Юрий Никитин
Трое из Леса. Вторая трилогия

Глава 35

Не было ни волшбы, ни чародейства: горные рудокопы с натугой отодвинули каменную плиту, пахнуло холодом. Темный ход был Мраку до пояса, но оборотень даже не поморщился. Можно идти как человеку, а можно и как гордому льву – на четвереньках. Ничего обидного. К тому же он в волчьей личине совсем не на задних лапках ходит…

Горные рудокопы шли впереди, мирно беседовали, а изгои пыхтели где-то за Мраком. Проводники ухитрялись даже двигаться рядышком, лишь совсем изредка им приходилось идти по одному, но ход оставался с запасом. Явно не столько для себя, родимых, но и тачки с рудой таскают, вот даже выбоины от колес… Правда, старые.

Наконец оба лохматых остановились. Один сказал неохотно:

– Дальше сами. Вот по этому ходу. Там будет еще один, но идите прямо.

Олег открыл рот, намереваясь поблагодарить вежливо и витиевато, так принято у горных народов, но оба как растаяли, войдя в стену. Мрак даже пощупал камень, поскреб ногтем, только что не бухнул секирой.

– Да, с такими не хотелось бы драться…

Ход поднимался иногда так круто, что почти лезли по стене. Однажды разветвился, долго гадали, который из них прямой. Спросили Таргитая, выбрали другой и через десяток шагов усмотрели впереди сперва слабую полоску света, а еще через полсотни шагов наткнулись на массивные камни. Сверху пробивалась полоска света.

Мрак нажал, Олег и Таргитай навалились сзади. Камни затрещали, снизу чавкнуло, отклеиваясь от днища, навстречу хлынул свежий воздух. Вслед за камнем они выкатились на каменную площадку, ровную, но шагов за пять впереди угадывался обрыв.

Мрак поднялся, огляделся зорко и настороженно. Горы утром черные и угрюмые, но с блистающими Главами, а если там снег, то вершины сияют так, что глазам больно, потом блеск расползается книзу, делая расщелины глубже и чернее. В полдень горы выглядят странно темными, лишь выступы горят оранжевым светом, а долины между горами залиты растопленным золотом.

Но сейчас день шел к закату, горы торчали, как окровавленная плоть, багровые и залитые кровью. Он чувствовал на лице теплые лучи, руки были темно-красные, даже черные волосы на руках стали багровыми.

Он шагнул к краю, а Олег и Таргитай подползли почти на животах. За острым каменным гребнем открылась огромная долина, лишь на самом виднокрае закрытая с той стороны такими же непроходимыми горами, высокими и плотно прижатыми одна к другой. Вершинки искрились на солнце снежными шапками, дальше все черным-черно, и только сама долина была светом, но казалась коричневой от облака пыли.

Отвесные стены источены черными норами, великаны живут, как ласточки в обрывах, как Змеи Горынычи в горных расщелинах и пещерах, но посреди долины Мрак различил исполинскую плиту, темные пятна, а ноздри уловили запах несвежей, уже разлагающейся крови.

Те из великанов, что покинули норы, сидели или лежали в лучах солнца, шумно чесались либо тупо бродили по долине, затевали драки. Воздух гудел от злого рева, а когда исполин падал, сраженный могучими кулаками, а то и дубиной, земля под ногами невров пугливо вздрагивала.

Олег смотрел с великим отвращением:

– Черт бы их всех побрал…

– Что тебе не так? – спросил Мрак насмешливо.

– А то, что эти животные… ну почти животные!.. тоже считают себя лучше других. И всего лишь почему?

– Почему? – спросил Таргитай, а Мрак едва удержался от такого же вопроса.

– Да потому, что здоровее! – огрызнулся Олег. Он метнул злой взгляд на Мрака, что, как грозный великан, нависал над ними тяжелыми плечами. – Вон смотри, еще один вышел… Вообще как скала, как только и помещается. Они просто крупнее нас, как крупнее быки или медведи. Но хотят ни много ни мало, а быть владыками мира!

– Да, – согласился Мрак, – если Род отдаст им Перо, то нам надо наперегонки бежать тесать гробы.

– Зачем? – спросил любознательный Таргитай.

