Юля Белова
Самый строгий босс

1. Ну что тут скажешь

Блин, блин, блин! Как же я проспала-то! Кошмар! Шеф меня с потрохами съест! Я вскакиваю с дивана и бегу в ванную. Быстро-быстро-быстро! Толкаю дверь и… Заперто! Нет, ну такой подлости я не ожидала.

С кухни доносится звяканье посуды и идёт чудесный аромат блинов. Я забегаю туда. Бабушка стоит у плиты.

– Ба, кто там?

Бабушка смотрит удивлённо и строго, будто до сих пор в школе преподаёт.

– Где, Катюша? – спрашивает она чуть приподняв брови.

– Ну в ванной, где ещё! Я опаздываю! Опять Зинка влезла?!

– Наверное, Зиночка. Садись позавтракай пока что…

Это просто трагедия. Зинка теперь раньше, чем через час не выйдет. Я подскакиваю к запертой двери и колочу по ней.

– Зина! Выходи! После меня зайдёшь! Я опаздываю!

В ответ до меня доносится шум льющейся воды. Вот так попала. Бабушка выглядывает из кухни.

– Не шуми, Даньку разбудишь и отца своего непутёвого. Иди, блинок горяченький съешь.

Я снова залетаю в кухню и наклоняюсь над раковиной. Хоть лицо умыть. Придётся бежать так.

– Я ведь ей тысячу раз говорила, чтобы не совалась в ванную, пока я из дому не ушла!

– Ну, знаешь, – возражает бабушка, – она тоже живой человек и тоже здесь живёт.

– Ага, в моей комнате.

– Ну и хорошо, что в твоей. Мы же одна семья, Катенька, и должны помогать друг другу. Надо радоваться, что можешь сестричке помочь, когда у неё тяжёлый период. Я вот всю жизнь всем помогала и не жалею.

Это точно. Бабушка действительно всем родственникам помогала, и Зинкиным родителям вечно возила целые торбы продуктов из Москвы, будто у них этого всего не продавалось.

И когда моя двоюродная сестра сбежала от мужа, и приехала из Калуги к нам месячишко переждать и перетерпеть, как сказала бабушка, я с готовностью отдала свою комнату. Надо перетерпеть, у Зиночки беда и ребёночек маленький. Да я не против. Только вот уже полтора года прошло.

– Катюш, ты не злись. Зина же не виновата, что ты проспала. На вот, возьми, я тебе с собой блинчики собрала. Там у себя чай попьёшь.

– Спасибо, бабуль, – вздыхаю я. – Только вот она целый день дома сидит, а я на работу опаздываю. Не могла подождать что ли?

– Для того ты пять лет в МГУ оттрубила, – бабушка досадливо машет рукой, – чтобы устроиться секретаршей на кондитерскую фабрику? Найди уже себе другую работу, приличную и уважаемую.

Уважаемую? А ничего, что на зарплату от этой неуважаемой работы я выплачиваю кредиты за квартиру и машину. Папа взял кредит под квартиру и купил дачу, которая нужна была, чтобы Даня ягодку свежую кушал. Выплачиваю этот кредит я. И ещё плачу за машину, чтобы возить семью на эту дачу. Дача, конечно, маленькая, название одно, да и машина, как коробчёнка, да вот только на них уходит большая часть зарплаты. А остальное я трачу на своих родных, потому что папиной и бабушкиной пенсии явно не хватает, а Зина никак не может найти работу. Но я не возражаю, семья – это святое…

– Я с ней поговорю, попрошу на будущее, – добавляет бабушка, имея в виду Зинку.

– Да сколько уж говорили…

– У неё дела, к тому же. Она сейчас повезёт Данечку на дачу. Там уж ягодка поспела. Ну и я с ними съезжу. Так что мы машину возьмём, ладно?

– Я Ленке Зыряновой обещала вечером помочь стулья привезти. Вы когда вернётесь?

– Перебьётся Ленка твоя. Закажет доставку.

– Я уже пообещала, ба!

– Ленка эта, вечно ей надо больше всех. Тебе кто важнее Ленка или племянник родной?

