Юрий Никитин
Трое из Леса. Вторая трилогия

Глава 21

Село стояло непривычно тихое. Женщин не видать: то ли перетопили вчера, то ли уцелевшие маются животами, наглотавшись воды. На отшибе застыла в одиночестве странная избушка, нижними венцами вросшая в землю. От остальных домов ее отделяла полоса дикой травы, явно не топтали люди, не ел скот, даже не тронула коса.

– Странная изба, – заметил Олег. – Везде бурьян, ногу не поставить, а дымок из трубы идет… настоящей трубы, а не из дыры в крыше.

– Там живет баба Рюха, – ответил Мрак значительно.

– Откуда знаешь?

– Пока вы спали, я с упыренком беседовал.

Олег озадаченно оглядывался, пока избушка не скрылась за поворотом:

– Баба Рюха?.. Гм… О бабе Ляхе слыхал, с бабой Ягой общался, бабу Рогу видел, белую бабу и лешую бабу знаю…

– А с дикой бабой сам мечтает повидаться, – бросил Мрак насмешливо. – Зато бабу Сечко боится… Эх, Олег! Смири свои волхвовячьи порывы. Вот когда все переделаем, тогда и…

Олег шумно вздохнул. Счастье так близко, так возможно, ан нет: то мир надо спасать, то человечество…

Село осталось позади, впереди темнел лес, а сбоку дороги земля шла холмиками, одинаковыми, на многих росла либо рябина, либо калина, а где березки и терновники. Олег сразу приметил, кто погиб своей смертью, кто наглой, кто умер от болезни, кто похоронен рядом с любимым, где закопаны байстрюки…

Мрак присмотрелся:

– Таргитай, чего над тобой все мухи вьются?

Таргитай неожиданно понял, обиделся:

– Ты сам это самое…

– Да нет, – сказал Мрак, защищаясь, – это я так, забочусь. Вонь, правда, знакомая, но это, может быть, не от тебя, ты прав… а от твоих портков.

– Грубый ты, Мрак. Ты зря всю ночь с упыренком… Вон какой бледный, невыспанный. Почему и злой?

– Горе только рака красит. А я не рак.

Таргитай посмотрел задумчиво:

– А знаешь, если смотреть вот отсюда… Нет, лучше отсюда. У тебя кожа, как у рака!

– Что, – сказал Мрак с горделивым удовольствием, – такая прочная?

– Нет, серая, – ответил Таргитай простодушно. – А когда ты мылся?.. Ага, помню, мы ж совсем недавно под дождь попали! Мне снилось что-то смешное, когда вы с упыренком общались. Я спал на лавке у окна, а вы там, на завалинке… Я чуть животик не надорвал! Только ты говорил непонятно, а он еще непонятнее, а ты отвечал и вовсе непонятно… Олег, не знаешь, о чем они так?

Олег всматривался в деревья, на стволах всюду либо лечебная чага, либо целебные наросты, либо горькие, но лечащие листья, и от Таргитая отмахнулся, как от назойливой мухи:

– Какая-нибудь пакость. Что-нибудь вроде повязки, что сползает как-то странно…

Он прибавил шаг, не желая разговаривать, Таргитай с недоумением повернулся к Мраку:

– Чего это он? Какая-то повязка…

Мрак вздохнул:

– Да так… Сам не рад. Он упорный, как баран в новых яслях. Будет колотиться… Хорошо, если только лоб разобьет, а если вдруг поймет? Или хуже того: решит, что понял? Сам начнет… тогда хоть топись, хоть вешайся: это ж будет занудятина хуже, чем он сам.

Еще за десяток саженей от деревьев ощутили прохладу из глубин леса, а когда вступили в тень, плечи сами приподнялись, грудь жадно хватила свежего воздуха, настоянного на смолистых шишках, горьких травах, душистой смоле.

Олег приостановился, глаза пытливо уперлись в оборотня:

– И что тебе сказал упыренок?