– Чтобы успеть быть похороненными! Эти живые горы потопчут людские села, как ты топтал муравейник!

– Когда это я топтал? Меня бы закусали!

– А кто палку совал?

Олег кусал губы. Красные волосы слиплись от пота, висели жалкими сосульками. Щеки впали, скулы торчали остро, упрямо. Добрый Таргитай смотрел-смотрел и предложил ласково:

– Олежка… да ты не мучайся! Просто тряхни эти скалы. То есть горы. Вон их сколько, не жалко. Этих здоровых задавит, вот и все.

– Что – все? – не понял Олег.

– Да все, – удивился Таргитай. – Всех! Останутся тут. Под камнями, внизу. А люди – там. В долинах.

Олег отшатнулся, смотрел с ужасом на доброго дударя, который, даже убегая от погони, мух спасал из паутины, бабочек на водопое распугивал, чтобы не раздавить. Мрак поглядел на обоих, зевнул чуточку нарочито, сказал задумчиво:

– А что? Зато о горных великанах добрая слава пойдет… Старое забудется, а старики любят вспоминать хорошее, начнут баить простакам, какие эти великаны были красивые да мудрые…

Олег огрызнулся:

– Да тут и костей их не найдут!

– Найдут, – утешил Мрак. – Народ такие норы копает! А пустить слух, что тут великаны сокровища запрятали, то знаешь сколько набежит на готовенькое? Как раз кости и найдут. Будут дивиться: вон какие были здоровые, а силой не бахвалились, скалы не двигали… как некоторые, а все по книжкам, видать, мудрость искали!

Олег издевки не ощутил, уже с сомнением смотрел на вытоптанную долину. Воздух там казался желтоватым, настолько запахи были плотные и тягучие.

Мрак наконец удивился:

– Олег, тебе что, их жалко?

Олег вздрогнул:

– Да нет, как бы какой камень и к нам не запорхнул.

– Так отойдем, – предложил Таргитай.

– И не увидим, как их давить будет? – сказал Мрак с сожалением. – Что значит недоучка… Все радости жизни из-за тебя теряешь.

Олег виновато развел руками. Понятно, всякий мужчина хочет посмотреть, как будут давить того, кто выше ростом и здоровее, это нормальное человеческое чувство, но он – волхв, а не певец, чувства пусть молчат в тряпочку, когда говорит разум человеческий.

– Уходим вот за эту скалу, – определил он, руководствуясь разумом. – Она хоть и близко, но из нее хороший щит. Пусть не увидим, но крики… услышите.

Когда укрылись за скалой, Таргитай полюбопытствовал:

– А эта не упадет?

– Не знаю, – огрызнулся Олег. – Но мы ж решили действовать? Вот и действуем.

Мрак хмыкнул, задрал голову. Скала возвышалась повыше столетней сосны, да и не обхватить это каменное деревцо даже сотне крепких мужиков. Такое упадет на голову, полдня в башке гудеть будет.

Олег бормотал, двигал руками. Не оборачиваясь, предупредил:

– Я пробую. Но если что не так…

– Нам нечего терять, – сказал Мрак сурово.

– Да, – сказал Таргитай, – ты давай тряси! Нам сколько дней осталось?

Земля задрожала, задвигалась. В глубине горных массивов раздался треск, словно переломили сухое дерево размером с горный хребет. Затрещало еще, будто ломались гигантские сухие позвонки. Внизу, в долине, в коричневом облаке полыхнуло красным, оранжевым, вырвались два столба огня, следом выметнулись клубы черного дыма.

Мраку почудился испуганный рев, потом услышали крики обожженных гигантов. Пыль сдуло налетевшим ветром, сверху видны страшные трещины, что исполосовали долину, ширились, а фигурки великанов, отсюда почти человеческие, метались и падали. Земля двигалась, как льдины во время ледохода, края задирались и уходили под кипящую магму, от жара вспыхивала одежда, метались пылающие живые факелы, а крик стоял такой жуткий, что у Таргитая сбежал румянец, бледное лицо вытянулось, в глазах росли страх и недоумение: там же звери, но сейчас совсем вроде не звери, потому что жалко…

Мрак бросил в его сторону быстрый взгляд, сказал настойчиво:

– Давай, Олег, заканчивай.