– Двоюродный вообще-то!

– А-а-а-а! – раздаётся за моей спиной рёв.

Я быстро оборачиваюсь. Это Даня пришёл на кухню и теперь стоит босиком, в трусишках и маечке. Стоит и рыдает, да так горько и безутешно… Я присаживаюсь на корточки и ерошу его светлые волосики.

– Ты чего, Данилыч, что случилось? – спрашиваю его.

– Я не дво-ю-ю-ю-родный! – тянет он. – Я родн-о-о-о-й!

Ну что тут скажешь, конечно родной. Я прижимаю его к себе и шепчу:

– Родной-родной, не расстраивайся, ты мой родненький, Данечка. Иди блинчик скушай, бабуля тебе испекла. Со сметанкой, как ты любишь.

.

Когда я влетаю в приёмную коммерческого директора, происходит худшее из возможного. Он стоит посреди приёмной и уже ждёт меня. Коренастое, немного оплывшее тело, короткая шея, тяжёлый взгляд и руки, упёртые в бока.

Начинать день со встречи с этим гадом исключительно плохая примета. Впрочем, не встретиться утром со своим боссом практически невозможно, поэтому все дни, проведённые на работе так похожи на каторгу…

– Андреева, – преувеличенно возмущённо почти кричит он и буравит меня взглядом грязно-бурых неприязненных глаз.

Интересно, почему его называют Квазимодо? Сердце у него явно не способно на большую любовь, и внешне он, хоть и неприятен, но и не настолько уродлив, всё-таки. Наверное, из-за фамилии Горбатов.

– Простите, Валерий Игнатьевич, семейные обстоятельства, форсмажор, – говорю я покаянно и представляю, как обрастаю непроницаемой чешуёй. – Больше не повторится, вы меня знаете, я всегда на работе раньше всех.

Он молча смотрит не говоря больше ни слова, чтобы я лучше прочувствовала его гнев и испытала глубокое раскаянье за свой низменный проступок. Наконец, вдоволь насладившись моим униженным трепетом, он поворачивается и проходит в свой кабинет. Уходи, уходи с глаз моих.

– Кофе, – недовольно бросает он и закрывает за собой дверь.

Пошёл казни мне придумывать. Подсыплю ему крысиного яда когда-нибудь или слабительного тройную дозу. Жаль, что не сегодня. Я ставлю на поднос маленькую чашечку кофе и насыпаю в вазочку миндаль в шоколаде.

Захожу в кабинет. Горбатов полусидит на конференц-столе. Я подхожу и оставляю поднос рядом с ним. Не успеваю отойти, как он хватает меня за руку.

– Ну, Андреева Катерина, и что мне с тобой делать, а? – говорит он сквозь зубы.

Глаза его хищно осматривают меня с ног до головы. Такое ощущение, что он лапает меня потными ладонями. Но я смотрю ему прямо в лицо. Знает же, что со мной такие штуки не проходят.

– Отпустите, пожалуйста руку, Валерий Игнатьевич. Вы какой-то очень возбуждённый сегодня. Вам тревожные сны не снились?

– Отпустить? – ощеривается он. – Я вот как раз и думаю, не пора ли тебя отпустить? Насовсем. Толку от тебя всё равно никакого. Мордашка смазливая, но это единственный плюс. Где отчёт по мармеладу? Сколько нужно повторять? Ни одного задания в срок сдать не можешь.

– Отчёт лежит в папке у вас на столе. Я его уже два дня назад сделала и лично вам отдала, прямо в руки.

– Ну вот, видишь, сделала отчёт, а не сообщила. Безответственная ты, опаздываешь постоянно.

– Сегодня единственный раз опоздала, – говорю я, пытаясь вырвать руку.

От шефа несёт дорогим одеколоном, ванну он в нём принимает что ли? Хотя, вряд ли. Выглядит он обычно так, будто неделю не мылся.

– Единственный? У меня записаны все твои проступки. Там уже на увольнение тянет. По статье, между прочим.

Его глазки, небольшие и маслянистые, бегают, пытаясь раскрыть тайны моего тела, проникнув под покровы одежды.

