Николас Хаммонд
История Древней Греции

Некоторую степень единства армии придает общее командование Агамемнона. Он претендует на наследственную власть «над тьмой островов и над Аргосом», символом которой является священный скипетр Пелопса, попавший к Агамемнону через Фиеста и Атрея. Независимо от того, обладал ли такой властью Пелопс, по имени которого назван полуостров Пелопоннес, или Атрей – возможно, именно он появляется в хеттских записях как Аттариссияс, вторгавшийся в Карию и на Кипр, – в действительности царство Агамемнона включает в себя только Микены, Коринфию и Ахею, так как в предыдущем поколении Адраст и Тидей были независимыми правителями Аргоса. Могущество Агамемнона основано скорее на его отрядах из Аркадии (которую он обеспечивает кораблями) и на правлении его брата Менелая в Лакедемоне; но и он не может приказывать другим царям присылать войска, а лично обращается к дружественным правителям либо шлет к ним послов с просьбой о помощи. Таким образом, единство Греции, описанное в «Илиаде», ничтожно. Традиционное могущество Фив, Микен и Аргоса подорвано, во многих частях греческого мира воцарились новые недолговечные династии, а богатые области материка оккупированы племенами пришельцев, таких, как беотийцы. В ахейском списке перед нами предстает мир, уже находящийся в сумерках между долгим днем бронзового века и темными веками переселений.

Эпическая поэма в первую очередь ведет речь о представителях правящего класса. Они описаны как индивидуалисты, переступающие многие ограничения, нормальные для современного общества. В борьбе за власть они готовы убивать даже родственников, и многие из них не обращают внимания на требования фратрии или филы. Но общество, в котором они жили, конечно, было организовано на более консервативной основе. Нестор, представитель старшего поколения, советует Агамемнону выстроить войско перед Троей по фратриям и филам: «Пусть фратрия помогает фратрии, а фила филе». Простые люди, в отличие от царей, были лояльными членами этих братств (фратрий), основанных на родстве и объединенных в филы. Любой не входивший в какое-либо братство (aphretor) был изгоем, он не мог стать членом филы или присутствовать на собрании.

Любой пришелец не имел в этом обществе ни чести, ни прав, если только он не был demiourgos, то есть «работающими на народ», – пророк, врач, кораблестроитель или бард. Нет никаких указаний на существование в этом обществе зависимого класса; слово thetes указывает на занятие – наемную работу на чужой земле. Однако рабов добывали на войне или покупали на рынке для работы по дому; во дворце Одиссея насчитывается более 50 рабов и рабынь. Семейная религия строится вокруг очага (hestia), всегда находящегося в центре мегарона и в Микенах и повсюду, а за правами семьи следят старейшины, пользующиеся глубоким уважением. Поэтому изгоя называют человеком «без фратрии, очага и прав». В гомеровских поэмах не встречается указаний на почитание героев в семье, но, по-видимому, микенская династия шахтных могил была обожествлена потомками.

Город представлял собой скорее социальное, чем политическое образование. Царь мог подарить несколько городов с их землями верному стороннику, как, например, великий царь Персии в поздние времена одарил Фемистокла. Верхний город или цитадель, в которой размещался дворец, именовался polis, а открытый город – asty; иногда в просторечии частное наименование использовалось для обозначения целого. Вся политическая власть находилась в руках царя. Он созывал и проводил совет и собрание; он мог спрашивать их мнение, но решение принимал единолично. На войне он требовал подчинения, командовал и забирал львиную долю добычи; в мирное время возглавлял жертвоприношения и праздники и владел священными землями. Хотя его решения не могли быть оспорены, царь имел обязательства перед народом. Как пастырь народа, он должен был защищать его благополучие. Если царь умирал, а его сын был малолетним, трон переходил ко второму мужу царицы. Возглавляя пиры, царь обязан был наливать вино старейшинам, бывшим в его совете, а также своей свите: друзьям, оруженосцам и глашатаям.