Мрак ухмыльнулся:

– Сказал… как раз для тебя. Придется помахать крылышками.

Он не сбавил шага, даже наддал, изгоям пришлось почти бежать следом. Таргитай сказал радостно:

– Я люблю, когда Олег летает! Он такой противный, такой страшный, такой уродливый, что просто… красивый. Не, даже прекрасный.

Мрак хмыкнул:

– Как это?

– Это… – Таргитай начал было объяснять суть прекрасного, но Олег зло прервал:

– Мрак, не отвлекайся на дурня. А то и в тебе уже что-то эдакое… Что сказал подменыш?

– В лесу буянит чертов дятел. Да не простой, а с зеленой головой. Если знаешь, что это такое, скажи.

Олег впал в такую задумчивость, что дважды натыкался на деревья. Наконец догнал обоих, сказал нерешительно:

– Я слыхивал от Боромира, что в старину был такой дятел, что если клюнет какое дерево, то оно сразу засыхает… Голова зеленая, такого заметить в лесу труднее. Я думал, что их уже не осталось.

– На нашу голову все остается.

Таргитай снова вмешался:

– А при чем тут дятел, если нам нужны упыри?

– Если деревья сохнут, – сказал Олег с неохотой, – то и болота высыхают. Значит, я должен сверху высматривать этого дятла?

Деревья расступились, пахнуло бодрящей свежестью. Небольшая лесная речушка пробиралась через дремучий лес, проскальзывала под упавшими стволами, что устроились просто по-царски: комель с торчащими корнями на одном берегу, вершинка на другом, одни ветви смотрят в небо, другие взбивают пену в быстрых струях.

За пару сот саженей речка сумела разлиться на просторе, но еще дальше ее снова стиснуло в узких берегах, а деревья опускали ветви в воду с обеих сторон, почти перегородив от берега до берега.

– Малый привал, – распорядился Мрак. – Я пока пройдусь вдоль берега. Что-то тревожно мне…

– Тогда, может, я? – предложил Таргитай. – Мне ничего не тревожно.

– Тебе спинку потрудить не хочется, – уличил Мрак. – Олег, ты последи, а то он бог, ты – волхв, а свиней кому пасти, оборотню?.. Так я вам напасу!

– Прослежу, – пообещал Олег зловеще. – Он еще и огонь разведет! Потому что боги к огню ближе, чем волхвы. И мясо разогреет, потому что еда – дело священное.

Уходя, Мрак слышал, как волхв перечислял бедному богу его обязанности. Выходило, что бог должен делать все на свете, но, скорее всего, Олег просто страшился, что Таргитай быстро управится с хворостом и достанет из-за пазухи родимую. Говорит, новую песню сложил, жаждет побахвалиться, а для него, человека рассудка, любые песни, что подло обращаются напрямую к глупому, но сильному сердцу, минуя мудрую голову, – верх предательства и коварства.

Берег был пологим, река с этой стороны превратилась почти в болото, заросла кувшинками, на полет стрелы от берега воду покрывала зеленая ряска. Крохотные листочки усеяли поверхность так густо, что ее почти не видать, только если какая рыба вскинется за комаром, поверхность чуть колыхнется, и видно, что под зеленью все та же гладь.

Широкие мясистые листья кувшинок лежали величаво, недвижимо, как приклеенные, почти на каждом по крупной лягушке. Огромные, с раздутыми боками, все дремали под косыми лучами, одна вяло стрекотнула, устыдилась и поплотнее прижалась белым брюхом к зеленому ворсистому листу, от которого так хорошо пахнет влагой.

Мрак уже решил вернуться, как вдруг за явором шагах в десяти почудилось движение. Замедлил шаг, пошел неслышно, готовый как к схватке, так и… к лютой схватке.

