением городка короля Испании Кастро». Тот факт, что подобное стало возможным, является достаточным доказательством, что «решающая» битва при Лепанто на самом деле почти ничего не решила.