– Сейчас, сейчас…

– Топи их всех, к такой матери. Быстрее!

– Да я и так…

Огненные столбы стали выше, ударила горячая волна. В ней был запах горелого мяса, паленой шерсти, горящих костей и даже, как показалось Таргитаю, могучий запах страха, отчаяния перед неминуемой гибелью, когда ни убежать, ни соскочить с быстро тающих в огне льдин земли.

Таргитай попытался ухватить Олега за локоть, еще не зная, что делать, но пытаясь как-то остановить, вернуть, сделать сделанное несделанным, горячий ветер снизу рвал ноздри и забивал дыхание, глазные яблоки высохли, как слюда, болели, Олег что-то кричал и потрясал руками, дергая ими за невесть откуда взявшуюся тучу.

Земля затряслась; если б уже не лежали на животах, попадали бы. Раздался страшный рев, кричала сама земля, в недрах вопили насмерть перепуганные индрики, их трубный рев доносился из трещин. Таргитай почти видел, как каменные громады рушат просторные подземные туннели, давят и расплющивают мохнатых гигантов, покрытых пухом неуклюжих детенышей…

Исполинские скалы, нависшие над долиной, падали странно медленно, словно были из тончайшего лебяжьего пуха. Таргитай смотрел как завороженный, каменные пласты все отщеплялись от гор, обрушивались в долину, что стала одним пылающим очагом, где в разных местах пламя исчезало под тяжелыми глыбами, в других местах взметывались шипящие огненные столбы, грозя поджечь небо. Туча стала багрово-красной, раскаленной, а внизу бухало, взлетали брызги жидкого огня. Крики смолкли, но скалы все падали, огонь постепенно угасал, вбитый обратно в недра земли.

Олег стоял во весь рост, бледный как полотно, кулаки сжаты, костяшки стали белыми, губу закусил, напряженный и недвижимый, будто вырезанный из дерева.

– Черт, – прошептал Мрак. – Даже не думал, что так… Скалами бы, и все дела.

– Я так и хотел, – ответил Олег бескровными губами.

– Ну… гм…

– Что-то перепуталось… или сам перепутал. Прости.

– Землю трясло, – торопливо сказал сзади Таргитай. – Вот и сбили тебя!

Мрак приложил ладонь ко лбу, всматриваясь в завесу пыли, все еще багровой от окалины и серой от пепла. Над тем местом, где была долина, поднималось исполинское облако, странно красноватое, словно гранитные глыбы искрошились в пыль.

– В целом получилось, – сказал он утешающе. – Не так, так эдак. А скалами все равно завалил. Так даже лучше. Чтоб и следа не осталось.

Олег вдруг сказал трезвым голосом:

– Ну и что?

– Как что?

– Здесь завалили скалами одно племя. А сколько таких по белому свету? Даже если все отыщем, то заморишься везде поспевать и везде вот так…

Он запнулся, подбирая слово. Таргитай подсказал с осуждением:

– Некрасиво.

– Неумно, – сердито поправил Олег. – Неумно. По-детски.

Мрак подумал, взглянул на то место, где была долина, а теперь лишь нагромождение диких скал, сквозь которое еще поднимаются синие струйки дыма, почесал в затылке:

– Да, всех так не передавить… Но хоть и мелочь, а все-таки приятно.

– Надо идти другим путем, – сказал Олег убежденно.

– Каким?

– Пока не знаю, – признался он.

Таргитай растерянно топтался на месте, а Мрак рассудил:

– Тогда пойдемте.

– Куда?

– Прямо. Говорят, кто прямо ходит, тот дома не ночует. Разве не про нас? Когда не знаешь, что делать, просто иди. Все равно лучше, чем стоять.

Олег пошел сзади, головой покачивал с сомнением. Конечно, кто идет, тот и наткнется… но кто стоит, на того само набежит. Только что: удача или беда?

Мрак посмотрел на красное закатное небо, где между темным виднокраем и таким же темным небом полыхала узкая, как окровавленный меч, полоска огненного заката.

– Далеко в темноте не уйдете, – проворчал он. – Придется переночевать. Утро, конечно, вечера мудренее… но это еще сутки прочь.