По ту сторону явора, прислонившись к стволу, сидела молодая девушка, почти подросток. Длинные светлые волосы, перехваченные лентой, падали на обнаженную спину, а на голове пламенел венок из ярко-красных цветов. Ее длинные стройные ноги по щиколотку прятались в цветке кувшинки, огромном, как собачья миска, даже как корытце для свиненка. На нее и край болота падала густая тень, листья двигались, и по воде и берегу словно бы двигались солнечные кружева.

На звук шагов она оглянулась, вздрогнула. Ее огромные зеленые, как у Олега, глаза расширились. На миг Мраку почудилось, что бросится в теплую воду, распугивая жаб, но в следующее мгновение она бледно улыбнулась:

– Как ты меня напугал…

Мир зашатался перед глазами Мрака. В груди стало жарко и больно, а сердце то колотилось, как козел о ясли, то замирало, как муха на морозе. Он чувствовал свои холодеющие губы, с трудом произнес:

– Почему ты…

Голос его прервался. Она ответила уже увереннее, страх ушел из ее глаз:

– Твое лицо мне смутно знакомо… Кто ты?

– Ты знаешь, кто я, – прошептал Мрак.

– Не знаю… – ответила она жалобно. – Как в тумане помню, что меня схватили какие-то люди… Я бежала, заблудилась, попала в это болото… Дай мне руку, помоги выбраться.

Он подошел вплотную, она взглянула снизу вверх, испуганно и доверчиво, протянула длинную нежную руку. Под тонкой белой кожей билась голубая жилка. От нежности и жалости у него остро кольнуло в груди.

Понимая, что делает огромную глупость, он протянул ей руку. Она замедленно вложила свою узкую ладонь в его широкую пятерню, тут же ее пальцы сомкнулись, он успел удивиться нечеловеческой силе, и тут же его потащили в воду.

Другой рукой он ухватился за явор. В ее зеленых глазах мелькнуло удивление, она напряглась, пальцы держали крепко, несколько мгновений боролись молча, явор начал слегка вздрагивать.

Внезапно Мрак ощутил, что ее пальцы слабеют, пытаются выскользнуть. Он сжал сильнее сам, напрягся. Жилы трещали, явор трещал и сгибался, но Мрак чувствовал, как пересиливает, перетягивает, вот она уже поднялась, вот он ее тянет, почти вытягивает, ее ноги уже вытянулись в струнку… вот наконец показались ее щиколотки.

Он стиснул челюсти, потянул так, что в глазах стало темно, а в ушах зазвенело. Кувшинка заколыхалась, наверх пошли ее ступни: широкие, желто-зеленые, с перепонками между пальцами.

Она задыхалась, лицо стало бледным до синевы, Мрак тащил, чувствуя, что едва не разрывает ее надвое, и наконец увидел длинные зеленые пальцы, что крепко держали ее за щиколотки, но уже расцеплялись, их ждало нещадное губительное солнце, жгло, как раскаленное железо жжет плоть…

Он дернул из последних сил. Зеленые пальцы разжались, с шумом и плеском ушли под воду, а он выдернул ее к себе на берег. На самом деле она оказалась не тяжелее ребенка и от рывка с такой силой ударилась о его твердую грудь, что дыхание вылетело со стоном, а волосы закрыли ей лицо и холодными прядями заструились по его обнаженной груди. Мрак наконец отпустил явор, схватил ее за волосы, оттянул голову, заглядывая в лицо.

Испуганные глаза были ярко-зеленого цвета, брови сошлись на переносице, изогнутые, как луки, а в его кулаке был настоящий шелк волос, ни намека на водоросли.

– Это он велел мне, – сказала она торопливо. – Хозяин этого болота… А ему велел какой-то колдун из племени людей.

– Да, конечно, – ответил он. Взгляд его, на миг задерживаясь на ее вздернутой груди, все время опускался на ступни с перепонками. Не будь их, ее не отличить от молодой красивой селянки. – Я все понимаю. Иди…

Он разжал руки. Она вздрогнула, красивые брови взлетели, а зеленые глаза распахнулись во всю ширь так, что у него заболело сердце.

– Куда?

