Кэндзабуро Оэ
Игры современников

– Если в наш край тем или иным путем приходил человек из-за леса, то он подпадал под действие строгого закона, неукоснительно соблюдавшегося в течение всего Века свободы: его включали в общину и ассимилировали. Достаточно взглянуть на систему брака в Век свободы, чтобы понять: новая кровь, поступавшая извне, весьма ценилась. Когда созидатели заложили фундамент нового мира, они сами похоронили себя в замкнутом пространстве, и поэтому Разрушитель разделил всех людей нашего края на два племени – племя долины и племя горного поселка, что, разумеется, упрощало проблему. Он ввел порядок, согласно которому браки совершались только между этими двумя племенами. Этот порядок и породил уловку с двойным ведением книги посемейных записей, придуманную, чтобы обмануть правительство Мэйдзи.

О третьем племени, сестренка, я ничего рассказывать не стал. Всякий раз, пытаясь поведать посторонним о деревне-государстве-микрокосме, я убеждался в том, что рассказ не движется вперед, если что-то не сократить, а что-то не пригладить. Осознав это, я усомнился в своих возможностях описать мифы и предания нашего края, хотя отец-настоятель, по-спартански воспитывая меня, дал мне все необходимые знания. Эти сомнения породили страх, что я так и не смогу выполнить свою миссию. Именно поэтому, сестренка, я, прибегнув к твоей помощи, хочу попытаться в письмах рассказать о мифах и преданиях деревни-государства-микрокосма.

– В Век свободы люди нашего края изо всех сил старались не допустить контактов с внешним миром, но им и в голову не приходило, подобно личинкам муравьиного льва, которые, притаившись в вырытых ямках, поджидают свою жертву, убивать всякого, кто попадал в горную впадину извне. Нельзя, однако, утверждать, что ни один из пришельцев не был убит. Сохранились даже легенды, кровожадно повествующие о некоторых случаях. В конце концов из-за леса в долину проникли вооруженные до зубов войска, и Веку свободы пришел конец. Не будет ошибкой утверждать, что после этого история нашего края вступила в новую фазу, однако еще и сейчас все до одного жители долины самым важным в мифах и преданиях нашего края считают то, что в них обрисованы черты характера, присущие их предкам в период созидания и в Век свободы. Это чувствуется и поныне. И все же следует сказать, что люди, жившие в Век свободы, только столкнувшись с пришедшим извне отрядом агрессоров, сумели понять, сколь высока была ценность гибнувшего Века свободы. Пережитое осталось в них психологической травмой, и жители нашей долины осознали, что прощаются с самым лучшим периодом своей истории. Душевное состояние людей, живших в последний период Века свободы, оказало огромное влияние на тех, кто родился позже.

– Коль уж край у вас такой особенный, то один из последних, кто появился там на свет, должен ощущать это особенно остро, – задумчиво произнесла актриса, у которой глаза косили теперь еще сильнее.

Режиссер – именно к нему относились эти полные восхищения слова – хмуро молчал, но худой актер вдруг приободрился и, не в силах сдержаться, заявил:

– Даже если он откажется продолжать лекцию, которую в очередной раз прервали, это уже само по себе будет для нас, несомненно, хорошим уроком театрального мастерства. Как бы маленький этюд, показывающий, как не через молчание, а через безудержную болтовню передать ощущение остановившегося времени, противоположное тому, которое соответствует выражению «забыть о времени».

– И заодно разобраться с помощью комедийных приемов в той мешанине, которая царит в твоей дурной башке.

Я рассказываю, сестренка, об этой перепалке, и ты, наверное, думаешь, что моим отношениям с актерами этой маленькой театральной труппы был нанесен смертельный удар? Нет, они сделали все, чтобы не довести до этого, так же как при первой нашей встрече, когда я на них страшно разозлился. Худой сморщил длинный нос и изобразил улыбку, коренастый поднял лицо, на котором остались красные следы от пальцев, актриса до предела скосила глаза, и все трое приготовились к каким-то совместным действиям.

– Рассказывай дальше! Не увиливай! Начал, так говори – жалко тебе, что ли?! – закричали они хором.

