Барри Лонгиер
Мир-Цирк

– Это не конец, Дор. Я назначен командующим этой миссией…

– И это все, Садисс. Желаете, чтобы Госс проводил вас на челнок?

Садисс резко повернулся и вышел из каюты. Госс покачал головой:

– Наавон, нас ждут неприятности. Военачальники Десятого могут прислушаться к его болтовне.

Наавон рассмеялся:

– Госс, дружище, ты действительно не понимаешь, а?

– Что не понимаю?

– Адмирал Садисс – неизлечимый романтик. Я уверен, он искренне считает себя освободителем, а нашу миссию – освободительной. Военачальники Десятого, однако, вовсе не мечтатели, какими их хотел бы видеть Садисс.

Госс почесал нос:

– Если я не понимал раньше, Наавон, то теперь я понимаю еще меньше.

Наавон взял стило и включил рисовальный экран. Продолжая говорить, он нарисовал гротескное изображение Са-дисса.

– Госс, ты должен понять философию Десятого Квадранта. Она интересна, если не оказываться у них на пути. Они убеждены, что ворлианцы предназначены править вселенной.

Госс пожал плечами:

– Садисс убежден в том же. Никакой разницы.

–Ах, Госс, но разница есть. Нынешние Военачальники, как и все их предшественники, служат идее. Садисс служит самому себе. Военачальники видят ворлианцев будущими правителями всего сущего. Садисс видит правителем себя. Военачальники жмут, пока не встретят сопротивление, потом отступают и ждут, предоставляя следующему поколению военачальников продолжать охоту. Это безжалостно медленный, тяжелый план завоевания, он не принесет быструю победу над окружающими народами, но в конце концов приведет к успеху. Например, наша маленькая миссия. Вот мы, незначительная армийка, посланы завладеть для Десятого Квадранта незначительной планеткой: в масштабе вселенной – пылинка, слишком маленькая, чтобы беспокоиться о ней. «Это мелочь, – говорят Квадранты, – пусть Десятый получит ее». И Десятый возьмет эту пылинку, друг мой, и добавит ее ко всем прочим уже собранным пылинкам, потому что из таких-то пылинок…

– И состоит вселенная, – Госс нахмурился, потом поднял брови. – А Садисс?

Наавон пожал плечами:

– Такой план рассчитан на работу тысячи поколений; у Садисса времени мало. Он служит самому себе, тогда как военачальники служат предназначению.

Госс вытащил из-за пазухи маленькую деревянную флейту, поднес к губам и сыграл несколько трелей.

– А где же наше место, Наавон? Если то, что ты говоришь, верно, военачальники в один прекрасный день обратят взоры на Арван.

Наавон откинулся к стене и вызвал на экран анимационную программу.

– К тому времени нас давным-давно не будет. – Изображение Садисса на экране дернулось и споткнулось. Офицер пожал плечами. – Хотя Арван и будет поглощен, подумай о грандиозности замысла, Госс. Призраки армии военачальников смогут оглядываться на то, что они совершили.

Госс просвистел короткую комическую фразу – как раз когда фигура на экране споткнулась, потом опустил флейту и хлопнул ею о ладонь.

– Не хотел бы я жить под Десятым.

– Не в этом дело, Госс. – Наавон вытянул руки. – Что нам с тобой, Госс, до грядущих столетий? Как солдаты, мы, возможно, приведем в действие какие-то события, но их легко можно парировать другими событиями. Я рисую картины и стираю их, ты играешь чудесные мелодии, которые тают в воздухе. Но военачальники Десятого изменяют вселенную, какими бы эти изменения ни были.

Госс поднес было флейту к губам, потом опустил ее.

– Ты одобряешь? Наавон пожал плечами:

– Что значит одобрение простого солдата по сравнению с результатом?

– Наверное, ничего. И это относится и к Садиссу, вот почему он не может причинить нам неприятностей.

– Именно. Военачальники наняли нас для работы. Пока мы делаем эту работу, они будут довольны.

Госс сыграл еще короткую фразу, потом нахмурился:

– Наавон, что, если бы Садисс смог сам, за отмеренное ему время, довести план Военачальников до конца?

Наавон отвернулся от Госса и посмотрел на экран:

– Если бы я считал, что он сможет довести план до конца – или разрушить его, – думаю, я служил бы ему, чтобы поучаствовать в этом. Мне хотелось бы, чтобы мое имя было связано с чем-то прочным, пусть даже и негативным, но… – Старший офицер пожал плечами.