– Ну что, увольнять тебя или дать шанс исправиться?

– За что же увольнять? – возмущаюсь я. – За то что работаю не покладая рук? Или теперь можно уволить, опираясь на нездоровые фантазии?

– Не хочешь значит без работы остаться? Конечно, кредит ведь сам себя не выплатит, правильно? Что смотришь? Знаю я про твои делишки. Я всё про тебя знаю.

Я не отвечаю. Секрет, конечно невелик, но с чего бы такой интерес к моим делам? Да и вообще, сегодня у него какое-то обострение либидо. Он и раньше меня прижимал, но сейчас вышел на новый чувственный уровень. Тоже мне, герой-любовник, обрюзгший мачо.

– Ну, а если не хочешь остаться без работы, нужно искупить вину. Ведь если я тебя вышвырну, то сделаю так, что ни одна приличная компания не возьмёт. Будешь полы мыть за пять тысяч в месяц.

– Я извинилась за опоздание, если этого мало, останусь на тридцать минут дольше после работы. У вас есть запись о том, что я каждый день ухожу на час-два позже, чем полагается?

– Нет, вы посмотрите на неё, героиня прямо! – вскипает он.

Ну всё, теперь не остановится…

– Ты у меня вообще здесь жить будешь, ясно тебе? А я буду тебя наказывать. Каждый день. А может и несколько раз на дню. Поняла?

Совсем с катушек слетел, похоже…

– Вам принести водички? – улыбаюсь я.

– Ты мнезубы не заговаривай. Презентацию по новой технологической линии сделала?

– Практически. Сегодня до обеда доделаю. Там осталось проверить несколько цифр.

– Через час, чтобы была готова, понятно?

Я киваю. Лучше сейчас не возражать.

– Завтра, – продолжает Квазимодо, – к десяти утра подготовишь малый конференц-зал. Я буду докладывать генеральному и если ему в твоей презентации хоть что-нибудь не понравится, ты пожалеешь. Обещаю. Ты жёсткий секс любишь?

Вот же придурок! Это, пожалуй, чересчур даже для него. На такое моей выдержки может и не хватить. Я дёргаю руку, но он держит меня крепко, и начинает тянуть к себе так, что я наклоняюсь к его лицу, чувствуя не слишком свежее дыхание.

– Завтра вечером, – говорит он, понижая голос, – поедешь со мной и я тебя отделаю по полной программе. Буду тебя наказывать всю ночь. Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь? Но если мне не понравится, я тебя уволю. Если откажешься я тебя уволю. Если пикнешь хоть кому-то, я тебя уволю.

Сказав это, он притягивает меня ещё ближе к себе мои глаза оказываются прямо напротив его.

– Ну, что скажешь? – горячо шепчет он.

– Думаю, вам нужно выпить успокоительного, – не менее жарко отвечаю я и замечаю, как сужаются его глаза, превращаясь в щёлочки.

2. Принц, дровосек и немного текилы

Я выдёргиваю руку и отскакиваю от Горбатова. Он, похоже, совсем с ума сошёл!

– А ещё скажу, что вы, кажется, охренели, Валерий Игнатьевич.

Он совершенно спокойно, смотрит на меня своими мутными глазками.

– Иди работай, – говорит он. – Презентация должна быть у меня через час. И вызови ко мне начальника отдела продаж. Всё, свободна. И подумай. Надеюсь, ты не дура и примешь правильное решение.

Я выскакиваю из кабинета, как ошпаренная. Извини, Зина, придётся вам с Даней, похоже, в Калугу возвращаться, к твоим родителям. Потому что из квартиры нас скоро выкинут, поскольку спать с этим хорьком я точно не стану, даже ради финансового благополучия семьи.

Вот урод! Смех смехом, но с ним явно не всё в порядке. Я иду в туалет и долго и тщательно мою руки с мылом. Потом возвращаюсь и принимаюсь за презентацию. Повода для замечаний я точно не дам! Выполню задание идеально.

Вскоре звонит Ленка Зырянова. Узнав, что со стульями сегодня скорей всего будет облом, она расстраивается.