6

Лекция, сестренка, продолжалась, и я принялся рассказывать о том, что во второй половине Века свободы по Дороге соли, проходившей через лес и спускавшейся в долину, к нам стали прибывать чужеземные купцы. Дорога была проложена, чтобы посылать людей во внешний мир для покупки там прежде всего остро необходимой соли, а также товаров, которые невозможно было производить в долине. Еще и сейчас, хотя от нее сохранились лишь отдельные участки, она существует как настоящая дорога, а не какая-нибудь звериная тропа. Извиваясь змеей, она взбирается на самую вершину горного хребта острова Сикоку. Каждый, кто шел по ней, направляясь во внешний мир, наверняка воображал себе, будто он медленно, петляя выбирается из преисподней.

Рассказывая все это, сестренка, я вспомнил, что с некоторых участков этой дороги, зигзагом ползущей вверх через лес, можно увидеть всю горную впадину, как я теперь понимаю – действительно напоминающую кувшин, и мне вдруг стало не по себе, словно я подглядел, как на свет божий вытаскивают нечто постыдное. Как будто воочию увидел огромную погребальную урну, доверху заваленную телами грешников…

Чужеземные купцы по Дороге соли стали прибывать регулярно, растительный воск, ходовой товар в этой торговле, шел в обмен на то, что они привозили. Купцы, доставлявшие самые разнообразные товары, увозили огромное количество высококачественного воска. В народных сказаниях об источнике добычи воска всегда фигурирует дракон, лежащий на дне болота, где скопился древесный сок, а таких болот в долине сколько угодно; эти яркие сказания, сдобренные изрядной порцией личных переживаний повествователя, ходили по деревням за хребтом Сикоку. Купцов становилось все больше, и, несмотря на то что походы по Дороге соли были сопряжены с серьезными опасностями, связанными и с географическим расположением долины, и с ее политическими особенностями, посещения долины участились. Купцы продолжали регулярно вывозить воск в обмен на различные товары, и в конце концов стали доставлять даже то, что не входило в число предметов первой необходимости. Даже оружие! В давние времена созидатели были самураями и пришли в эту горную впадину вооруженные. Об этом свидетельствует хотя бы то, что огромные обломки скал и глыбы черной окаменевшей земли были взорваны порохом. Значит, в то время они располагали и огнестрельным оружием. Но с периода созидания до Века свободы прошло много лет. И вот теперь – старики это предчувствовали – вновь наступил решающий момент. Они разработали и стали осуществлять план перевооружения деревни-государства-микрокосма. Насколько им это удалось, продемонстрировали события, вспыхнувшие, когда заканчивался Век свободы и наступала следующая эпоха…

Чужеземные купцы нередко приходили в долину в сопровождении бродячих актеров. Иногда это бывала целая труппа. Но их спектакли вызывали смятение в умах молодежи, привыкшей к полной изоляции. И тогда старики деревни-государства-микрокосма были вынуждены запретить театральные зрелища. Однажды, как рассказывал, основываясь на легенде, отец-настоятель, пришедшая в долину в Век свободы труппа показала спектакль «Все о восстании Мэйскэ Камэи», но и он, конечно, не мог не обратить внимания на анахроничность приведенного им факта. Но, считая, что анахронизм, укрепившийся в коллективной памяти как норма, по-своему оправдан, с точки зрения понимания мифов и преданий нашего края, отец-настоятель посчитал нужным рассказать мне о нем, ничего не меняя.

Единственное, что разрешалось исполнять актерам, были танцы. Музыка и танцы чужеземных женщин приводили в неописуемое волнение молодежь нашего края. И вот однажды, когда купцы, навьючив на носильщиков груз воска, вместе с актерами покинули долину, обнаружилось исчезновение пяти юношей. Почти все парни в долине и горном поселке, оттирая друг друга – доходило даже до стычек, – рвались в погоню за беглецами. Наконец нескольким было разрешено пойти в обход, чтобы встретить их по другую сторону горного перевала. А из тех, кому не повезло, еще не остывших, старики организовали группу преследования. Им удалось еще до перевала нагнать купцов, за которыми следовали актрисы и тяжело груженые носильщики. Отряд преследования вручил купцам письмо старейшин, в котором они предлагали выкуп за пятерых актрис, приглянувшихся юнцам, сбежавшим из деревни-государства-микрокосма. Купцам, заботившимся о будущем торговли воском, не оставалось ничего иного, как согласиться. Ведь в случившемся были виноваты они сами. После чего пять актрис, отдав своим товарищам музыкальные инструменты и костюмы, в сопровождении избравших их юношей снова спустились на дно глубокого ущелья, в мир, именуемый кувшином…