– Но тебе, Наавон, приходится довольствоваться двумя кормежками в день и отрядом из жалких восьмисот солдат.

Наавон засмеялся.

– Тех, кто доживет. – Он взял стило, выключил анимацию и несколькими штрихами состарил фигуру Садисса на восемьдесят лет. Пока он рисовал, Госс заиграл запинающуюся, рваную мелодию «Умрут последние из нас».

Присев на корточки на опушке леса на севере Аркадии, Освальд Пейнтер, бывший лейтенант Егерей, внимательно осмотрел пустыню и небо. Все было чисто.

«Так будет не всегда», – подумал он.

Алленби очень надеется, что фокусники и предсказатели собьют арваниан с толку и предвосхитят их планы.

Пейнтер фыркнул и встал.

Этого будет мало.

Он вернулся в лес и пробирался через густой кустарник, пока не дошел до небольшой поляны. Там Пейнтер остановился и посмотрел на свою оборванную команду: униформистов, уродцев, клоунов, акробатов…

И по крайней мере один метатель ножей. Возможно, хоть от него будет толк.

Пейнтер поднял руки:

– Хорошо, ребята, слушайте. – Он указал на центр поляны. Когда они подтянулись и встали полукругом, Пейнтер посмотрел на их лица. На одном была скука, на другом возбуждение, а на третьем озорство. Дети играют в солдатиков. В них нет того, что превращает в настоящего партизана. – У нас много работы и мало времени…

– Пейнтер. – Тип в оборванной черно-алой мантии поднял руку, и Пейнтер кивнул. – Пейнтер, я Рууз из фокусников Аноки.

–Да?

– Тут еще надо уладить вопрос оплаты.

– Оплаты? – Великий Фетиш, чем я тут занимаюсь!

– Конечно. То, что мы здесь, ценно для тебя, не так ли?

Пейнтер покачал головой:

– Это другое дело.

– Другое? Почему другое?

– Мы здесь, чтобы научиться защищать ваши дома… вашу планету!

Рууз опустил ресницы и поднял голову:

– То, что мы здесь, ценно для тебя?

– Конечно!

Рууз пожал плечами:

– Значит, это ценно и для нас.

Качая головой, Пейнтер полез за пазуху и извлек оттуда пустой кошелек.

– Кажется, у меня плоховато с деньгами.

Женщина в коротком белом одеянии подняла руку:

– Я Фейда из кассиров Сины. Если позволите, я выделю инструктору мелкую ссуду.

Пейнтер посмотрел на своих подопечных, потом хлопнул правым кулаком о левую ладонь.

– Глупцы, вам грозит кровавая баня, а вы стоите тут и пытаетесь заработать на этом медяки! – Они сумасшедшие; абсолютно чокнутые! Пейнтер перевел дух. – Ладно! Сколько?

Рекруты бесконечно долго торговались друг с другом, потом вперед выступил клоун в оранжевом.

– По два мовилла каждому.

Кассир из Сины сосчитала людей, потом залезла за пазуху и вынула сорок четыре медные бусины. Подавая их Пойнтеру, она ухмылялась.

– Есть, конечно, и такая мелочь, как проценты.

Пейнтер взял медяки и пристально посмотрел на Фейду.

– Конечно! И сколько?

– Десять процентов.

– Десять… да это грабеж!

Фейда пожала плечами и махнула рукой на товарищей:

– Ты должен признать, что я изрядно рискую.

Пейнтер кивнул, потом раздал медяки. Она тоже это понимает. Если даже неграмотная счетчица медяков понимает это, что я здесь делаю? Вложив последние два медяка в последнюю протянутую руку, Пейнтер снова занял место в центре полукруга, вспоминая, что за неуплату долга в разумный срок наказывают изгнанием. Он опустил глаза, почесав в затылке. Еще несколько таких сеансов, и я буду по уши в долгах. Он снова кивнул, потом поднял глаза.

– Прежде чем мы начнем, есть еще такая мелочь, как оплата моих услуг.

Рууз посмотрел на товарищей, потом снова на Пейнтера.

– И сколько стоит инструктор?

Пейнтер сложил руки на груди:

– Три медяка с носа.