Советники также обладали некоторыми правами. Они получали титул старейшин или царей-советников; мнение совета, собиравшегося в царском мегароне, уважалось, совет вместе с царем принимал посольства и обращался к народному собранию. Советники ратифицировали договоры клятвой старейшин, выступали судьями при кровных распрях и осуществляли правосудие в народном собрании. Старейшины зачастую по праву назывались царями, так как они, вероятно, возглавляли фратрии или семейные группы. Народ (demos) созывался царем на народное собрание в соответствующем месте (agora), как и армия в военное время; народное собрание выслушивало царя и старейшин, говоривших на тему дня – об эпидемиях, ссорах, разделе добычи, политике, договорах и так далее, но права голоса у него не было, и свои желания оно выражало лишь молчанием или аплодисментами. Выступления таких простолюдинов, как Терсит, были делом необычным. При отсутствии каких-либо народных прав постоянную опасность представляли восстания. Такая политическая система существовала в армии, осаждавшей Трою, а также в Трое, Итаке и Пилосе.

В «Одиссее» приводится более подробное описание государства феаков, которое, вероятно, представляет собой идеальное ионическое государство. Царя сопровождают двенадцать царей – скипетроносцев и советников, – собирающихся в тронном зале. В народном собрании царь на глазах у народа обращается к старейшинам, вождям и правителям феакского народа. Возможно, двенадцать царей-скипетроносцев являлись главами двенадцати фратрий, на которые делились четыре филы ионического государства, а старейшины возглавляли составляющие их gene, то есть семейные группы. В «Илиаде» афиняне сплочены вокруг Афин, образуя более единое сообщество, чем народ Агамемнона или Диомеда. Эти «ияоны длиннохитонные», как называют афинян, являют нам пример ионического государства в эпоху Троянской войны. Более того, афиняне классического периода не забывали местные традиции, восходящие к бронзовому веку, и это вполне естественно, ведь афиняне не лишились своей родины, что произошло с большинством других народов бронзового века после гибели Трои. Фукидид отмечает, что при первых царях в Аттике были отдельные поселения, каждое с собственным советом и градоначальниками, которые действовали независимо, за исключением кризисных времен, и даже воевали друг с другом. Такие поселения Микенской эпохи известны, например, в Элевсине, Афидне, Бравроне и Торике. В правление Тесея (то есть ок. 1250 г.) отдельные советы и градоначальники были отменены и образовано единое сообщество с единым советом и градоправлением; со времен Тесея в память о «совместном жительстве» проводился праздник, посвященный богине Афине. Объединение Аттики под единой властью не сопровождалось каким-либо крупномасштабным переселением в Афины жителей сел, сохранивших свои традиционные святилища, места захоронения и земли; но Аттика стала одним полисом, то есть государством с централизованным управлением в Афинах, по названию которых именовались и все граждане.

Некоторые старинные аттические предания упоминаются в «Афинской конституции» Аристотеля. До Тесея и после него жители Аттики делились на четыре филы, каждая со своим царем; фила, в свою очередь, состояла из трех фратрий, а каждая фратрия – из тридцати семейных групп (gene), члены которых именовались gennetai. Община состояла из землепашцев (georgoi) и работающих на народ (demiourgoi) – двух групп, различающихся своими занятиями. Афинское государство Тесея явно напоминает государство феаков: двенадцать патриархов соответствуют двенадцати скипетроносным царям, а вожди семейных групп – старейшинам. Таким образом, у нас есть основания полагать, что Афины возникли не только благодаря почитанию Афины на Акрополе, но и вследствие объединения Аттики, которое со времен бронзового века прославлялось на празднике «совместного жительства».