Но вот наступает заключительный период Века свободы, предзнаменованием которого стало появление в нашей долине чужих людей. Этот период стремительного движения Века свободы к своей гибели начался так: из-за того же самого горного перевала, откуда прибывали купцы, появились самураи соседнего княжества, которые, покинув его и направляясь в Киото и Осаку, обнаружили поселение в долине, где сделали первый привал. Долина, в которой была расположена деревня-государство-микрокосм, лежала в стороне от дороги, ведущей от противоположных отрогов горного хребта до приморского города, откуда Разрушитель и созидатели начали подниматься вверх по реке. Двигаясь по дороге через перевал, самураи в каком-то месте свернули на узкую, чуть ли не звериную тропу, и после долгих блужданий по девственному лесу перед ними открылась потайная тропинка, которая и привела их в нашу долину. Тот факт, что самураи, замыслившие дойти до Киото и Осаки и с этой целью перебравшиеся через горный хребет Сикоку, появились в деревне-государстве-микрокосме, означает, что они заранее сознательно выбрали нашу долину в качестве перевалочного пункта. Скорее всего, они получили необходимую информацию от торговцев воском. По мнению стариков, появление самураев означало, что, проведав о нашем крае, за ними могут пойти и другие. Отсюда последовал вывод: для защиты деревни-государства-микрокосма нужно прибегнуть к самому простому средству – устраивать засады и убивать всех до одного.

Подобные случаи могли иметь и другое объяснение: совершив в княжестве нечто такое, что вынуждало их бежать оттуда и искать убежища, самураи после долгих блужданий случайно попадали в долину и, таким образом, оказывались в западне. Если предположить такой вариант, то не исключена, пожалуй, и возможность сделки с ними: надо принимать их, даже оказывать им материальную помощь, а за это требовать содействия в предотвращении угрозы, нависшей над деревней-государством-микрокосмом. В предвидении деликатного характера ситуаций, которые могли здесь возникнуть, искали человека, обладающего дипломатическими способностями для осуществления этого плана. Таким талантом обладал Мэйскэ Камэи, которому и поручили это дело, хотя ему тогда не исполнилось еще и шестнадцати.

Дипломатическая команда деревни-государства-микрокосма, состоявшая из стариков и возглавленная Мэйскэ Камэи, занялась подготовкой к встрече прибывавших самураев – надо было исключить возможность контакта их с жителями долины и горного поселка. Молодежи, заранее вооруженной и обученной для сформирования боевого отряда, в случае, если самураи проявят агрессивность, было строжайше запрещено показываться им на глаза. Жителей предупредили, чтобы они не распространялись без надобности о богатствах, накопленных этой заброшенной захолустной деревенькой. Дипломатической команде вменялось в обязанность проявлять щедрость по отношению к приходившим из-за гор беглецам из княжества. Беженцам оказывался теплый прием: в долине им предоставляли кров до тех пор, пока они были в опасности, пока над ними висела угроза преследований, их даже снабжали деньгами, необходимыми для проживания в Киото и Осаке. После реставрации Мэйдзи производившийся в нашем крае растительный воск завоевал внутренний рынок, а в дальнейшем его стали даже вывозить за границу; особых высот достигло искусство очистки воска. Как утверждают, большую роль в расцвете торговли сыграло посредничество людей, которые некогда попали в наш край из-за гор и нашли у нас защиту и помощь, а впоследствии стали влиятельными лицами в правительстве Мэйдзи.

Дипломатическая команда деревни-государства-микрокосма имела возможность правильно оценивать политическую обстановку за пределами ее закрытого мирка не только благодаря информации, полученной от купцов, которые приходили из-за горы в долину, но, как мне кажется, еще и потому, что деревня довольно активно стала посылать молодежь во внешний мир на учебу. Может быть, Мэйскэ Камэи, на которого, несмотря на молодость, возложили столь ответственную роль, и был самой выдающейся фигурой среди молодых людей, получивших образование? Я думаю, что учеба за пределами деревни в юности, поднятое им в зрелом возрасте восстание, последовавшее затем бегство в Киото и Осаку и его деятельность там – все эти события тесно связаны между собой. Да, целый ряд безрассудных поступков привел Мэйскэ в тюрьму, где он и умер, но, если мои предположения верны, идея сбросить иго господства княжества путем установления связей с центральной властью не лишена смысла в контексте формирования личности Мэйскэ Камэи.