– Вор! – крикнул уродец в заднем ряду. – Мы-то запросили по два!

Пейнтер пожал плечами:

– Война напрямую ударит по вашим кошелькам, а вы понятия не имеете, как с этим быть. А я знаю. Эти знания ценны для вас?

Под ворчание рекрутов Пейнтер услышал шаги за спиной. Он обернулся. Алленби улыбался и качал головой:

– Лорд Алленби!

– Вижу, все идет хорошо, Пейнтер.

Пейнтер фыркнул:

– Можно узнать, что привело тебя сюда?

Алленби кивнул:

– Я пришел поздравить тебя, Пейнтер. Я официально назначил тебя командующим Вооруженными Силами Момуса. – Пейнтер таращился на Великого Государственника; у него не было слов. Алленби отвернулся и, уходя, бросил через плечо: – Война – это ад, Пейнтер. Война – это ад.

Пейнтер снова повернулся к своим подопечным. Мрачный Рууз протянул ему медяки и ссыпал в протянутую руку.

– Хочешь пересчитать?

Пейнтер кивнул:

– Конечно.

Отсчитав сорок четыре медяка плюс проценты, он передал их кассиру и убрал остаток. Фейда поклонилась.

– В будущем инструктор может рассчитывать на более низкую процентную ставку от Фейды. Я вижу, он – состоятельный человек.

Пейнтер кивнул, а в уме промелькнула картина: он ведет Вооруженные Силы Момуса против арванианских наемников

Не забыть бы спросить у Алленби насчет заработной платы Не думаю, что ее хватит.

Куулис, инспектор Большой Арены Тарзака, стоял в центре темного амфитеатра, лаская взглядом освещенные светом звезд трибуны. Цирк, погруженный в запряженные ящерами и лошадьми фургоны, уехал несколько часов назад. Они звали его с собой, но Куулис остался. Его место здесь, с Ареной. Его долг перед цирком исполнен; цирк в безопасности.

– Отец?

Куулис повернулся к зрительскому входу и прищурился:

– Лисса?

– Да, отец. – Стройная молодая женщина пересекла манеж и опустила на землю рюкзак. – Ты должен уйти. Захватчики скоро будут здесь.

Куулис отвернулся и скрестил руки на груди:

– Нам нечего обсуждать.

– Ты все еще сердишься на меня? Куулис фыркнул:

– Моя дочь – солдат!

– Я хотела бы быть послушной дочерью, отец.

– И тем не менее не слушаешься.

– Мы должны бороться…

– Ба! Мы – хранители Арены, Лисса, а не убийцы. И если на Момусе создана армия, где же она? Почему она оставляет Тарзак врагам? Почему она не сражается?

– Отец, если мы столкнемся с арванианами в открытую, для нас все будет кончено. Мы должны использовать другую тактику.

– Затаиться в лесу, всаживать нож в спину, когда никто не видит. – Куулис плюнул на землю. – Почему же ты здесь, в Тарзаке, а не прячешься в холмах с остальными нашими храбрецами?

Лисса наклонилась и подняла рюкзак, закинув лямку на плечо.

– Меня послали за огненными шариками. – Она залезла в рюкзак и вытащила предмет размером с небольшую сливу. – Фокусники так вызывают сильный огонь. Из сырого кобитового теста делается оболочка, внутри которой образуются две камеры, в каждой из которых содержатся некие вещества, и, когда шарик сминают, эти вещества смешиваются. Ты много раз видел этот фокус и знаешь, какой жаркий получается огонь. А эти особенные: втрое больше тех, что используют фокусники.

Куулис покачал головой:

– Ну и денек: фокусники расстаются со своими секретами – ну и денек!

Лисса убрала огненный шарик в рюкзак и посмотрела отцу в лицо.

– Все мы с чем-то расстаемся, отец…

Куулис зажал Лиссе рот рукой:

– Тсс! – прошептал он. – Ну-ка, быстро к северному входу!

Они тихо перебежали манеж и остановились у прохода в трибуне. В зрительском входе замерцал свет факелов. Куулис осторожно выглянул из-за угла. На арену выходили люди… и он узнавал их! Кардик, убийца, осужденный и изгнанный городом Тарзаком, смеясь, хлопнул по спине спутника. Тот, поджигатель Хароман, поднял факел и помахал им над головой.