– Обратно, – вымолвил он устало. – Под корягу. Или где ты живешь?

– Ты… отпускаешь?

– Иди, – повторил он.

Она отступила, не спуская с него недоверчивых глаз, а когда ее ноги коснулись воды, в глазах вспыхнула радость, она упала навзничь, все еще не отрывая от него взгляда. Вода с шумом пошла брызгами, в полупрозрачной глубине мелькнул ее гибкий силуэт, на миг исчез, затем на середине болота поднялся водяной столбик, вода опала, и водяница, все такая же ослепительно красивая, крикнула срывающимся голосом:

– Я не знаю… не знаю, почему ты отпустил… у тебя злое, жестокое лицо… но я навеки… Только назови мое имя… я услышу, приду…

Он махнул рукой и пошел прочь от болота, ноги волочил, будто к ним подвесили скалы, за спиной прозвучал затихающий крик:

– Меня зовут Белая Лилия, я из рода Щеров…

Деревья сомкнулись за его спиной, впереди пошла земля суше, запахи стали чище, он угрюмо раздумывал над странностью этого существа, что назвало ему свое имя, тем самым передав ему власть над нею. Всякий, кто знает тайное имя, волен вызывать и приказывать. Потому старики стараются опасных зверей не называть вовсе, вон бера зовут либо медведем, либо косолапым, а то и вовсе топтыгиным, каждый волхв учит детей, чтобы не поминали вслух черта, а то придет…

– Добраться бы до тебя, сволочь, – прорычал он во внезапном гневе. – Ишь, даже водяницу заставил…

Олег и Таргитай жарили на палочках мясо, но Мрак уловил и сочный запах жареной рыбы. Олег, ухмыляясь, показал на крупных карасей, толстых и уже покрытых коричневой коркой, из-под которой выглядывало нежное белое мясо. Улыбка сбежала с его лица, когда увидел глаза Мрака.

– Стряслось что?

– Пустяки, – отмахнулся Мрак.

– Тарх сказал бы, что на тебе лица нет… но волхв должен быть точен в словах. Лицо на тебе висит, только это уже не лицо… совсем не лицо. Кого загрыз?

Мрак тяжело опустился возле огня:

– Надо бы. Как думаешь, кто нас не оставляет: тот проклятый воевода со своим колдуном или же урюпинцы за своего Змея мстятся?

– А тебе есть разница?

Мрак удивился глупому вопросу, да еще от волхва:

– Конечно.

– Какая?

– Не знаю, – буркнул Мрак. – Но разница есть. Один колдун дурной, но сильный, а другой не силен, зато искусен. Есть разница?

– А ты поверил, – сказал Олег с ласковым отеческим упреком. – Какой ты простой, Мрак! Простой и доверчивый… Ладно, время дорого. Я пройдусь над лесом. А ты, Тарх, налови еще рыбки…

В глазах Мрака что-то мелькнуло, он уже сделал движение, словно хотел остановить Таргитая, мол, ножки замочит, но пересилил себя, сказал угрюмо:

– Я поищу снизу. Все будем искать! Даже Таргитай поищет… в золе у костра. Начали! Время в самом деле дороже не бывает.

Таргитай не успел спросить, как это, искать в золе, он не такой уж и золушник, хотя покопаться в золе, конечно же, здорово, за что его звали то пепелюшником, то золушником… но Мрак уже в личине огромного волка скакнул за деревья и пропал, Олег почти одновременно с Мраком взмыл в небо. Пришлось торопливо собирать хворост, ждать лучше всего у костра. Даже если Мрак ничего не задерет, хотя скорее небо падет на землю, то можно разогреть мясо, захваченное из семьи подменыша. Хозяйка переложила ломти пахучими травами, завернула в чистую тряпицу, для нее Мрак так и останется великим лекарем…