Дипломатическая команда, состоявшая из Мэйскэ Камэи и помогавших ему стариков, случалось, принимала суровые меры в отношении подозрительных лиц, которые под видом беглецов из княжества проникали в долину с весьма неопределенными, с точки зрения политической, намерениями. Они выдавали себя за сторонников революционного движения в Киото и Осаке, но вполне могли оказаться тайными осведомителями и донести властям княжества об укрывшейся в горах деревне, поэтому с точки зрения самообороны подобные меры были крайне необходимы. За их осуществление отвечал молодежный боевой отряд, обученный обращению с новым оружием. В одном из сказаний, содержащем намек на такого рода события, рассказывается о том, что произошло в построенном на обобществленной земле огромном амбаре, в котором когда-то жил укрывшийся от людей Разрушитель. Однажды в долине появилось десять вооруженных самураев, которые, захватив в качестве заложников ходивших за ними по пятам детей, забаррикадировались в амбаре. Это была неприступная маленькая крепость, взять ее штурмом не представлялось возможным хотя бы потому, что когда-то здесь жил одинокий властелин – Разрушитель; поджечь амбар или разрушить тоже было нельзя – в нем хранились запасы зерна на случай неурожая. Помимо такой чисто практической ценности, амбар имел и другую – он рассматривался как символ нашего края. Какую же избрали тактику, чтобы уничтожить преступников, не повредив амбара? Главаря вооруженных негодяев, которые вместе с заложниками заперлись в амбаре, уговорили жениться на местной девушке, и во время свадебной церемонии закололи и его самого, и всех его сообщников. Девушка, согласившаяся послужить приманкой и стать невестой главаря, присутствовала на этой кровавой резне; она потом прожила долгую жизнь, и в детстве я еще знал людей, которые помнили ее старухой. Когда ей пришлось стать невестой, она была еще совсем девочкой; во время церемонии, запутавшись в своем свадебном наряде, она оступилась, упала и сломала ногу, на всю жизнь оставшись калекой. Замуж она так и не вышла и жила тем, что выполняла всякую черную работу в соседних домах; взрослые вспоминали об этой старухе с теплотой, будто история ее произошла совсем недавно.

Если сопоставить поэтическую легенду, слышанную мной в детстве, с историческими фактами последнего периода Века свободы, эпизод приобретает вполне реальные черты. Скорее всего, эти бандиты вначале покинули княжество, увлеченные идеями революционного движения в Киото и Осаке, и попали в долину, спасаясь от преследователей. А встретив там радушный прием, раздумали отправляться в Киото и Осаку и превратились в обыкновенных нахлебников. Несмотря на предостережения стариков, дети привязались к ним и в конце концов угодили в заложники. Может быть, главарь бандитов был обманут такой на первый взгляд нехитрой, примитивной уловкой, как псевдосвадьба, потому что молодому самураю, мечтавшему получить право навсегда остаться в деревне, трудно было противиться столь заманчивому предложению. Это был основанный на точном психологическом расчете и полностью себя оправдавший тактический ход еще совсем молодого Мэйскэ Камэи, которому на первых порах, пока гости-самураи не проявили свою бандитскую сущность, было поручено ублажать их.

Однако самое выдающееся деяние Мэйскэ Камэи, которое потребовало от него и умения правильно оценивать обстановку, и незаурядных дипломатических способностей, было совершено в период крупнейшего кризиса, пережитого нашим краем в конце Века свободы. Кризис начался с того, что весь наш край был захвачен восставшими крестьянами с низовий реки, которые до этого, зная о существовании деревни-государства-микрокосма, называли нашу деревню Камэмура и считали ее запретной зоной, куда им нет хода.

В этом восстании – первом из трех восстаний, вспыхнувших в период реставрации Мэйдзи, роль Мэйскэ Камэи была прямо противоположна той, которую он играл в следующем, втором, когда сам как зачинщик подвергся жестокому преследованию со стороны властей княжества. В первом же он выступал посредником, миротворцем, что ли, между восставшими и княжеством и не вел против властей никакой борьбы. Но было бы неверным упрощением представлять все таким образом, будто во время первого восстания он стоял на стороне властей княжества и способствовал его подавлению. Если бы так было на самом деле, те же самые крестьяне не отвели бы Мэйскэ столь важную роль в следующем восстании (правда, произошло оно через тридцать лет). Во время первого восстания Мэйскэ выступил как человек, который сумел сбалансировать чрезвычайно сложное соотношение сил между восставшими крестьянами и княжеством, а также привести к общему знаменателю взаимодействие сторон с соседними княжествами, лежащими за горным хребтом. Так оценивали его крестьяне. Доверяли ему и власти княжества. Поскольку во втором восстании Мэйскэ Камэи участвовал уже полностью на стороне крестьян, не помышляя о сделке с властями княжества, он не мог не подвергнуться упорным преследованиям с их стороны.