Впереди ведогони затеяли драку. Деревья тряслись, ветки трещали, а листья осыпались. Их подхватывали беспричинные вихри и вихрики, а на земле возникали и тут же пропадали отпечатки огромных трехпалых лап.

Ниже по склону, отыскав ручеек, Таргитай взялся за костер. Мрак отступил, растворился в кустах, что-то да заполюет, Олег вяло тюкал кремнем по огниву. Вчера утром видел змею на востоке, плохая примета, зато потом сразу целую вереницу муравьев, что тащили высохшую жабу с севера, хорошая примета, но при этом нечаянно плеснул в костер воды…

Таргитай взвыл: сунул пальцы за берестой и попал под удар кремня. Олег виновато вскрикнул, пообещал залечить так, что никогда в жизни болеть не будет. Надо только залезть на скалу, где гнездо орла, в их гнездах часто находят особый камень – огневик, им хоть болячки залечить, хоть порчу наслать, хоть бородавки вывести…

– У меня нет бородавок, – огрызнулся Таргитай. Он подул на окровавленный палец. – Это не бородавка!.. А омела не сойдет? Во-о-он куст на дереве. Большущий!

– Омела – гнездо черта, – объяснил Олег. – Там не огневик, а чернострел можно найти. Черный такой камень, блестящий.

Таргитай задрал голову, всматриваясь серьезными синими глазами в почти отвесную скалу. И хотя Олег знал, что Таргитай даже ради разбитой головы не перевернется с боку на бок, но на миг усомнился: это о нем, волхве, можно сказать все заранее, он поступает по уму, а у дурака и поступки дурацкие…

Мрак не стал надевать волчью личину, некогда. Когда лук за плечами, а теперь в руках, то собьет что-нибудь в перьях или шерсти, сожрут, не до разносолов.

Место было такое красивое, что даже его мохнатая душа ощутила красоту, когда из-под красивой, как старый матерый воин, скалы, мохнатой и блистающей красными прожилками, брызжет веселый, как ребенок, ручеек, смеется серебряным голоском, прыгает по камешкам, по берегам цветы и красивые кусты, тоже сплошь покрытые красными и желтыми головками. Впереди ровная площадка, каменная плита, а дальше уже густая трава на полет стрелы, затем дубовая роща, а еще дальше сплошная стена березняка с его кудрявыми головками.

За кустами почудилось движение. Его рука метнулась к рукояти секиры и замерла на полдороге. Впереди на поляну вышла женщина. Солнечный свет упал на ее лицо, Мрак охнул, ноги ослабели, а сердце застучало часто-часто, узнавая ее, Единственную.

– Ты… – прошептал он непослушными губами. – Как ты… оказалась здесь?

Она смотрела на него без страха, в карих глазах отражались колышущиеся ветви.

– Ты… – сказала она нерешительно, – тот герой, который не дал принести меня в жертву?.. Я заблудилась, герой. Я не понимаю, где я.

Мрак чувствовал, как вздрагивает его голос, как дрожат руки, как неистово колотится сердце.

– Я знаю, где ты сейчас.

– Ты так много сделал для меня, – прошептала она. Карие глаза не отпускали его мужественного угрюмого лица. – Я не знаю, как тебя благодарить…

Он подошел ближе, взглянул в лицо. Она вскинула голову, такая маленькая и хрупкая в сравнении с его могучей фигурой. Ее лицо было бледным и светлым, как чистый ствол березки со снятой корой, а губы от усталости посерели.

– Я сделаю для тебя все, что смогу, – ответил он тихо.

– Что?

– Я оборотень, – сказал он горько. – Все, что я могу в этом мире… это распознать другого оборотня.

Она отшатнулась, но карие глаза ее остались такими же, даже не мигнули. Мрак взял ее за плечи. Пальцы ощутили нежное девичье тело, но он заставил себя стряхнуть наваждение, и ладони почувствовали твердое, прогретое солнцем дерево.

– Я узнал, – произнес он с тоской. – Теперь ты должна вернуться.

Она все еще смотрела ему в глаза, в голосе было недоверие:

– Ты… не скажешь Слово?

– Нет.

– Тогда… ты позволяешь мне?

– Иди, – сказал он, в горле прокатился ком, он проглотил с усилием и повторил: – Иди. Возвращайся к своим.