Глава 22

Олег судорожно бил крыльями о землю, так ему казалось, но та прогибалась подобно воде, и наконец понял, что колотит о воздух, а тот стал плотным, потому что лупит со страху так, что лес со всем миром будто рухнул в пропасть. Виднокрай необъятно раздвигается, просто страшно, спиной чувствует сырь облаков, сдуру да со страху сейчас расшибет голову о небесную твердь…

Он растопырил крылья, тут же качнуло и повело в сторону, там слегка подхватило, снизу жмет теплый воздух, словно от пожара. Можно держаться вот так, просто растопырившись, надо только не соскальзывать с вершины этого теплого столба, тогда не только удержишься на месте, но даже можно полегоньку подниматься вверх, пока сам воздух не остынет…

Крылья ныли, сдуру расшиб о воздух. Мышцы, что от плеч, скулят от боли и усталости. Если честно, то перетрудил со страху, страшась упасть на землю с высоты. Летал бы чаще, уже привык бы.

Далеко на севере показались светящиеся точки. Он присмотрелся, невероятное птичье зрение странным образом приблизило далеких птиц, их цветные крылья, поджатые к брюху красные, как у цапель, лапы. Шеи длинные, оранжевые и блестящие, словно покрытые золотыми перьями, а на красивых, как у лебедей, головах ярко горят пурпуром гребни покрупнее петушиных, от них идет ровный мощный свет, играет на перьях…

Неужто анки, подумал он неверяще. Род создал их на заре мироздания, потом они стали вредить людям, и Род истребил, но часть уцелела, перебралась на дикий тогда север, прижилась, только теперь прячутся как от Рода, так от его людей…

Облака двигались на север, но когда поднялся еще выше, там был слой странно тонких, как блины, облаками даже не назвать, неспешно идут совсем в обратную сторону. Воздух зимний, все тело начало застывать, мышцы свело судорогой. Мир перевернулся, облака и далекая земля поменялись местами, потом еще раз и еще, а когда ветер засвистел в ушах, он с ужасом ощутил, что падает, а крылья нелепо болтаются.

То ли от усилий, то ли от страха, но согрелся так, что бросило в жар, крылья начали цепляться за воздух сами. Но на этот раз удержал дикий страх, не поднялся под облака, а пошел над лесом, над самыми верхушками деревьев. Если дятел близко, он его заметит, как замечает даже мелких жуков, красноголовых муравьев, паучков, что затаились в ожидании добычи…

Таргитай подпрыгнул, когда рядом огромное и мохнатое ударилось о землю, мелькнули красные горящие глаза, оскаленный клюв с острыми зубами. В следующее мгновение голый человек с красными, как огонь, волосами пихнул его так, что Таргитай упал, задрав ноги:

– Опять мою волчовку под задницу сунул!

– Олег, как ты напугал…

– На свою садись! – рявкнул Олег зло. Его трясло, кожа пошла пупырышками. – Теперь воняет!

– Я тебе грел! – пискнул Таргитай. – Понюхай, какая теплая!

Он засуетился, выгреб из затухающего костра голыми руками куски мяса, еще теплые. Олег торопливо оделся, сел, лязгая зубами, к костру. Он все вздрагивал, ежился, придвигался к пляшущим языкам пламени так, что шерсть на волчовке начала скручиваться.

– Холодно там? – посочувствовал Таргитай.

– Оч-ч-чень, – пролязгал зубами Олег.

– Непонятно… Я думал, чем ближе к солнцу, тем горячее… Ладно, я не волхв, мне все равно. Есть хочешь?

Олег молча ухватил обеими руками уже остывшее мясо, зубы вонзались с такой жадностью, словно он стал Таргитаем, а сам Таргитай, сочувствующе сопя, раздул угли, принялся разогревать последние пласты мяса, а Мрак себе в лесу добудет.

– Ты замерз, – сказал он рассудительно, – потому что голодный! Я всегда замерзаю. И еще мне печально, когда я не совсем сытый… Потому и песни у меня печальные, что вы меня не кормите. Ешь, ешь!.. Когда брюхо набито, хоть босиком по снегу, а голодному и среди лета зябко…

Олег жадно ел, а когда прожевал первый кусок и ухватил второй, промямлил с набитым ртом:

– Я видел эту птаху.