Мой отец был инспектором этой Арены, а до него – его отец.

Мисор – вор, убийца и главарь банды – шел рядом с приземистым, одетым в черное ворлианцем; вот он засмеялся и хлопнул незнакомца по плечу. Незнакомец улыбнулся.

Эта Арена видела лучших артистов Момуса.

За отрядом безухих арванианских наемников, вооруженных винтовками, шла пьяная банда изгнанников; на их лбах красовались голубые метки приговоров.

На этой Арене родились два наших великих закона.

Вор Даззул.

Джокосин, вор и убийца.

Убийца Васерат и еще множество незнакомых, но все отмеченные голубыми знаками приговоров.

– Ура, Мисор! Ура, Мисор!

Мисор встал в центре Арены и поднял руки, требуя тишины. Банда головорезов притихла.

– Кого Большая Арена признает своим королем?

– Мисора! – Заорала шайка отщепенцев. – Да здравствует Великий Мисор, король Момуса!

Куулис обернулся к дочери. В глазах Лиссы стоял ужас.

– Лисса, ты должна рассказать Алленби.

– Пойдем со мной, отец.

Куулис посмотрел Лиссе в глаза и поцеловал в лоб:

– Я должен остаться. Видишь, что они делают с моей Ареной? – Лисса закрыла глаза и кивнула. – Иди, только оставь мне немножко этих пирожков. – Куулис залез Лиссе в рюкзак и набил себе карман огненными шариками. Подняв глаза, он увидел, что Лисса плачет. – Держись, солдатик. Такое случится не раз, прежде чем Момус освободится от захватчиков. Ну, иди же!

Девушка повернулась и быстро пробежала по туннелю. На пыльной, темной улице она остановилась и оглянулась. Отца в проходе уже не было.

Командир арванианского взвода поднялся на невысокий холм, оглядел дорогу на Тьерас, прошептал пароль и спустился в окоп, занятый тремя другими наемниками; двое из них были еще живы.

– Все спокойно, Иас?

Арванианин, сидящий на корточках перед портативным радаром, поднял голову и кивнул:

– Уже больше двух часов, командир. Думаешь, они нападут снова? – Все было тихо.

– Нет. Но не теряй бдительности. Как Т'Дулну угораздило? – Он указал на мертвого наемника.

Солдат, выглядывающий из окопа, вытащил что-то из-за пояса и сунул сидящему за спиной командиру. Это был тонкий нож без рукояти. Когда взводный взял клинок, солдат кивнул на дерево у дороги.

– Этот тип был вон там, рядом с деревом. Он бросил эту штуку.

– Бросил? Да здесь шагов пятьдесят и бросок вверх.

– По-моему, здесь ближе к шестидесяти шагам.

Взводный тихо присвистнул.

– Вы слышали, что произошло в Тарзаке?

– А что?

– Помните того момусианина, Мисора?

Наблюдатель повернулся и сплюнул.

– И что с ним?

– Многопалый и его «Освободительная Армия» устроили церемонийку коронации Мисора королем Момуса, когда местный патриот воспользовался случаем разбросать вокруг что-то вроде зажигательных бомб.

Солдат засмеялся.

– Это правда?

– Клянусь.

– А Многопалый и Мисор?

Взводный пожал плечами:

– Подгорели немного, но еще живы.

Солдат снова уставился на окрестности:

– Жаль. А что бомбометатель?

– Ни кусочка не осталось. – Взводный выбрался из окопа. – Будь настороже, если не хочешь, чтобы такая бомбочка постучалась в двери твоего дворца. – Он встал. – Пришлю сменщика до рассвета.

Оператор датчика указал на мертвого наемника:

– А как с ним?

– Он тебе мешает?

– Нет.

– Мы выступаем утром. Захвати его бумаги, прежде чем закопаешь окоп, и сдай писарю.

Взводный исчез в ночи, а двое часовых избегали смотреть в глаза друг другу. Наблюдатель повел стволом в сторону мертвого метателя ножей. Во время нападения этот человек просто вышел из-за дерева и бросил клинок в окоп, попав Т'Дулне в грудь. А потом он просто потрясенно стоял, даже не пытаясь убежать. Солдат покачал головой, отвел взгляд от мертвеца и снова начал вглядываться в тени.

