Московский апокалипсис – Николай Свечин

Нет, это не детектив. Это попытка писателя довести до нас лихие годы войны с Наполеоном, причем в самой жаркой точке этой войны – в оставленной нами Москве. Из 300 000 жителей там осталось 30 000, которые не смогли или не захотели эвакуироваться. Как они жили на пожарищах Москвы, чем питались, как относились к ним французы и наёмники-поляки, кому помогали эти жители – всё это автор донёс до читателей.

Начинается повествование в арестантской камере в обществе Петра Ахлёстышева. Ему нет дела до войны, потому что на Руси не нашлось ни одного честного человека, чтобы предупредить ложный навет на Петра. Невеста Ольга вышла замуж за другого, дворянства Пётр лишен, завтра должны отправить по этапу, откуда не возвращаются – так какой ещё ответ ждёт Ельчанинов на предложение бежать к партизанам?! Как можно сражаться за страну, в которой ты лишён всего?! И тут, не вдруг и не сразу, жизнь преподаёт Петру первый урок: воюешь не за страну, а за Родину. Страна – это правительство и управленцы, судейские и мздоимцы. А Родина – это твой дом в Москве, который должен сгореть и труп в овраге, который надо закопать, иначе начнётся мор. И чтобы на этой земле не было трупов, среди этих пожарищ, в землянках, создаются партизанские отряды. В один из них под руководство Отчаяного Силы Еремеевича попал наш герой с другом Сашей Батырь.

Задумка романа хорошая. Я ещё ни с одним писателем не была именно в оставленной Москве и понятия не имела, что там ели сырые овощи, выкопанные из земли, жили в палатках, боялись повешения из-за обвинения в поджоге. Но сразу бросились в глаза нарочистые имена и фамилии героев: Батырь – действительно богатырь по сюжету, Отчаянов – как и положено предводителю партизанского отряда, Мортира, пособница Батыря – очень полная и неслабая женщина.

Я понимаю, так удобно и читателю, и писателю, когда имя героя говорит само за себя. Ладно, опустим. Но вот наивность романа, когда герои внезапно появляются там, где они более всего нужны, а ещё очень предсказуемый исход некоторых сцен, когда добро побеждает зло, и это аксиома – нет, такая наивность подойдет, возможно, ученику в школе в качестве дополнительной литературы, когда на уроках истории проходят войну 1812 года, но никак не взрослому думающему читателю.

Этот роман – моё первое знакомство с автором. Да, оно не без огрехов, но желание продолжить знакомство с его произведениями не пропало. Возможно, в детективном жанре Н. Свечин проявит себя лучше.

Восемьсот двенадцатый год Даст ненастье иль крах династий?