– Дятла?

– Да. В самом деле, голова не красная, а зеленая. Почти зеленая, этот подменыш цвета различает не больно… Вообще бы не заметил, но когда летел в ту сторону, только один дуб стоял сухой, а когда летел обратно, уже два!.. Ну, снизился, а он, зараза, сел и жуков собирает!.. Они все повыползали наружу, чтобы, значит, на другое дерево перебираться. Тут он их и…

Таргитай кивнул, спросил с беспокойством:

– Это не слишком далеко?

– Всего с полверсты к северу. Перекусим, а там отыщем быстро.

Таргитай хлопотал, грел мясо и услужливо подкладывал мудрому волхву, а тот ел быстро и с удовольствием, веселел на глазах. Затравленное выражение ушло с лица, он повеселел так сильно, что Таргитай даже удивился:

– У тебя будто гора с плеч гагахнула!

– Две горы, – признался Олег. – Дубы это что, засохнут или не засохнут – это как-то не моя забота, а вот на кой дятлу клевать деревья, чтобы засохли? Теперь ясно. Чтобы червяков и жуков собирать без хлопот. У него даже клюв не такой острый, как у других. А под клювом какой-то зоб, как будто там… Не знаю, скоро увидим.

Мрак вернулся не скоро, но Таргитай вздохнул с облегчением. На морде кровь, глаза сытые, про мясо не спросит.

Волк пробежался по поляне вокруг костра, коротко рыкнул, отпрыгнул, остановился, изогнув корпус, явно приглашая идти за ним.

– Понятно, – сказал Олег, – ты тоже нашел. Верно?

Волк кивнул. Олег поднялся, сунул одежду Мрака в мешок, бросил Таргитаю:

– Понесешь. Дятла все равно убивать не будешь.

– Не смогу, – признался Таргитай. – Человека – другое дело, их не жалко, они сами… а дятла за что?

– За то, – огрызнулся Олег, – что голова зеленая!

Затоптав остатки костра, они побежали за волком, что даже не подумал разволчиться, зверь зверем, а между деревьями понесся, будто забыл, что у него четыре лапы, а у них четыре на двоих.

Олег, хоть волхву надлежит быть не таким, все высматривал впереди, даже подпрыгивал на ходу, наконец вскрикнул возбужденно:

– Во-о-он там! Там я видел этого дятла!..

Он только что не сказал, что он первым заметил, да и то потому, что еще неизвестно, кто первым, но суетился, в глазах нездоровый азарт, даже руки тряслись, когда вытаскивал из мешка одежду Мрака.

Волк превратился в человека, оделся, рывком выхватил из рук Таргитая лук:

– Даже тетиву не натянул?.. Что лень с человеком делает!

Быстро набросил петлю на один конец, согнул, набросил на другой, с удовлетворением потрогал натянутую струну ногтем. Та предостерегающе загудела, Таргитай торопливо подал стрелы.

– Может, ты? – предложил Мрак.

Таргитай отшатнулся. Олег ревниво наблюдал, как Мрак без спешки сделал еще пару шагов; отчетливо доносился стук крепким клювом по сухому дереву, потом стало видно и дятла – птица как птица, разве что под клювом небольшой зоб, будто болеет чем-то, но в остальном дятел как дятел: лупится головой о дерево с такой силой, что у другого бы мозги съехали, а ему хоть бы что. Такого в волхвы не возьмут, в певцы разве что.

Мрак наложил стрелу, прицелился, задержал дыхание. Олег сказал недовольно:

– Да не таись так… Это просто дятел. А он подпускает человека близко.

– Знаю, – рыкнул Мрак, – но кто знает, что это за дятел?