Тонкая девичья фигурка грациозно колыхнулась, Мрак остановившимися глазами смотрел, как она проплыла через поляну, исчезла на миг за деревом, снова показалась, чистая и гибкая, нежная в незащищенной юности, и великим усилием напоминал себе, что это личина, видимость. Так можно обмануть простодырого Таргитая, даже умника Олега, но не оборотня, не оборотня…

Женская фигура придвинулась к старому исполинскому дубу в пять обхватов, приподнялась на цыпочках, ее тонкие руки, которыми задушила бы с легкостью, позволь обнять себя, обхватили ствол… и Мрак с острой болью увидел, как начала медленно врастать в коричневый ствол, сливаться с ним, принимая цвет дерева…

Не понимая, зачем идет следом, он подошел к дубу, потрогал твердый наплыв, который все еще можно было принять за девичью фигуру. Под ладонью твердо и холодно, но внезапно он ощутил нежное легкое щекотание, словно дерево… или та часть дерева, что пыталась его погубить, молча ответила.

Глава 36

Сквозь серый пепел просвечивали багровые угли. От них шел сильный, мощный, упругий жар, сухой и бодрящий. Могли долго вот так греть, могли передать скрытое в них пламя полуобугленным головешкам, что совсем рядом, но воздух тих, как в болоте, некому сдуть давящий пепел, и угли гаснут бесславно…

«Так и люди, – подумал Олег невесело. – И сила есть, но нет ветра, и люди угасают. Как угасли бы и мы, если б нас не выгнали из деревни».

По спине прошел озноб. Но если все устроится, будут они жить-поживать, добра наживать, отрастят животы, растолстеют?

С поляны несся треск, хруст стеблей, сопение. Таргитай кувыркался, скакал, как лошаденок, бегал вдоль деревьев, раскинув руки. Из-за скалы вышел Мрак, еще более угрюмый, чем обычно, плечи повисли, и, что самое пугающее, у пояса не болтались ни толстые барсуки, ни гуси, ни даже зайцы, которых везде видимо-невидимо.

Под нависшими бровями, что скрывали темные пещеры глаз, блеснули злые искорки.

– Что с нашим дураком?

– Просто человек, – ответил Олег, он внимательно всматривался в напряженное лицо оборотня. – Просто человек…

– Совсем рухнулся?

– Дурней уже некуда, – успокоил Олег. – Он может только умнеть. Просто аиста увидел.

А Таргитай прислонился к дубу и потерся спиной, взял землю и бросил через голову, поплевал и посмотрел на крону, подержался за голенища сапог, а Олег хмуро отвернулся. Можно, конечно, проделывать все это, чтобы не болеть горлом, не страдать животом, стать богатым, не видеть змей, не быть битым дивом и не кусаемым злой собакой, но за всем не уследишь, а быть рабом даже пролетевшего аиста не хотелось. Только вот как сказать это Таргитаю, если сам понимает смутно, как сквозь туман в голове, не может еще оформить в ясные слова самое простое.

– У нас еще остался хлеб, – сообщил он. – Много ли человеку надо?

– Человеку надо много, – буркнул Мрак. Он сел возле костра, насупленный и чем-то расстроенный. – Человеку надо все.

– Зачем?

– Не знаю. Но на меньшее никто не соглашается… Не было зайцев, не было!

– Да я не спрашиваю, – успокоил Олег. – Мы и так едим каждый день. А то и не по разу.

– Все зайцы попрятались в воду, – объяснил Мрак неохотно, – а у меня только лук вместо невода. Сидят на дне, пальцами в мою сторону тычут, смеются! Мне ж видно, вода прозрачная. Пришлось вернуться.

Олег сперва вытаращил глаза, потом в них появилась тревога:

– Мрак, ты не ударился головой?

– Нет, – огрызнулся он.

– Давай лоб посмотрю… Ссадина на виске! Тебя не подташнивает?

– И на кислое по утрам не тянет, – огрызнулся Мрак. – Боги, что за человек…

Таргитай подбежал довольный, чуть запыхавшийся, щеки красные, как маков цвет, глаза блестят от счастья, теперь и деньги будут, и спина не заболит, с ходу заступился:

– Это наш Олег! Ты что, не видишь?