Мэйскэ Камэи сыграл двоякую роль в обоих восстаниях, охвативших обширный бассейн реки, берущей начало в нашей долине. И тот факт, что даже третье восстание, вспыхнувшее уже после его смерти в тюрьме, то есть после реставрации Мэйдзи – так называемое «восстание против кровавого налога»^[31] – тоже связывают с Мэйскэ Камэи, свидетельствует о том, что крестьяне, определяя стратегию и тактику борьбы и прикидывая, как вести себя на этот раз, принимали в расчет двойственное его поведение в предыдущих восстаниях.

Первое восстание было настолько неожиданным, словно, проснувшись однажды, жители деревни-государства-микрокосма вдруг обнаружили, что за ночь снег укрыл всю долину. Противиться ему они оказались бессильны. Это было самое невероятное событие за все долгое существование нашего края с момента его основания, но люди осознали, что произошло, только когда стихия крестьянского бунта, поднимаясь навстречу течению реки, уже захлестнула долину. К тому моменту это было даже не восстание, а неукротимое вторжение огромной армии, хотя и состоявшей из крестьянских отрядов, вооруженных самым примитивным оружием. Отец-настоятель считает, что в долину пришло не менее тысячи человек. Их было во много раз больше, чем жителей деревни-государства-микрокосма, и устоять против такого мощного напора было невозможно. Если бы только деревня посмела отказаться кормить эту армию, она тут же была бы разграблена и сожжена.

В противоположность беглецам, которые стремились примкнуть к революционному движению в Киото и Осаке, повстанцы замышляли укрыться на территории соседнего княжества. Они предполагали возвести там временные укрепления и через местных правителей начать переговоры со своими властями, требовавшими их возвращения на родину. В зависимости от того, удастся осуществить этот план или нет, они предполагали либо продолжать крестьянскую войну там, где прежде жили, либо осесть в соседнем княжестве. Наш край был выбран в качестве перевалочного пункта. Восставшие крестьяне – это более чем тысячное войско – поднялись вверх по реке. По той самой реке, одолевать которую стало еще труднее после того, как ведомые Разрушителем созидатели взрывом разрушили преграждавшую путь черную окаменевшую стену и мощный ливень смыл из долины всю грязь. Поднявшись по бездорожью, по которому за весь Век свободы, начавшийся в период созидания и теперь неуклонно катившийся к своему концу, как утверждают легенды, не прошел ни один человек, восставшие вторглись в наш край и заполонили долину и горный поселок.

Вряд ли можно предположить, что вторжение восставших в нашу долину произошло случайно, что спрятавшуюся в горах деревню они обнаружили неожиданно для себя, направляясь в соседнее княжество. Повстанцы спустились в долину стройными колоннами. Ни одного случая стихийно возникшего мародерства не было. Отец-настоятель показывал мне уцелевший кусок свитка, посвященного событиям тех дней. Вероятно, весь свиток целиком представлял собой единую по содержанию картину, но от нее сохранилась лишь сцена пирушки на обращенном к долине горном утесе, где рос тополь-великан и Разрушитель когда-то закалял свое могучее тело, продолжавшее расти и после того, как патриарху перевалило за сто. Среди участников пирушки находился совсем еще юный Мэйскэ Камэи. Старики нашего края угощали гостей – руководителей повстанцев. Хозяева и гости беззаботно пили сакэ, рассевшись вокруг огромного ящика с едой, разнообразными закусками и сладостями. Внизу раскинулась долина; девушки и женщины несли еду и сакэ участникам восстания, обосновавшимся в только что построенных времянках, – в общем, повсюду царило праздничное оживление.