Натянутая тетива исчезла, негромко хлопнуло по заскорузлым пальцам оборотня. Мрак чуть поморщился, рукавичку бы, но глаза не отрывались от дятла. Полет стрелы проследить не мог, только что была на тетиве, и почти сразу дятел взмахнул крыльями, забился, пришпиленный, как жук иглой, к дереву, затем крылья опустились, затих.

– Перестарался, – сказал Олег злорадно. – Это же не лось на дереве! Теперь лезь, снимай.

– Проще бы тебе… – предложил Мрак, добавил ехидно: – Птицей.

– Я в лесу не летаю. Мне простор надобен.

Таргитай, не слушая их спора, мигом сбросил сапоги, полез, хватаясь где за выступы коры, а где уже и за ветки. Стрелу пробовал раскачивать, Мрак вогнал ее чуть ли не на половину длины, но пришлось бросить, обломив у самого ствола. Окровавленная тушка бессильно упала на землю.

Оттуда Таргитай соскочил, ловко поджав ноги и перекувыркнувшись на мягком мху. Уловка лодыря, лучше рискнуть сломать ноги, чем тащиться по стволу вниз, собирать на портки живицу, куски коры, жуков… Судя по его сердитому виду, сам убил бы пакостную птицу, что засушила такой красавец дуб, высокий и не по-дубьи стройный.

Олег с глубоким удовлетворением рассматривал убитого дятла:

– Ага, это у него под клювом такой мешок, как у жабы… Только у жабы это чтобы петь громче, Таргитаю бы такой – мы бы совсем с ума спятили, а у дятла в нем какая-то гадость… Осторожно!

Мрак отдернул пальцы:

– Что, ядовито?

– Кто знает?

– Это ты меня так дубом обозвал? – спросил Мрак с надеждой, но волхв, похоже, не сообразил, что мог сострить даже нечаянно. Рассматривал, щупал перья, растопыривал мертвые крылья, дул на брюхо, распушивая мягкий пух.

– Кто знает, – повторил он серьезно. – Вдруг и на людей так же… Интересно бы попробовать. Только не на ком. Разве что зайца изловишь живым…

Таргитай вскрикнул негодующе:

– А если и заяц засохнет?.. Сам ломай о такого зубы. У волхвов, как у бобров, всю жизнь растут… может быть, а у нас с Мраком только раз дадены. Мрак, не лови ему зайца. А если поймаешь, лучше я его зажарю. А он, если хочет, пусть этот дуб погрызет, бобер противный.

Мрак сказал с интересом:

– Не пойму, почему дуб засыхает так сразу? Даже если срубить, то и тогда листья еще неделю держатся, только вянут, а осыпаются еще через недельку.

Олег осторожно пощупал пальцем кожистый мешок под клювом:

– А если там яд, что вызывает судороги? Р-р-р-раз, и скручивают дерево… ну там, внутри. Пережимает все каналы, по которым прет сок. Человек же может с перепугу поседеть за один миг? Вот и дерево… если срубить, то это просто убить. Умрет, как говорится, с теми волосами, какие были. А если убить перепугом… – Он вздохнул, размахнулся и забросил чудесного дятла далеко через кусты. – Нелюбознательные вы люди. Ладно, что теперь? Ну убили мы бедную птицу.

– Бедную? – ахнул Таргитай. – Она ж половину леса заклевала!

Олег поморщился:

– Ему червяков и жуков с одного дуба на неделю! А в лесу деревьев тьмы и тьмы. К тому же дятел разве виноват? Это человек виноват, если не так живет, а дятел – как ему велено… Мрак, а как узнают, что мы сделали упырям услугу?

Мрак ответил с сомнением:

– Должны узнать. Мы ж и лесу всему… Как-то докатится. Не сегодня, так завтра.

– Или через сто лет, – согласился Олег. – Упыри – народ древний, для них нет времени. А нам осталось восемь дней.