– Кать, ну ты же обещала.

– Лен, ну что я могу сделать? Мои сегодня поехали на дачу. Я не думаю, что они там до ночи будут, но во сколько вернутся, не знаю. Прости меня. Попробуй договориться, чтоб стулья твои до завтра подержали. Завтра обязательно привезём.

– Ладно, попробую на завтра. Не парься. Давай тогда в барчик сходим вечерком. Посидим поболтаем. Стресс снимем.

– Да я-то как сниму? Я ж не пью.

– Ну ты, значит, не снимешь. Посмотришь, как я пью. Тоже норм, чё?

Подумав, я соглашаюсь. В конце концов, изолью ей душу. Не буду же я бабушку этим трэшаком про Квазимодо грузить…

.

Бар небольшой, но, можно сказать, уютный, да вот только сижу я за стойкой без компании. Ну, собственно, а чего ещё можно было ждать? Я ведь ни с кем-нибудь, а с Ленкой встретиться договорилась. Первые сорок минут ожидания уже прошли, значит, ещё минут через сорок появится.

– Может что-нибудь закажете, всё-таки? – интересуется бармен.

Да, надо заказать, а то неудобно.

– Хорошо, безалкогольную «Маргариту», пожалуйста.

– Клубника или малина?

– Клубника.

Он кивает и отходит. А мои мысли снова возвращаются к Ленке.

Помню, ещё в школе, если решим куда-то вместе пойти, то обязательно опоздаем или вовсе не попадём. Жизнь идёт и только Ленка не меняется. Придёт, и как ни в чём не бывало: «А ты что, ждала? Надо было начинать».

Ну, вот я и начала.

Бармен ставит передо мной бокал. Я делаю глоток и закрываю глаза. Вкус превосходный, чистая клубника. Её толкут и смешивают с апельсиновым сиропом, соком из половинки лайма и ледяной крошкой. А вот что там в алкогольный вариант добавляют этого я не знаю. С алкоголем я не дружу.

Я увлекаюсь и приканчиваю бокал за несколько минут. Ну, Ленка, появись только, уж я тебе устрою!

Если ещё на ногах буду держаться, и если вон тот красавчик не увезёт меня в свой хрустальный дворец. Глаз с меня не сводит.

Бармен протягивает мне вторую «Маргариту».

– У нас сегодня акция до восьми часов, – говорит он. – При заказе коктейля, второй бесплатно. Приятного вечера.

Стоп-стоп-стоп! Здесь что-то не так. Как-то странно я себя чувствую.

– Погодите-ка, – говорю я, пытаюсь сфокусироваться на бармене. – Вы мне что спиртного туда плеснули?

Он недоумённо пожимает плечами:

– Разумеется. В этот коктейль добавляется текила и апельсиновый ликёр куантро.

– Охренеть! А я думаю, что так вкусно-то…

Бармен улыбается. Думает, что я шучу, наверное.

– Я ж тебя просила безалкогольную!

Ой, а голова-то как кружится…

– Мы безалкогольные коктейли не готовим. Так что извините, – отвечает он и отходит.

Я смотрю на стоящую передо мной «Маргариту». Лучше к ней даже не притрагиваться, пусть Ленку ждёт, а мне больше нельзя, я ж вообще не пью. Меня от одного напёрстка на клочки разрывает, а тут уже целый бокал выпила. Ну, или вазочку… Ну, Ленка! Я обвожу затуманенным взглядом тесный тёмный бар. Я-то по барам вообще не хожу, это она предложила здесь встретиться, в этом царстве разврата. Я хихикаю.

Из динамиков негромко льётся песенка из детства:

Попробуй м, м, попробуй джага, джага,

Попробуй м, м, мне это надо, надо.

Опять мне кажется, что кружится голова,

Мой мармеладный, я не права.

Мармеладный! Это про наш холдинг, не иначе. Я покачиваю в такт головой. Спасибо, что не подпеваю. В полумраке у столиков сидят парочки, джентльмены с настроем на романтику и группки девушек с далеко идущими планами на вечер. Нарядные какие, губки у всех, как на подбор, пухленькие, будто вишенки. Чудо эстетической медицины.