Другое очень древнее предание приписывало составление первого свода законов критскому Миносу. Древние авторы вслед за Гомером считали Миноса исторической личностью, основателем династии в Кноссе за два поколения до Троянской войны. Геродот уверенно относит Миноса к этому поколению и рассказывает о его походах и смерти в Сицилии, а Фукидид безоговорочно приписывает ему же господство на морях и завоевание островов. Легенда о том, что Афины раньше платили Миносу дань, посылая ему по семь юношей и семь девушек, но освободились от этой обязанности, когда Тесей убил минотавра, вследствие участия Тесея, относится к этому же времени. Некоторые исследователи считают, что Минос был критским царем XV в., а убийство минотавра интерпретируют как разрушение Кносса около 1400 г. Но греческий эпос не содержит подробных воспоминаний о столь далеком периоде, а весь контекст этих легенд позволяет их однозначно датировать XIII в. Само имя Минос может быть наследственным титулом, закрепившимся с ранних времен. Однако Минос Гомера, Фукидида и Геродота – это греческий царь, правивший на Крите. Отсутствие у него предков-людей говорит о том, что он явился из какой-то другой страны и на Крите основал династию. В «Одиссее» говорится, что остров Крит лежит посреди винноцветного моря: «Разные слышатся там языки: там находишь ахейцев, воинственных этеокритян, киконов, trikhaikes дорийцев и божественных пеласгов; в великом городе Кноссе, едва девяти лет достигнув, стал править Минос вместе с великим Зевсом, дед мой, отец великого Девкалиона». Этеокритяне, вероятно, были потомками доэллинского «минойского» населения, так же как киконы и пеласги. Под ахейцами, возможно, имеются в виду потомки явившихся на остров грекоязычных народов, а дорийцы, может быть, пришли вместе с Миносом в XIII в. Эпитет trikhaikes в этом отрывке интерпретируется Гесиодом как «тройственные» и понимается в смысле разделения земли дорийцев на три части, вероятно соответствующие обычному их делению на три филы – гиллейцев, диманцев и памфилов. Другой пример деления на три филы мы видим на Родосе, где правил гераклид Тлеполем, любимец Зевса, а его соратники, как и другие гераклиды, вероятно, были дорийцами, захватившими ахейское поселение на Родосе так же, как на Крите. В течение смутных веков дорийцы сохраняли власть над Критом, как ионийцы – над Аттикой. Благодаря этой преемственности предания о Миносе и Тесее – законодателях бронзового века – сохранились и в классические времена.

Мир богов в «Илиаде» является отражением мира людей. Власть Зевса-царя над богами столь же шатка, как и власть Агамемнона над своими вельможами. Боги также обладают личными правами, собираются на совет и пируют в великолепных чертогах Зевса. Боги, как и герои-правители, интернациональны или, скорее, лишены национальности. Они требуют от людей службы в форме ритуальных жертвоприношений и оделяют людей счастьем и несчастьем не сколько по справедливости, сколько по личному капризу. Они полностью антропоморфны: они влюбляются, ссорятся и воюют как люди, земные женщины рожают от них детей, они терпят унижения в человеческом обличье. Их власть превышает власть людей: в их воле изменять характер людей и побуждать их на те или иные поступки. Но действия богов не согласованы, да и сами они не всемогущи. Жизнью и богов, и людей незримо управляет судьба; она определяет продолжительность жизни людей, их рождение и смерть, и даже боги тут не могут ничего изменить.

Гомеровские герои не обладают кодексом поведения, внушенным богами. Они знают, что должны уважать богов, своих родителей, просителей и чужестранцев, которые находятся под защитой самого Зевса. Во всем остальном они следуют собственным представлениям о мужестве, среди которых первейшие добродетели – храбрость и мужество, а высочайшая награда – прославиться между людьми. Победоносный Ахилл, стоя над телом Гектора, восклицает: «Умирай! А мою неизбежную смерть я встречу, когда ни пошлет громовержец и вечные боги!» Жизнь, полная славных подвигов, кончается смертью. Как только мертвое тело погребают или сжигают, бессильная душа спускается в подземный мир. Подобные представления о природе богов и людей, вероятно, навеяны условиями жизни века героев. Они сильно отличаются от идей и обрядов поздних времен, когда важную роль играли духи, демоны, табу и культы мертвых; и сколь бы много ни внес Гомер в эпическую поэму в смысле передачи характеров и чувств героев, чувствуется, что он добросовестно следовал основополагающим верованиям героического века.

Любая попытка выявить элементы более ранних религиозных представлений, создающих фундамент цивилизации, изображенной в гомеровских поэмах, будет чрезвычайно рискованной. В век героев в разных классах общества и в разных областях Эгейского бассейна, видимо, и религиозная практика была различной. Хотя более древние обряды могли оставить след в поэмах Гомера, нельзя исключить и вероятность того, что такие не героические темы, как посещение Одиссеем подземного мира, являются поздними вставками. Тем не менее некоторые осторожные выводы можно сделать. Постоянные эпитеты «совоокая» и «волоокая» – признаки того, что богини Афина и Гера раньше связывались или отождествлялись с совой и коровой; подобными отождествлениями изобилует ранняя греческая мифология, являющаяся в большой степени порождением минойского и микенского мира. Дубы Зевса в Додоне и Трое, возможно, представляют собой отголоски почитания божества в форме дерева. Следы почитания солнца можно увидеть в описании острова и стад, посвященных Гелиосу, богу солнца. Упоминание в одном отрывке о жертвах Гелиосу, Гее и Зевсу может отражать первобытное поклонение солнцу, земле и небу.