Мрак сказал с досадой:

– Что Олег, вижу. Но не знаю, что будет, когда поймет, почему повязка сползла. То ли мир перевернется, то ли… не знаю, не знаю.

– Только бы черепаха не сдохла, – сказал Таргитай озабоченно.

– Какая еще черепаха?

– Откуда я знаю? Но когда Олег о ней говорит, весь белеет.

Олег в самом деле побледнел, плечи зябко передернулись. Мрак поднял голову, ноздри затрепетали:

– Так это он дождь чует. Ого, какая туча прет!

Со стороны леса быстро скользила одинокая туча, темная, страшно изогнутая в виде исполинской наковальни. И хотя двигалась не по земле, а по небу, в ней чувствовалась такая немыслимая тяжесть, что Олег вспотел от страха, пытаясь понять, как такие массы льда, а там точно град, держатся в воздухе, не падают?.. А посыплются им на голову, когда станут с голубиное яйцо?

Мрак огляделся – гора вся источена гротами, ухватил пригоршню багровых углей и, перебрасывая из ладони в ладонь, отнес в глубину небольшой пещерки. Таргитай и Олег подхватили в охапку хворост, кинулись следом, а сзади грозно потемнело, словно уже наступила ночь: сумерки и темная туча надвинулись вместе, на землю обрушились сперва крупные частые капли, земля закипела, бурунчики подпрыгивали крупные, затем застучало по каменной стене, посыпались мелкие белые крупинки, сперва не крупнее горошин, затем и вовсе с лесной орех. Полянка покрылась белыми пятнами, сочная трава полегла, одинокие толстые стебли содрогались, но их ломало, вбивало в землю, что стала зеленой кашей.

Костер страшно зашипел, взвилось облако пара, но угас быстрее, чем если бы Таргитай заливал из колодца. Темные угольки раскатились по камню, одна головешка докатилась до входа в пещеру, дальше мутный поток воды подхватил и унес.

Полоса града почти сразу ушла, только толстые струи дождя били с такой силой, что бурунчики стали размером с тарелки. Над головой угрюмо громыхало, туча медленно уползала.

Таргитай выскочил под струи, орал, подпрыгивал, дико верещал, плясал и грозился небу. Олег смотрел-смотрел, пожал плечами, лег в самом дальнем углу, скорчился в три погибели и заснул, все еще нахмуренный, с озабоченным лицом человека, которому приходится думать за всех троих.

За это время последние красные полосы на небе почти исчезли, темнело, блеснула первая звезда. Мрак ухватил лук, выскочил, пригнувшись под струями, исчез.

Таргитай, напрыгавшись, вернулся под каменный навес странно бодрый, ликующий. Каждая жилка в теле прыгала от непонятного счастья, словно только что свершил нечто очень достойное, чем можно гордиться всю жизнь. От костра несло надежным теплом, он подсел ближе, но не потому, что озяб, в теле разливалось странное тепло, словно внутри полыхал костер еще больше, просто этот ливень… этот красный огонь… это странное ликование… Сердце стучало и что-то объясняло на своем языке, понять не мог, но выразить как-то надо, и его пальцы уже знали, что нужно делать.

Мрак вернулся почти сразу, ночь еще не накрыла мир звездным небом, а на входе возник освещенный красным пламенем сгорбленный оборотень. На плечах лежал роскошный олень.

Он небрежно повел плечами, и земля дрогнула, когда туша рухнула у костра. Мрак довольно разогнулся, глаза смеялись:

– Под елкой стоял! Они все так от дождя прячутся. А где Олег?

– Спит, – ответил Таргитай, запыхавшись. – Все равно, мол, дождь.

– Правильно, – одобрил Мрак. Он достал нож. – А ты чего?

Таргитай ответил виновато, вода текла как с водяного:

– Не знаю… Что-то нашло. Когда гроза, я шалею.

– Чудно, – подивился Мрак. – Олег вон родился от молнии, а к грозе равнодушен. Подержи вот тут край.

Он быстро срезал шкуру, мясо бросил Таргитаю, тот насадил на прутья и растыкал вокруг костра. Мрак умело вырезал сухожилия с задних ног, запасная тетива не помешает. В сухом горячем воздухе потекли первые струи от разогретого мяса. Сок капал на угли, шипело, синие дымки выбрызгивались остренькие, как перекаленные наконечники стрел.