А вот и он, у некрашеной кирпичной стены под нелепой абстрактной картиной. Тоже один. Пьёт виски. Мачо. На норвежского дровосека похож, только без бороды. Смотри-ка, глаз с меня не спускает. Ты гляди, не играй с огнём-то. У меня, знаешь, сколько лет мужика не было…

А сколько? Я начинаю считать. Ого… три года. От осознания этого факта глаза застывают, широко распахнувшись, и незнакомец перехватывает мой взгляд. Мои губы против воли расплываются в глупой улыбке. Притормози-ка родная, а то ты так все три года за одну ночь наверстаешь, держи себя в руках.

Звонит мобильный. Наконец-то. Я беру его со стойки и переворачиваю. Но нет, не угадала, это не Ленка. Бабушка. Блин! Соберись! Ни минуты ведь без меня не могут.

– Да, бабуля, алло, – говорю я совершенно трезво.

– Катя, ты где есть-то? Мы тебя на ужин ждём. Что у тебя за шум, ты в кабаке что ли?

Ну конечно, я ж из кабаков не вылезаю, где мне ещё быть! Бабуля в своём репертуаре.

– Бабушка, ешьте без меня. Мне надо с Леной встретиться.

– С кем?

– Да с Ленкой, с кем я ещё встречаться могу?

– Ну понятно, с блудницей этой! Ты там напилась что ли? А? Вот бы мать твоя тебя видела.

Нет, я всё понимаю, восемьдесят лет возраст почтенный, требует деликатности и заботы, но это ж каждый день примерно такое… Я делаю глубокий вдох.

– Бабуль, вы ягоды набрали?

– Набрали, тебя не спросили – злится бабушка. – Тебе же пить нельзя! Ты когда вернёшься? По ночам-то знаешь оно как?

– Я позже приду, не переживай, меня Лена проводит.

– Лена твоя, думаю, уже напилась и лыка не вяжет, а ты нашла с кого пример брать! Ох, Катька, не знаю, куда ты катишься. По наклонной ведь!

– Всё, бабушка, целую.

Я отключаюсь и делаю большой глоток «Маргариты». Называется первый раз за несколько месяцев из дома вышла… Вкусная зараза. Собственно, и с первым бокалом так же получилось…

Я ставлю бокал на стойку и тут же дзинь – приходит сообщение. Напоминание из банка. Просрочен платёж. Знаю я, заплачу через пару дней. Ну, и как тут не выпить?

Я наклоняюсь к бокалу и делаю ещё глоточек. Одна клубника, алкоголь вообще не чувствуется. Какой приятный гул в голове…

– Привет, – раздаётся за спиной.

Голос мужской, явно не Ленка. Неужто принц-дровосек? Я поворачиваюсь, точно он. Молчу, не отвечаю, изображаю из себя загадку и улыбаюсь. Ну я и нарезалась…

– Ты одна? Я присяду?

Какой соблазнительный… И пахнет приятно, только переборщил немного с парфюмом.

– Я подругу жду, – отвечаю я максимально независимо и чуть приподнимаю левую бровь.

– Ладно, – говорит он с улыбкой и присаживается за стойку справа от меня.

У меня немножко плывёт изображение и это кажется весёлым. О последствиях я пока даже не думаю. Опрометчиво, вообще-то.

– Клим, – говорит мой обожатель.

– Молодец, редкое имя, уважаю. А я Катя, – благосклонно киваю я, и со второй попытки подставляю руку под голову. Голова почему-то всё время пытается соскользнуть. – Я непьющая, к твоему сведению.

– Ясно, – кивает он и криво усмехается.

А ничего так, симпатичный парень, только вот улыбочка подозрительная. Не исключаю, что он маньяк. Стрижка короткая, выбрит хорошо, и это правильно, одобряю. Так, что у нас тут?.. Подбородок с ямочкой, ах ты ж мой сладенький, а нос с горбинкой. Римский. Глаза… Глаза какие-то не очень выразительные, блёклые и не слишком большие, серые и хитроватые. Ну и ладно, скулы вон зато, какие крутые, и шея, как у быка.