* * *

Предсказательница покачала головой:

– Бесполезно, Алленби. Арваниане не люди; их будущее неясно. Я не вижу их.

Фокусник согласно кивнул:

– Все верно. Они не люди; их разумы закрыты от моей силы.

Алленби посмотрел на две тени, потом повернулся к третьей.

– Ну, Пейнтер?

Тот пожал плечами:

– Если так пойдет и дальше, с нами будет покончено за месяц. К нам присоединяется все больше народу – особенно после того, что произошло в Тарзаке, – но у нас нет времени на обучение и нет снаряжения. – Пейнтер вздохнул. – Могу предложить только последовать на Запад за цирком и начать обучение заново.

– А пленник, Пейнтер? – заговорила предсказательница. – Возможно, имея пленника, мы можем многое узнать об арвани-анах…

– Нет! – Пейнтер отвернулся от предсказательницы и посмотрел в глаза Алленби. – Арваниане уже сражались в таких войнах, и две попытки захватить пленных стоили нам больше двадцати мужчин и женщин… У нас больше нет времени, если мы хотим еще хоть что-то спасти.

Через несколько мгновений после выхода на орбиту Момуса арванианские наемники под командованием Наавона Дора посадили челноки возле Тарзака, Аркадии, Куумика, Мийры и Риса, основных населенных пунктов и узлов дорожной сети. Несмотря на сопротивление, все пять городов были захвачены, и адмирал Садисс посадил в Тарзаке марионеточный режим и объявил его законным правительством Момуса. Шестой отряд арванианс-ких войск на катерах на воздушной подушке и самолетах-истребителях начал зачистку сельских местностей, отыскивая партизанские отряды. Всего через девять дней остатки Вооруженных Сил Момуса – менее трети от первоначальной численности – сумели бежать в Аноки и спастись под покровом шторма нарыбачьих лодках. На утро десятого дня Наавон Дор объявил, что на Центральном континенте наведен порядок.

Высоко над клиновидным строем катеров на воздушной подушке, несущихся над спокойными синими водами Западного моря, командирская машина Наавона Дора – один из челноков с «Меча» – заложила вираж, чтобы проверить датчиками островок, появившийся на горизонте, когда войска приблизились к почти необитаемому континенту, который мо-мусиане называли Западным. Наавон посмотрел на девственные джунгли, потом вышел из кабины и вернулся грузовой отсек. В большом отсеке помещались командный пункт, медицинская часть и узел связи. Работники командного пункта хмуро сидели за своими пультами, равнодушно корректируя уже отрегулированные настройки. Из задней части отсека доносились рыдания флейты Госса. Наавон подошел к экрану, отделявшему их с Госсом каюту от грузового отсека, и заглянул в дверь. Растянувшись на койке, Госс играл на флейте, пристроив под рукой большой коричневый кувшин.

– Госс!

Великан опустил инструмент и обратил на дверь затуманенный взор.

– Привет, завоеватель! – Госс поднял голову и присосался к кувшину. Закончив, он вытер губы рукавом мундира, потом рыгнул. – Нашли ли мы уже неуловимого неприятеля, о могучий вождь?

– Госс, ты что, ума лишился? Да за такое и казнить можно. Что это за пойло?

Госс встряхнул кувшин:

– Это? Местное средство от укоров совести. Называется «заболонное вино». – Он сделал еще глоток, потом протянул кувшин. – Хочешь глотнуть?

Наавон взял кувшин и принюхался:

– Госс, это убьет тебя раньше, чем мне выпадет шанс подставить твою тушу расстрельной команде.

Госс сел, отобрал у командира кувшин и хлебнул еще.

– Хорошая штука. Помогает забыть, чем мы тут занимались последние десять дней. Жаль только, что весь батальон не может упиться вдрызг: было бы кстати.

Наавон сел на койку напротив Госса:

– Говори. Что за демон терзает тебя на этот раз?

– Садисс. Этот тип мог бы и бриллианты превратить в грязь. – Наавон опустил глаза. – Да, Наавон, ты знаешь, о чем я говорю. Все твои солдаты говорят то же самое. Ты видел, что славная «Освободительная Армия» Садисса сделала с тем городом? По-моему, Порc, да?

– Не знаю. Наверное.

Госс снова выпил:

– Не имеет значения, верно? Все эти грабежи и убийства – просто часть величественного плана Военачальников, так? В масштабе мироздания просто несколько песчинок уничтожают немного других песчинок?