Некоторые боги связаны с определенными местами; например, Гера – с Аргосом, Спартой и Микенами, Афина – с Афинами и Троей,

Посейдон – с Эгами, Гефест – с Лемносом, Афродита – с Пафосом на Кипре, а Арес – с Фракией. Упоминаются и местные культы, например пеласгийский культ Зевса в Додоне, где жрецы, спавшие на земле с невымытыми ногами, толковали божественные оракулы. Во всем этом отражается местное происхождение богов, которые в гомеровских поэмах признаются уже повсеместно; а связь Зевса с Олимпом и с Додоной в Греции и с Идой в Троаде может свидетельствовать о том, что об отце богов стало известно от народов, вторгшихся из Центральной Европы. В обычаи, сопровождающие кремацию гомеровских героев, входит захоронение оружия, жертвоприношение волос и даров, плачи, игры и пиры. В поэмах Гомера они описываются как почести, оказываемые покойному, но зародились они в те времена, когда считалось, что мертвый и в посмертной жизни нуждается в пропитании, а его дух следует умиротворить, может быть, человеческими жертвами, как на погребении Патрокла. Эти пережитки напоминают нам, что религия века героев, как и большинство религий, была синтезом более ранних верований, но в своем гуманизме и универсальности она возвышается над верованиями бронзового века. А будучи существенно греческой по духу, она стала вдохновляющей силой для греков, вышедших из темных столетий раннежелезного века. Красота и значение эпической поэзии поднимают ее над всем остальным наследием, оставшимся от цивилизации бронзового века.

Глиняная табличка из Кносса (ок. 1400 г.) с микенским письмом.

Расшифровка надписи: а-та-на-по-ти-ни-йа I… э-ну-ва-ри-йо I па-йо-во [не? I] по-се-до [о-не I «Владычице Афине… Эниалиосу, Пайану, Посейдону»

Глава 3
Великие переселения

1. Вторжения в материковую Грецию

Незначительные переселения народов начались за столетие или раньше до падения Трои. Сами троянцы и ахейцы силой проложили себе путь в круг цивилизованных средиземноморских держав, но оказались ненадежными хранителями мира. Их собственные государства не смогли предотвратить проникновения фригийцев в район Геллеспонта, дорийцев – на Крит и Родос и беотийцев – в центральную Грецию. На материке поколение Троянской войны отмечено войнами: был сожжен внешний город в Микенах, разрушен дворец в Пилосе. Однако именно падение Трои привело к катастрофическим и далеко идущим последствиям. Хоть на пепелище Приамова града поднялась новая полунищая Троя, военная коалиция во главе с Приамом, отразившая вторжение амазонок на реке Сангарий, распалась навсегда. Узкие ворота между Европой и Азией остались без охраны, и в них немедленно хлынули орды варваров. Вторгшиеся из Фракии фригийцы уничтожили древнюю империю хеттов и захватили центральные равнины Малой Азии. В покоренной Лидии к власти пришла новая династия, считавшая своим родоначальником самого Геракла. Захваченные волной варварского нашествия, народы побережья и островов уничтожали процветающие города на своем пути, такие, как Мерсин, Тарсус, Угарит и Сидон, и разграбили остров Кипр. Филистимляне захватили и оккупировали побережье Палестины. Египетская дельта снова подверглась набегам, и к концу XII в. Египетское царство оказалось отрезанным от средиземноморского побережья.

Опустошение Ближнего Востока в десятилетия, последовавшие за падением Трои, привело к ухудшению обстановки на Эгейских островах и в материковой Греции. Здесь, еще до того как кочевые народы вторглись на полуостров около 1150 г., царили насилие и stasis (застой). Варвары захватили центральную Македонию, ранее находившуюся под защитой западного крыла коалиции Приама, и проникли в Эпир и Фессалию. За этим нападением последовала великая волна миграций, которая почти полностью изменила этнический состав полуостровной Греции, изгнав оттуда многих ее предыдущих обитателей. Так по всему Эгейскому региону начался процесс, выразительно описанный Фукидидом: «То и дело происходили переселения, некоторые племена поспешно покинули свои дома под натиском превосходящих сил». В ходе этого процесса погибла цивилизация бронзового века, а в течение дальнейших трех веков смуты на материке, возможно, было забыто даже искусство письма.