– У меня что-то с лицом? – с тревогой спрашивает он, – ты так внимательно меня рассматриваешь.

– Нормально всё с твоим лицом, Клим. Что ты тут делаешь?

Я продолжаю его заторможенно разглядывать. Пиджак, белая рубашка, часы большие. Пижон. Я фыркаю. Фигура отличная, прям бычок.

– Да вот, за тобой приехал.

– За мной? Ничего себе. И куда же ты меня повезёшь? В тридевятое царство?

– Сначала в отель, думаю.

– Фу-у-у, пошляк…

Я демонстративно отворачиваюсь, пытаясь не потерять равновесие.

– Принц, ты для меня умер.

Что-то мне как-то не по себе становится, плохеет, как бабушка выражается.

– Ну хорошо, можем и в царство, но сначала тебе бы выспаться хорошенько.

– Э-э-э, нет, – я снова поворачиваюсь к нему. – Меня не проведёшь. В постель хочешь затащить?

Я грожу ему пальцем. Какая-то я неуклюжая… И локоть со стойки соскальзывает.

– Слушай, – вдруг смеётся он, – ну ты и напилась, мать. Сколько выпила?

Мать?!!!

– Одну «Маргаритку» и ещё два ма-а-аленьких глоточка, папочка. Что за гестаповские допросы?

– Да ладно, это тебя с одного бокальчика так унесло? Надо переходить на «Маргариту».

Я хохочу. Какой остроумный, он мне нравится.

– Да говорю ж тебе, я непьющая, видишь, как мне вштыривает…

– Зачем же выпила?

– Нечаянно как-то. Расстроилась, и глотнула из подружкиного бокала.

– И из-за чего расстроилась?

– А…– машу я рукой.

– А подружка где?

– Опаздывает. Клим, ты милиционер что ли?

Он усмехается и качает головой:

– Нет. Давай подвезу тебя до дому. Ты далеко живёшь?

– Полчаса пешком было. Сейчас наверняка значительно дальше.

– Не беда, поехали.

– Но я не могу. Я же Ленку жду. Это, кстати, её коктейли.

– Да, это я понял. Но может, ты ей позвонишь? Мне кажется, она уже не придёт.

– Ха, ты её просто не знаешь. Она же опаздывает всегда. И к тому же тебе за руль нельзя, ты выпивши. Я видела, ты три раза виски заказывал.

– Ого, кто из нас милиционер? Следила за мной? Я тебя красотой пленил?

– Нет, ты меня просто пленил. Я девушка одинокая, вот и зыркаю по сторонам. Ой, что я несу! – я закрываю рот ладонью.

Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

– Ну что, разведённая девушка Катя, поехали домой. А то я боюсь ты сама не доберёшься.

– Как-то слишком прямолинейно получается. Привет, я Клим, поехали к тебе домой. А бабулю я куда дену? Да и нельзя мне домой в таком виде.

– Тогда поехали ко мне. Ты в любовь с первого взгляда веришь?

Я пару секунд соображаю.

– В любовь верю, а тебе нет.

– Почему? – спрашивает он, не глядя на меня и делая бармену знак посчитать мои коктейли вместе с его виски.

– А ты неискренний!

– Зато влюбчивый. Пойдём.

Не отрицает… Он стаскивает меня со стула. Я пытаюсь вырваться, делаю шаг и повисаю на нём, потому что, оказывается, не могу идти. Ого! Как всё кружится.

– Давай, держись за меня, вот так…

Он ведёт меня к выходу. Ой… Мне бы правда домой…

Я пытаюсь произнести это вслух, но понимаю, что изо рта вылетают не слова, а птички и бабочки, а ещё мармеладки и цветочки. Первый раз такое вижу… Вдруг изображение становится нечётким и в следующий миг я обнаруживаю себя сидящей в большой и, наверное, очень дорогой машине.

– Ты же пил, не садись за руль, – говорю я Климу, включающему двигатель.

– Ну что, к тебе? – спрашивает он.