Если в связи с этой картиной всеобщего мира и согласия – при том, что в глубине души люди, несомненно, испытывали невероятное напряжение – вспомнить пришедшее извне название нашей деревни «Камэмура» (еще недавно я не знал его), то, сестренка, можно без всякого сомнения утверждать: предводителям восстания уже давно было известно, что у истоков реки пряталась деревня, располагающая огромными богатствами. Чужаки дали ей название Камэмура, бывшее метафорой для царства теней, и старались держаться от нее подальше, как от проклятого места. Когда им стало невмоготу жить по-старому, они, сначала поколебав вековые устои, решили затем сокрушить их до основания. Начали с того, что вполне обдуманно направили армию восставших в проклятое место – царство теней, расположенное в кувшинообразной долине.

Для крестьян – а их было больше тысячи, – которые сумели одним махом уничтожить изоляцию от внешнего мира, существовавшую с периода основания деревни-государства-микрокосма в течение всего Века свободы, а затем решительно перевалили через горы и спустились в это метафорическое царство теней, совершенное ими являлось неким ритуальным действом, крайней мерой – на такой шаг идут, когда выбора уже нет. Другими словами, для них находиться в кувшинообразной долине – в царстве теней, посещать которое было строжайше запрещено предками, а также наслаждаться едой и пить изготовленное там сакэ значило осквернять себя, совершать страшный грех.

Однако как жители долины и горного поселка, так и восставшие крестьяне, судя по изображению на свитке, предавались веселью, и повстанцы на целых три дня задержались на выбранном ими перевалочном пункте. Им надо было дождаться высланных вперед людей, которым поручили выяснить, не откажется ли соседнее княжество принять восставших, когда они одолеют горный хребет. И вдруг на третий день на самой высокой точке крутой горной дороги наблюдатели заметили отряд преследователей – человек пятьдесят, вооруженных винтовками. Не успела весть об этом дойти до предводителей повстанцев, как командиры отряда уже спускались вниз.

В тот момент, когда самураи – командиры отряда преследования – направлялись по дороге в долину, раздался ружейный залп, и вдоль всего противоположного склона ее поднялись голубоватые облачка порохового дыма, точно обозначившие местоположение стрелков. Командиры отряда преследования и предводители повстанцев в страхе бросились на землю – позор для обеих враждующих сторон! Смятение было вызвано тем, что ни те, ни другие не были причастны к ружейному залпу. Обе стороны неверно его истолковали, решив, что идет пристрелка с целью припугнуть противника. В действительности же стреляли те, кто продолжал дело, начатое специалистом по взрывчатке – Разрушителем, некогда взорвавшим огромные обломки скал и глыбы черной окаменевшей земли. Это были юноши из боевого отряда деревни-государства-микрокосма. Из долины, занятой армией повстанцев, они потихоньку ускользнули в лес, чтобы в нужный момент по приказу Мэйскэ Камэи и стариков атаковать. Едва на дороге появились самураи княжества, Мэйскэ отдал приказ открыть огонь. Он пошел на это, чтобы запугать враждующие стороны до того, как выступит в качестве посредника на их переговорах.

Вторично наш край упоминается как участник событий, связанных с внешним миром, благодаря тому, что Мэйскэ Камэи, дождавшись, когда противники оправились от потрясения, вызванного ружейной пальбой, предложил выступить посредником между ними. Мэйскэ и старики вышли навстречу представителям властей княжества и проводили их в амбар, стоявший на общей земле. Там уже дожидались руководители повстанцев. Обе стороны при посредничестве Мэйскэ Камэи и стариков провели успешные переговоры. Восставшие прекрасно понимали невыгодность своего положения: хотя числом они и превосходили противника, на горном перевале, куда можно было подняться лишь по крутому склону цепочкой по одному человеку, их поджидал отряд, вооруженный пятьюдесятью винтовками. А представители княжества со своей стороны тоже знали, что если восставшие, укрывшись в долине, решат оказать упорное сопротивление, подавить его силами отряда преследования будет практически невозможно.

В таких условиях заключение перемирия, предложенного Мэйскэ Камэи и стариками, создавало предпосылку для договоренности о самороспуске повстанческого отряда и возвращении крестьян в свои деревни, а также о том, что власти со своей стороны не допустят их преследования как возмездия за содеянное. Правда, руководители восстания все же кое-какое наказание понесли. Но и княжество вместе с тем негласно приняло требования восставших, и, таким образом, можно утверждать, что обещание пойти на уступки было им выполнено. Кроме того, в порядке компенсации оно установило свою власть над богатой деревней, производившей огромное количество высококачественного растительного воска. Так закончился Век свободы деревни-государства-микрокосма.