Будет петь и рыдать народ, И еще, и еще двенадцать

Вознесенский «Авось»Это была вторая попытка читать Свечина. Рассудила, что если сквозной персонаж автора Алексей Лыков не потеснил в моем сердце Эраста Петровича, надо попробовать внецикловый роман – всегда даю книгам второй шанс. «Московский апокалипсис» о войне 1812 года, точнее – о Москве под наполеоновской оккупацией, и история, рассказанная в романе, сильно отличается от всего, что довелось читать на эту тему прежде. То есть, мы с детства знали об Отечественной войне двенадцатого года, что стала временем небывалого народного единства, на борьбу с врагом поднялся весь народ, а беспримерный героизм участников вошел в легенды. Само собой подразумевалось благородство и бескорыстие россиян, «Московский апокалипсис» совсем иначе рассказывает о том времени. Сюжет авантюрный: облыжно обвиненный в убийстве, лишенный дворянства и посаженный в тюрьму Петр Ахлестышев томится в ожидании отправки по этапу. Виною происшедшему с ним любовь к наследнице огромного состояния Ольге, на которой вознамерился жениться гуляка и мот князь Шеховской. Родные девушки склонялись к тому, чтобы отдать ее руку небогатому, но честному Ахлестышеву, сама Ольга тоже не скрывала любви к нему, но накануне свадьбы семья дяди героя, чье состояние он должен был унаследовать, найдена убитой, а ему подброшены изобличающие улики. Скорый неправый суд признает Петра виновным, Ольга становится княгиней Шеховской. Положение героя, по всему скверное, могло бы быть еще хуже, когда бы в тюрьме он не встретил Сашу-Батыря, великана и силача, бывшего другом своих детских забав. Крепостного, осмелившегося пойти против старосты, забрили в солдаты, но палочная дисциплина и шагистика не могли прийтись по душе богатырю. Дезертировав и сколотив шайку вардулаков (так они себя назвали), Саша промышлял грабежами, и надо же было такому случиться – оказался схвачен и дожидался отправки в каторгу в той же тюрьме и в то же время, что Ахлестышев. Друзья встречаются, в хаосе и неразберихе, предшествующих сдаче Москвы, им удается бежать. Гонимый сентиментальными чуствами, Петр приходит к дому Шеховских, чтобы взглянуть на окна, из-за которых глядела на мир возлюбленная, прежде, чем спастись бегством и, о чудо! Ольга, брошенная подлецом-мужем, встречает любимого по месту прописки.Ну ладно-ладно, обилие роялей-в-кустах и чертей-из-табакерки спишем на авантюрный жанр, диктующий определенную дюмаобразность, хотя Дюма-пэр, Теофиль Готье и Рафаэль Сабатини, сколько помню из подросткового увлечения ими, не позволяли себе столь топорной работы. Но если бы вы только знали, судари мои, каким невыносимо скучным, тоскливым до ломоты в скулах окажется этот героический роман, который по обилию разнообразных приключений, смертельных опасностей, хитроумных планов и чудесных спасений на кубический сантиметр объема бьет все рекорды. Я обескуражена и не могу понять, как такое могло случиться: большая любовь есть, невыносимая жестокость тоже, подлость и предательство, политические интриги, игры разведки и контрразведки, боевая террористическая группа под прикрытием, прекрасная шпионка-аристократка, французский солдат спасший от голодной смерти русского ребенка, даже две сердобольные проститутки с говорящими именами Мортира и Кулеврина (красота, кто понимает в артиллерии). Все есть, а читать невозможно. Как фальшивые елочные игрушки – все то же самое, а радости никакой.Есть еще одна причина, по которой роман не пришелся мне по душе. Таких циничных сцен насилия и грабежей, чинимых мародерствующими горожанами и подмосковными крестьянами в оставляемом беженцами городе, мне не доводилось встречать никогда прежде. Если бы книга была написана талантливо и могла привлечь внимание массового читателя, картина Московского Пожара могла бы стать предметом многих ожесточенных дискуссий. Благо, что она нечитаема, и не то, чтобы я причисляла себя к разряду наивных романтиков, думающих о людях лучше, чем они того заслуживают, но позволю себе не поверить всем мерзостям, описанным господином Свечиным. Тьмы низких истин нам дороже…

Сложное впечатление от книги. Мне очень нравится цикл про Алексея Лыкова, поэтому от «Московского апокалипсиса» ожидала примерно того же. Но от чтения осталось ощущение, что это был не исторический, а авантюрный роман. Уж слишком все происходило вовремя, и помощь в самый последний момент, и легкость, с которой герои решали свои проблемы.

В историческом плане, вероятно, все так и происходило, во всяком случае, Свечину, как историку, можно доверять, мне кажется. Но в приключенческом – хорошо бы убавить везения, было бы достоверней.

Может быть, если бы не ожидание правдоподобности, то я поставила бы пятерку, трудно сказать, ведь что прочитано, то прочитано.

Но полезной книга оказалась. Я до сих пор немного иначе представляла для себя сдачу Москвы в 1812 году, да и не задумывалась об этом особо. Но еще раз стало понятно, насколько страшной может быть толпа, чувствующая свою безнаказанность, и какое зверство иногда вырывается из глубины души потерявшего страх и всякие тормоза человека.

И среди этого безумия обязательно находятся те, кто остаются людьми, в ком, наоборот, честь и совесть выступают на первый план, отсеивая всю поверхностную шелуху.

Мне нравится, что автор не делит участников повествования на хороших и плохих в зависимости от национальности. Политика политикой, но, пока правители решают свои проблемы и тешат амбиции, обычные люди остаются самыми разными по обе стороны: кто-то подлец, кто-то герой, кто-то пожалеет другого человека, кто-то снимет последнюю рубашку.

А в общем книга увлекательная, читается легко, и непрочитанные книги Свечина остаются в моих планах.