– Смотри, даже не просыпается, – заметил Мрак.

– Не мешай, – попросил Таргитай, – он мыслит! О Высоком.

– Ладно, нам останется больше.

Поужинав, сыто взрыгивали, легли довольные, хоть и на камнях, зато в тепле и сухости. Костерок даже стену вроде бы прогрел, в пещере светло, а там сразу на выходе начинается мрачная чернота, мокрая земля, побитая градом трава. Мрак сказал довольно:

– Раз ты такой бодренький, под дождем скачешь, то самый раз ночку побдить!.. А я пойду посмотрю, что Олег делает, какие тайны разгадывает…

И заснул сразу, крепко и глубоко, подтянув колени, чтобы защитить самое уязвимое место, укрыв живот и грудь локтями, но секиру положил так, чтобы сразу схватить и рубить вслепую, даже если в темноте при погасшем костре…

Таргитай добросовестно бдил, спать не хотелось на удивление, он был бодр и свеж, несколько раз обошел вокруг костра, выглянул из грота. Удивительно, но там родной Лес, знакомое дупло, в котором жил Боромир, верховный волхв. На утоптанную поляну, которую все племя невров упорно отстаивало от натиска Леса, вышел грозный Громобой, и Таргитай обрадовался, что тот, оказывается, жив и здоров…

Щеку ожгло. Он встрепенулся: перед глазами был догорающий костер, угли уже рассыпались, подернулись пеплом. Прямо перед Таргитаем стоял огромный хмурый воин, весь в железе, даже щеки с обеих сторон стиснули булатные пластины. Из-под грозно сдвинутых бровей яростно сверкали дикие глаза, круглые, как у хищной птицы. И хотя облик был странен и дик, Таргитай никогда не встречал этого воина, он смутно ощутил, что знает его… Да это же тот, чьи кости закапывал!

Он обомлел, лапнул щеку, горит, как в огне, а воин люто прошипел:

– Так ты стережешь покой соратников?

– Да я че… – пролепетал Таргитай. – Только веки смежил…

– Смежил?

– Самую-самую! А ты чего дерешься? Это вместо «спасибо»?

– А потому, – донесся разъяренный шепот, – что вот так… из-за одного… погибла и моя дружина!.. А к вашему костру мчится целый отряд! Кто их направил, не знаю, но это могучий колдун… Что за люди пошли, костры разводят так, чтобы все враги узрели за сто верст?

Остатки сна слетели вовсе, Таргитай тревожно оглянулся:

– Это первый раз… Думали, что уже отплевались от всех, вот и перестали огонь прятать в ямы… А где они?

Воин всхрапнул, круглые глаза завращались, как раскаленные мельничьи жернова. Таргитаю показалось, что снова ударит, щека до сих пор горит, но тот странно качнулся под порывом ветра, а голос стал глуше:

– Близко…

Его снова качнуло. Таргитай дернулся, волосы встали дыбом, ибо сквозь воина ясно светили слабые звездочки. Не такие яркие, как вне силуэта, но все же просвечивают, а воин сопротивляется, чтобы не дать утреннему ветру себя развеять.

– Я все сделаю, – заверил Таргитай торопливо, с виноватой жалостью. – Вот увидишь!

– Я все вижу, – предупредил воин.

Он не дал себя разорвать ветру, последним усилием собрался в узкий клинок и молча ушел в щель между камнями. Там на миг задымилось, а когда дымок развеялся, Таргитай осторожно потрогал еще горячую, словно туда упал уголек, плиту.

«Здорово же он меня, – мелькнуло в голове. – Щека горит, а рука должна быть невесомой… Ничего не пойму. Это Олег бы объяснил».

Он попятился в темноту, повернулся, чтобы не видеть огня, пусть глаза привыкают, неслышно отступил еще и еще, стараясь уловить шорох или чужой запах. Везде тихо, но это значит, что либо враги умеют хорошо прятать свое присутствие, либо он без Мрака и Олега ни на что не годен. Надо бы разбудить их, но Мрак ясно велел дать им выспаться, а если разбудит зря, то прибьет, как жука на дереве.