Мрак уже двигался через лес, сперва медленно, потом ускорил шаг. Вскоре изгои уже привычно бежали вслед, Олег горько подумал, что с тех пор, как вышли из Леса, все бегут и бегут, остановиться и осмотреться некогда…

Додумать не успел, Мрак замедлил бег, прислушался, вскинул руку. Таргитай тут же перешел на шаг, сразу погрузился в свои особые думы, явно божеские, пока Олег не дернул сзади за пояс.

Деревья впереди начали расступаться. За стеной кустов слышался плеск, женские голоса, визг. Ползком пробрались через заросли, залегли. Мрак осторожно раздвинул папоротники.

Впереди синело похожее на осколок неба небольшое лесное озеро, круглое и чистое. Деревья обступили со всех сторон, только слева был песок, оранжевый, как солнце, и на этом песке рядом с платьями белели крупные белоснежные крылья с длинными перьями. А в самом озере плескались три женщины, молодые и ослепительно красивые, брызгали водой, дурачились, топили друг друга, вода вокруг них ходила ходуном.

Таргитай вытаращил глаза:

– Вилы!.. Настоящие берегини…

– Тихо, – прошипел Мрак. – Хоть и шумят, как медвежата, которых мать купает первый раз, но слух у них не то что у некоторых безухих… Оставайтесь здесь.

Он исчез, словно растворился. Таргитай замер, глаза не отрывались от трех красавиц, а Олег посматривал на них тревожно и гадал, куда это исчез оборотень, ибо с вилами шутки плохи. Эти, рожденные от росы, так говорят, людей не трогают, пока те их не тронут. Но если человек заденет ее хоть пальцем, хоть словом, вила может сжечь его одним взглядом.

Чуть слышно шелестнул папоротник. Листья колыхнулись, возникла огромная волчья морда. В пасти белое платье и слегка помятые крылья. Бросив, почти выплюнув добычу, волк попятился, исчез, там глухо бухнуло оземь, трава снова шевельнулась, на этот раз показалось довольное лицо Мрака.

– Крылья упер, – сообщил он. – Пусть теперь поищет!

– Мрак, – прошептал Олег. – С ними опасно.

– Без крыльев они беспомощны, – напомнил Мрак.

– Но ты принес только два крыла… И оба левых. Если даже двух повредил, то третья…

Мрак исследовал крылья, прошептал со злостью:

– Дурень ты, хоть и волхв! Какие левые? В птицу перекидывался, а в крыльях не разбираешься!.. Правда, у тебя не крылья, а черт-те что. Глазами смотри, глазами! Одно правое, другое левое. Так что не двух, а одну обезвредил.

– Тем более…

– Ш-ш-ш-ш…

На озере одна из берегинь, озябнув или накупавшись, с шумом и брызгами начала выбираться на берег. Ее попробовали задержать, но она ловко прыгала из стороны в сторону, одну перехватила за руку и бросила в воду, перескочила и выбежала на золотой песок.

Невры видели, как она быстро отжала длинные волосы, красиво и грациозно изгибаясь из стороны в сторону, по-детски попрыгала на одной ноге, вытряхивая воду из ушей, потом без спешки набросила на себя платье, короткое и полупрозрачное, подхватила крылья.

Подруги, оставшись без третьей, побрызгались немного, но быстро заскучали и начали выбираться на берег. Одна сразу ухватила платье, а вторая, растерянно озираясь, подошла к кустам, осмотрела, вернулась к воде и, присев на корточки, долго и внимательно всматривалась в глубь.

Подружки, уже одевшись, нетерпеливо покрикивали. Она снова пошла заглядывать по кустам, делая круги все шире и шире.

Олег закусил губу. Эта вила беспомощна, но две другие… Против них могут оказаться бесполезными сила и умение Мрака, а его умение волхва вовсе не пригодится, ибо он не знает, за что хвататься.

Таргитай прошептал:

– Если подойдет близко, я не утерплю, скажу: «Гав!»

– Я те гавкну, – пригрозил Мрак. – Так гавкну, что и мявкать не сможешь. Лежи тихо!

– Да я так, пошутковать…

– Тихо, удавлю!