– Командир? – Наавон поднял голову. В дверях стоял адъютант.

–Что?

– Мы приземлились. Приборы что-то засекли у подножия маленького плато в нескольких минутах отсюда.

Госс засмеялся:

– Клянусь любящими богами, Наавон, теперь мы их поймали! Торопись отдавать приказы. Это так же забавно, как стрелять ребятишек на школьном дворе…

– Довольно, Госс! – Наавон повернулся к адъютанту. – Я буду через минуту. – Ординарец кивнул и вышел. Под взглядом Наавона Госс снова растянулся на койке, высосал остатки из кувшина, опустил его на пол, закрыл глаза и захрапел.

– Госс, ты дурак, – прошептал Наавон. – На войне наемник не бывает на правой или неправой стороне. Наемник просто на стороне платежных ведомостей. – Наавон опустил голову и посмотрел на палубу.

Я твержу этому профессиональному солдату стандартную дребедень, которую скармливают новобранцам, и даже сам в это не верю.

Момусиане сражались храбро, если не искусно. То немногое современное оружие, которым они обладали, было снято с тел убитых наемников. Остальные сражались, чем могли: зажигательными бомбами, ножами… Наавон улыбнулся, вспоминая ночь в городе… как бишь его… Рис. На арванианские позиции полетели стрелы. Стрелы! Первым порывом было засмеяться, и все засмеялись – кроме пятерых, пронзенных деревянными стрелами.

Наавон покачал головой. Приказ Садисса был четок: вырезать защитников всех до единого. Не щадить. На планете не должно остаться противников его «Освободительной Армии». Возможно, для этого хватило бы одного залпа тяжелого орудия – самое большее двух, – будь местность равнинной. Но на Западе, с его труднопроходимыми горами и густыми джунглями, момусиан придется разыскивать по одному, а такие поиски требуют много времени. От батальона потребуется гораздо большее, а солдаты уже давно не воспринимали данную работу как войну, в которой есть хоть клочок достоинства.

Наавон посмотрел на Госса. Люди видели, что творят Садисс и Мисор со своей бандой преступников, и видели отчаяние, храбрость… честь защитников Момуса. Наавон покачал головой и вышел из каюты в грузовой отсек, остановившись рядом с оператором связи.

– Найди мне Садисса.

Связист закодировал сигнал и повернулся к Наавону:

– Адмирал Садисс, старший офицер. Хотите с картинкой?

Наавон покачал головой.

– Адмирал? – обратился он к черному экрану.

– Офицер Дор? Вы нашли их?

– Да, адмирал. Я планирую вскоре высадить отряд и попытаться установить контакт с момусианами…

– Я снова напоминаю: это не момусиане; это – мятежники и предатели. Я также напоминаю, что командую этой миссией я и что вам приказано вырезать всех…

– Из арваниан получаются плохие мясники, Садисс. Если я смогу склонить их к капитуляции, я приму…

– Наавон Дор, вы ничего не примете! Надо ли мне напоминать вам также, что у меня есть и собственные войска?

– Вы угрожаете мне бандой душегубов?

– И моим линейным крейсером. Я отдал вам приказы, и если вы не подчинитесь им, я прикажу затравить вас, как зверя .

– Не советую, Садисс. Такой бой мог бы вызвать у моих солдат некоторое воодушевление. – Наавон кивнул оператору. – Рви связь, потом прикажи экипажам катеров высаживаться. – Он нахмурился, затем кивнул. – Лучше привести «Меч» в полную боевую готовность.

– Да, командир.

– Ты чего ухмыляешься?

– Ничего, командир. Просто так.

Джеда из наездников Мийры, руководитель Тарзакского цирка на время гастролей, подошел за жонглером по имени Пуга к сырой пещере у подножия плато. Вход прятался за густым занавесом кустарника и нависающих деревьев. Он не видел охраны, но знал, что она есть.

Жонглер поднял руку:

– Подожди здесь, Джеда.

Пуга исчез за поворотом, оставив Джеду наедине со своими мыслями. Он высматривал устье пещеры на фоне зелени джунглей. За шесть дней, прошедших с высадки арваниан на Западе, защитники Момуса начали удерживать свои позиции. Захватчики стреляли, но их мишени растворялись в джунглях раньше, чем арваниане успевали выстрелить. Ценой множества жизней в руки момусиан попало еще больше арванианского оружия, и опытные, закаленные бойцы теперь разменивали жизнь за жизнь. А мы отсиживаемся в джунглях и ничего не делаем! Джеда услышал шаги и обернулся.