Плохо, что костер сдуру разожгли прямо у входа в грот. Он отсюда узрит, кто ползет, прижимаясь пузом к земле, но его тоже могут заметить на фоне звездного неба, стоит только самим припасть к земле.

Каменная плита скоро кончилась, дальше пошла мокрая земля, а когда присел, пальцы коснулись перемолотых, будто проскакал табун, стеблей. Мрак что-то говорил о гордости и достоинстве, о прямой мужской спине, и потому Таргитай не стал ложиться и подкрадываться к врагу ползком по мокрой земле, а то и вовсе по лужам, а пошел во весь рост, с прямой спиной, разведенными плечами и недрогнувшим взором.

Огонек, который заметил издали, вырос в костер. Таргитай различал мечущиеся красные фигуры людей, множество, костер не костер, а кострище, на нем словно бы собирались жарить целиком туров, и желудок сразу беспокойно заворочался, напоминая, что не ел уже так давно, так давно, что уже и не упомнит, ел ли вообще хоть когда-нибудь.

Судя по коням, отряд пришел из южных земель, только там такие тонконогие и поджарые, да и сами воины смуглые больше, чем прожарят солнечные лучи, все черноволосые, в темноте вовсе почти плешивые, и только когда в костер подбрасывали новую охапку, Таргитай вздрагивал от вида длинных черных волос, грязных и слипшихся в сосульки и потому похожих на множество мелких шевелящихся змей.

Он тут же вспомнил жуткие рассказы о красивых женщинах далеких стран, у которых вместо волос растут живые змеи. У самого по спине скользнула холодная змея толщиной с руку. Мрак прав, ему больно, даже когда палец прищемит, а когда ящерица грызанула за палец, он орал вовсе не от счастья, палец распух, три дня дергало и нарывало… Здесь же змеи, а если и не змеи, то все равно противно.

Он подошел потихоньку, дивясь, что нет охраны, никакой местный таргитай с черными волосами не бдит, все только суетятся, устраиваясь на ночлег, расседлывают коней, развязывают тюки с походными одеялами.

В багровый круг света вошел крупный воин с седыми волосами, лицо испещрено не то шрамами, не то морщинами, челюсть выдвинута вперед, а глаза быстро пробежали вокруг.

– Еще не разобрались?.. Что за воины пошли! Вот в мое время… Вы, трое, следите за костром, надо изжарить оленей… А вы… Ирнак, возьми с десяток воинов, сходи к той скале. Свяжи их, сколько бы их там ни было…

Грузный воин в доспехе, огромный и медлительный, угрюмо пробасил:

– Зачем мне десять?.. Если наш бог Манянь усыпил их, то я зарежу и сам.

– Дурак! В прошлый раз всего двое странников тащили на себе столько, что нашим пришлось впятером нагрузиться мешками… А чужаков надо принести сюда, на жертвенный камень великому Маняню!

Великан посмотрел в темноту, посопел:

– Манянь если кого усыпит, то усыпит!.. Не колыхнутся. Давай сперва расположимся, обустроимся, а потом уже и чужаков зарежем… Не понимаю, почему такому великому властителю важна смерть этих жалких троих в звериных шкурах?

Вождь пожал плечами:

– Нам какое дело? Он заплатит так, что мы сумеем вооружить большое войско. И отвоюем свои земли у проклятых санкинов!.. А всего-то сделать – это уничтожить троих лесных людей!

– Похоже, он побаивается их, если напустил на них мару, да еще и помог нам призвать нашего древнего бога Маняня!

Вождь угрюмо кивнул:

– Вот и хорошо. Мы возродим древнюю славу своего народа якгенов! Мы создадим державу якгенов, перед которой будут трепетать все царства, королевства и империи. Но сначала надо сделать первый шаг – раздавить этих троих насекомых. Так что возьми крепких воинов и шагай!

Гигант кивнул, взмахом длани позвал кого-то из темноты, но Таргитая уже что-то кусало за ноги, явно в темноте встал в муравейник, а еще Олег говорил, что даже умный может встать в муравейник, но только Таргитай в нем останется, и он поспешно выступил из темноты, с трудом сдерживаясь, чтобы не запустить пятерню в портки и не почесать в развилке.