В неспокойные времена, когда торговые пути были перерезаны, народы Эгейских островов и узких полосок азиатского побережья страдали от голода. Не обладая природными ресурсами и добывая средства к существованию торговлей, они становились пиратами или переселялись. Во время Троянской войны ахейцы и их родичи владели Эвбеей, Эгиной и самой южной цепью островов, протянувшихся к юго-западному побережью Малой Азии. Другие Эгейские острова, не фигурирующие ни в списке ахейцев, ни вообще в ранних греческих легендах, вероятно, были захвачены карийцами, финикийцами, лелегами, турсенцами и пеласгами. Возможно, те же народы частично удерживали побережья Малой Азии, где селились также ликийцы, мисийцы, ахейцы (в Памфилии) и, может быть, филистимляне. Многих из этих народов участвовали в набегах на дельту: турша (турсенцы), лука (ликийцы), пелесет (филистимляне), акайваша (ахейцы) и деньен (данайцы). Хаос в Восточном Средиземноморье, возможно, затронул и запад, так как к этим захватчикам присоединялись и мешвеш (ливийский народ).

Морские набеги часто сопровождались переселениями. Некоторые турсенцы, возможно, переселились в северо-западную Италию, где умбрийцы дали им имя этрусков. Другие, пройдя Гибралтарским проливом, основали Таршиш (Тартесс) на атлантическом побережье Испании. Финикийцы из Тира основали Утику, Гадрумет и, наконец, Карфаген на побережье Африки и Гадес на испанском берегу; а названия на африканском побережье свидетельствуют, что в этих переселениях участвовали карийцы и мисийцы. Возможно также, что троянцы поселились в Хаонии и на Сицилии – в Эриксе и Сегесте – и высадились на побережье Лация к югу от Этрурии. Эти народы обладали навыками мореплавания, умели торговать и не были чужды искусства. Обосновавшись в своих новых домах, они возглавили культурный ренессанс в Западном Средиземноморье.

Возвращение (nostoi) ахейцев из-под Трои также отражено в эпической поэзии. Во время морских набегов многие вожди со своим разнородным войском завоевали себе новые царства. На Кипре ими были основаны династии в Пафосе, Саламине, Курионе, Лапате и Соли, заявлявшие о своем происхождении от правящих семейств микенской Аркадии, Саламина, Арголиды, Лаконии и Аттики. В Синде (центральный Кипр) археологами недавно найдены следы вторжений в последней фазе бронзового века. Там благодаря пришельцам укрепились уже существовавшие микенские поселения, которыми во время Троянской войны правил царь Кинурас; династии, восходящие к обеим волнам переселений – например, Кинуриды в Пафосе и Тевкриды в Саламине, – дожили и до классических времен. На южном побережье Малой Азии новые поселения основали ахейцы, киликийцы и памфилийцы, пришедшие из Троады. Вожди ахейцев, включая Амфилоха из Аргоса, Калхаса из Микен и Мопса из Фив, создали поселения в Фаселисе, Ольвии, Аспендосе, Селге, Соли, Тарсусе, Маллусе и в Посейдионе на сирийском побережье. Судя по данным археологии, Тарсус того времени был оккупирован микенцами, а царь Аситавандас, правивший в VIII в. в Каратепе, претендовал на происхождение от Мопса. Следы дорийского диалекта в эолийско-аркадском наречии Памфилии, возможно, привнесены туда дорийцами, переселившимися с Родоса сразу после Троянской войны. Другие отряды ахейцев могли отправиться на запад, где, согласно поздним преданиям, находились поселения в амфилохийском Аргосе, южной Иллирии и южной Италии.

Вторжения завоевателей в полуостровную Грецию подтверждаются и археологическими раскопками. Пришельцы, спустившись по долине Аксия, разрушили поселения в центральной Македонии и дошли до Додоны в Эпире и подножия горы Осса в Фессалии. Их грубая керамика имеет сходство с керамикой лужицкой культуры в долине Дуная. Одновременно она появляется и в Трое. Эти захватчики из Европы или (что менее вероятно) из Азии сокрушили северные рубежи обороны микенской цивилизации, сообщая импульс и другим двигавшимся на юг народам. Большинство центров микенского мира подверглось грабежам и разрушению. В Микенах были ограблены и сожжены все здания в цитадели. В Тиринфе был сожжен и превращен в кладбище внешний город. Кладбищем стало и микенское поселение в Пеликате на Итаке.