Из-за скалы высунулась голова Пуги:

– Пошли, Джеда. Алленби примет тебя.

Джеда следовал за жонглером по лабиринту проходов, пока они не вошли в низкую, освещенную факелами комнату. Алленби сидел, скрестив ноги, перед низким столом, заваленным нарисованными от руки картами. Алленби поднял голову:

– Джеда? Что привело тебя? Все ли в порядке с цирком?

Джеда скрестил руки на груди:

– Конечно, в порядке. Чего ж другого ждать?

– То есть?

– То есть мы хотели бы участвовать в боях, Алленби. Вся труппа согласна; вот почему меня послали.

Алленби кивнул:

– Ясно. – Он покачал головой. – Нет.

– Нет? У тебя столько бойцов, что ты можешь позволить себе пренебречь еще почти двумя сотнями?

– Не будь дураком, Джеда.

– Дураком?

– Да, дураком. Эти сражающиеся мужчины и женщины… ты не знаешь, чем стал для них цирк? Это причина держаться, их символ, их знамя. Понимаешь?

– Я понимаю, что мы сидим в безопасности, пока другие сражаются вместо нас. Момус жил без цирка и раньше – много лет.

Алленби потер глаза, потом сложил руки на столе:

– Джеда, сейчас цирк на Момусе есть. До войны было по-другому… все было по-другому. Но теперь каждый уродец, клоун и униформист, спрятавшийся в джунглях, нужен, чтобы все знали: цирк невредим, в безопасности. Если бы я позволил цирку развалиться и присоединиться к сражениям, я послужил бы целям Десятого Квадранта, а не нашим. Наш дух был бы сломлен.

Джеда уставился в пол:

– Великий Алленби… это трудно. Ты просишь нас о трудном деле.

Алленби кивнул:

– Знаю. Иди, объясни это труппе и заставь их понять. Я полагаюсь на тебя.

В комнату вошел Пейнтер и остановился рядом с Джедой.

– Лорд Алленби, арваниане снова выпускают катера.

– Сеть готова?

Пейнтер кивнул:

– И ракеты.

– А ракеты сработают? Пейнтер пожал плечами:

– Мы не могли провести настоящие испытания, не выдав наших позиций. Трубки из бумаги и коры кажутся достаточно прочными, чтобы выдержать огненные шарики, но…

Алленби кивнул и встал:

– Тогда нам нужно идти.

Пейнтер нахмурился:

– Не думаю, что тебе следовало бы быть там, лорд Алленби. Если все сорвется, а это весьма вероятно, тебе лучше не быть поблизости.

Алленби сжал губы, потом посмотрел на Джеду.

– Ты прав, Пейнтер. Держи меня в курсе.

Пейнтер кивнул, повернулся и вышел. Джеда пожал плечами.

– Мне лучше вернуться к труппе.

Алленби поднялся из-за стола и проводил Джеду к выходу из тоннеля. В устье пещеры он положил руку на плечо наездника:

– Удачи тебе, Джеда.

– И тебе.

Алленби смотрел, как Пуга ведет наездника в джунгли, пока оба не исчезли из виду. Он подождал еще, потом повернул направо и нырнул в кусты – догонять Пейнтера.

В рубке катера Наавон слегка налег на штурвал и заложил правый вираж.

– Видишь что-нибудь?

Госс поднял глаза от приборной доски:

– Ничего. – В хвосте четверо вооруженных наемников смотрели сквозь прозрачный колпак на расстилающиеся внизу джунгли. Госс покачал головой. – Было ошибкой разделяться и дробить силы, Наавон.

Наавон кивнул и повел катер по пологой дуге налево.

– Возможно, но так мы охватим такую же территорию в десять раз быстрее. Если бы Садисс позволил нам использовать челноки со своего корабля, это не было бы необходимо.

Госс засмеялся.

– Наавон, если бы этот кусок дерьма держал свою банду на Центральном континенте под контролем, мы бы обошлись своими челноками.

Наавон поморщился. На Центральном континенте был наведен порядок, но громилы Мисора заварили кашу. Из-за диверсии в рабочем состоянии остались только два челнока с «Меча».

– Госс, ты слышал что-нибудь новое о втором отряде?

Госс покачал головой и снова уставился на экран радара.

– Я почти не сомневаюсь, что сопротивление на Центральном континенте не организовано и не управляется отсюда. По-моему, это просто народный ответ на политическую хватку Мисора… погоди! – Госс подрегулировал радар, потом поднял голову и поглядел через колпак кабины. – Восемнадцать градусов направо, в долине. Я поймал какие-то передвижения, но сейчас все исчезло. Наавон заложил вираж.

– Давай-ка, поглядим. Сначала пройдем на высоте. – Наавон пролетел над долиной, повернул и завис над противоположным концом. – Есть что-то?

Госс покачал головой:

– Никакого движения, никаких электромагнитных полей. Попробуй пониже и помедленнее, а я поищу тепловое излучение.

Наавон толкнул штурвал вперед, в долину, и выровнял катер в нескольких метрах над верхушками деревьев.

– Ну, как?

Госс внимательно смотрел на экран:

– Пока нет. – Красные вспышки и крапины, появившиеся на экране, показывали богатую животную жизнь внизу, но все эти следы были слишком малы для человека. – Погоди… нет, судя по тому, как оно ужвдит, это животное… – По бокам экрана появились двойные красные полосы. – Наавон…

– Вижу!

Госс поднял голову. Две ракеты поднимались в небо, таща за собой огромную сеть. Катер накренился, когда Наавон попытался увернуться, но поднятая ракетами сеть была закреплена на земле и просто накрыла катер. Наавон изо всех сил старался посадить катер прямо, но их завалило на бок и ударило о дерево, потом об увитую виноградом скальную стену. Когда Наавон открыл глаза, катер лежал на боку, колпак разбит, а на него смотрело дуло лучемета. На другом конце винтовки находился кто-то, знакомый по разведывательным совещаниям. Освальд Пейнтер.

Молодой человек ухмыльнулся:

– Ну-ну, Наавон Дор. Хорош же ты!

При свете единственного факела Наавон расхаживал по маленькой пещере-тюрьме, осматривая стены, а Госс наигрывал на флейте мечтательную мелодию. Старший офицер прекратил поиски пути к отступлению и посмотрел на своего заместителя, сидящего со скрещенными ногами на полу пещеры.

– Учитывая, что четверо наших товарищей мертвы, Госс, может быть, печальный мотив был бы уместнее? Госс опустил флейту и поднял глаза:

– В масштабе вселенной, Наавон, что такое смерть четырех наемников? Рядом со скалой, которую представляет собой план Военачальников Десятого Квадранта, мы всего лишь капелька, облачко пара…

– Ты искусно искажаешь мои слова, Госс. – Наавон скрестил руки на груди и прислонился к стене. – Ладно, дружище, выкладывай.

– Что выкладывать?

– Все, что ты хотел высказать с того дня, как «Меч» вышел на орбиту.

Госс пожал плечами, сыграл короткую фразу и замолчал, не закончив вторую.

– Мы так долго были вместе, Наавон. – Он улыбнулся. – Я знаю, что ты, если захочешь, можешь заговорить меня теориями и идеями. Я солдат и не мыслю в масштабах вселенной или тысячелетних замыслов, как умеешь ты. В том, что я говорю, есть смысл?

– Продолжай.

– Наавон, возможно, мы, как ты говоришь, всего лишь пылинки, слишком незначительные, чтобы беспокоиться о них. Но меня они беспокоят, потому что я – одна из этих пылинок. Если бы я мог увидеть и понять всю вселенную разом… Но я не могу. Я вижу эту пещеру, вижу тебя. В бою я вижу, как обливаются кровью враги и умирают друзья.

Наавон присел на корточки перед Госсом:

– Мы наемники, Госс.

Госс потер подбородок, потом похлопал флейтой по колену.

– То, что я вижу, Наавон, важно для меня. Мы разные. Ты видишь предназначение Военачальников, переделывающих вселенную; я вижу, как в один прекрасный день Арван сдается военной силе… я вижу, как эти отбросы, Мисор и Садисс, служат Военачальникам, уничтожая образ жизни…

– Наемники не находятся ни на чьей стороне, Госс, кроме…