Лужицкое вторжение и разграбление многих микенских центров из-за присутствия в слоях пожарищ керамики амбарного стиля относится ко второй половине XII в. Датировать переселения мигрирующих народов археологическими методами невозможно, так как до нас дошли лишь проявления их последствий. За исключением Афин и окраин греческого мира в южном Крите и на Кипре, цивилизованная жизнь всюду пришла в упадок. Города, существовавшие столетиями, внезапно обезлюдели. С крайней поспешностью строились небольшие поселения, например на Крите, а во многих земледельческих районах культурные слои этого периода не содержат никаких археологических находок. Характерные для микенской цивилизации торговые связи полностью прервались, каждый регион жил изолированно.

Археология практически не в состоянии пролить какой-либо свет на то, кем были эти пришельцы и откуда они явились. В период темных веков, последовавший за первым вторжением, новшества появляются спорадически и несинхронно. Железное оружие, в частности рубящий меч и копье, раньше всего получило широкое распространение в Афинах и на Крите. В войнах архаической Греции важную роль стала играть конница, неизвестная авторам эпических поэм, в которых верховая езда рассматривалась лишь как занятие мирного времени. Самое первое греческое изображение конного воина найдено на Крите и восходит, вероятно, к X в. Кремация мертвых в Греции бронзового века была редкостью (она практиковалась, например, на Левкасе в среднебронзовый век; также можно вспомнить смерть Геракла на горе Эта и похороны ахейских героев под Троей), а в раннежелезный век в некоторых местах стала регулярным явлением, в других же была неизвестна. Самые ранние примеры кремации известны по Афинам и по Криту. Появились новые типы застежек для одежды. В Афинах в больших количествах находят длинные булавки, использовавшиеся, чтобы закалывать дорийский пеплос (квадратный кусок шерстяной ткани, обернутый вокруг тела и скрепленный на плечах), который, по словам Геродота, раньше служил одеждой для женщин по всей Греции, особенно в Афинах. Застежка другого типа, «очковая фибула», возникшая в Центральной Европе, также была известна уже в начале железного века. Как характерная деталь узоров на керамике появляются концентрические круги сперва на черепках лужицких пришельцев в Македонии, а затем в разрушенных городах на Итаке и Кефаллении.

Эти новшества недостаточны для каких-либо уверенных выводов, слишком они фрагментарны и появляются с разницей в полвека или больше. Однако некоторые негативные выводы сделать можно. Захватчики не принесли с собой какой-либо керамики характерного стиля или иных признаков развитой цивилизации. Они не жили в городах. Вероятно, сперва они кочевали, живя в шатрах и хижинах, пользовались деревянными предметами и поклонялись деревянным статуям. Затем появились и мелкие деревни. Пришельцев не восхищали достижения микенской цивилизации, так как, вероятно, они явились из-за пределов микенского мира. Они были достаточно крепкими физически и имели опытных вождей, раз сумели разрушить укрепленные микенские города. Оружием они, возможно, превосходили покоренные народы, но в искусствах точно им уступали.

В греческих преданиях основная волна переселенцев называется дорийцами – грекоязычным племенем во главе с Гераклидами, ахейским кланом, происходящим от Геракла и жившим в изгнании. Первое вторжение дорийцев окончилось неудачей, когда Гилл, сын Геракла, был убит в единоборстве на Истмийском перешейке около 1220 г., но беотийцы из юго-западной Фессалии закрепились в Кадмее. Дорийцы в тот период осели на Крите, а также, возможно, на Родосе и соседних островах; туда их привели некоторые Гераклиды – конкретно Тлеполем, изгнанный из Эфиры (вероятно, в Феспротии), и сыновья Фессала, давшего свое имя фессалийцам. Через шестьдесят лет после гибели Трои, то есть около 1140 г., фессалийцы во главе с Гераклидами перебрались из Феспротии в южном Эпире в юго-западный ном Фессалии, который отныне назывался Фессалиотида. Они выгнали обитавших там беотийцев, которые ушли на юг и соединились с другой ветвью этого же племени в Кадмее, получившей с тех пор название Беотия. Двадцать лет спустя (ок. 1120 г.) дорийцы во главе с Гераклидами, выйдя из Дриопиды, одного из районов Дориды, достигли северного побережья Коринфского залива. Переправившись через него, в союзе с пришельцами из западной Этолии они захватили надежный плацдарм на северном берегу Пелопоннеса. После первого успеха союз распался: дорийцы вторглись в Арголиду, а прочие – в северо-западный Пелопоннес. Еще позже дорийцы повернули на север, победили этолийскоязычные народы Коринфии и заняли Истм. До того момента предания конкретны и называют имена. Но после покорения Пелопоннеса общегреческие предания исчезают, остаются только местные. Это знаменует переход от обширного мира бронзового века к разобщенности железного века.

Прежде чем углубиться во мрак последовавших темных веков, следует задаться вопросом о происхождении пришельцев и их идентификации. Фессалийцы и беотийцы дали свое имя покоренным землям. Первые пришли из Феспротии, вторые – из юго-западной Фессалии. Дорийцев, вторгшихся на Пелопоннес, вероятно, называли так жертвы вторжения. До того их называли македны, когда они жили в северном Пинде. Теперь же их именовали дорийцами, очевидно, потому, что первые отряды пришельцев явились из Дориды, небольшой области на границах микенского мира. Западная же группа захватчиков не имела собственного имени. Их возглавляли не Гераклиды, а этолийцы из Этолии бронзового века, и позже они позаимствовали названия местностей, в которых осели. Эта и дальнейшие волны захватчиков, наверно, шли из горных областей северо-западной Греции, расположенных между Доридой, Фессалиотидой, западной Македонией и Феспротией. Однако их вожди были уже хорошо знакомы с морем. Это ясно из того, что их первые поселения возникли на Крите, Родосе, Нисиросе и других островах, а в ахейском списке у беотийцев числится больше кораблей, чем у ахейцев. Мореплаванию они могли научиться в Амбракийском заливе или на западном побережье Феспротии, что и позволило им предпринять морское вторжение на Пелопоннес.

В поэмах Гомера полуостров к югу от Истма не имеет общего названия; Пелопоннесом, «островом Пелопса», его, вероятно, назвали пришельцы. Если они пришли с моря, то могли принять полуостров за остров; их вожди – Гераклиды – утверждали, что они вернулись отвоевать царство Пелопса, из которого их изгнали пелопиды. Эллинами же всех захватчиков стали называть для того, чтобы отличить их от предшественников. В ахейском списке названия лишь трех племен оканчиваются на – enes: это эниане (Enienes) из Додоны, кефалленцы (Kephallenes) с западных островов и соседних областей материка и эллины (Hellenes) с горы Эта. Все три племени жили в северо-западной Греции или по соседству, где в последующую эпоху народы, носившие такие названия, были широко распространены. Поэтому вполне вероятно, что эллины с горы Эта, как и беотийцы из Кадмеи, явились из северо-западной Греции во главе наступающих орд, и их именем позже называли всех их последователей, вторгшихся в Грецию и с севера, и с юга от Истма. В конце концов название «эллины» закрепилось за всеми грекоязычными народами. Слово «Эллада» имеет аналогичную историю. Согласно Аристотелю, первоначальным местом обитания эллинов была Эллада, область вокруг Додоны в Эпире. В «Илиаде» так называется родина эллинов Ахилла; в «Одиссее» – Греция к северу от Истма; и наконец, весь Греческий полуостров.

После того как главные микенские твердыни пали, захватчики расселились на самых плодородных землях. Владения фессалийцев простирались от Фессалиотиды по всей главной Фессалийской равнине. Девять ахейских государств Фессалии сменились четырьмя крупными владениями со столицами в Ларисе, Кранноне, Фарсале и Ферах (в ахейском списке лишь Феры фигурируют как город). Впоследствии наибольшей властью в Фессалии обладали Алевады из Ларисы, заявлявшие о своем происхождении от Гераклидов, первоначально возглавлявших вторжение. Беотийцы во время наступления на юг из Фессалиотиды в Беотию, видимо, разделили локрийцев на две части, по которым в поздние времена получили свои названия Опунтийская Локрида и Озолийская Локрида. В северной Беотии пришельцы сперва заняли Херонею и Коронею; последняя стала местом общебеотийского праздника Панбеотии, проводившегося в честь Афины Итонийской. Завоевание и заселение Беотии шло медленно: Платея возникла позже, а минийский Орхомен сохранил свои особые предания и в классический период. Здесь, как и в Фессалии, во главе пришельцев стояли сильные кланы, например Офельтиады из Херонеи и Эгеиды из Фив.