Эрнл Брэдфорд
Борьба великих государств Средиземноморья за мировое господство

Глава 4
Этруски и греки

Этруски – еще один народ, оставивший заметный след в истории моря. Веками люди спорили об их происхождении, с тех самых пор, как Геродот описал их миграцию из Лидии в Малой Азии. Он отметил, что в стране был голод, который длился восемнадцать лет. «…царь разделил весь народ на две части и повелел бросить жребий: кому остаться, а кому покинуть родину. Сам царь присоединился к оставшимся на родине, а во главе переселенцев поставил своего сына по имени Терсен (Тиррен). Миновав много стран, переселенцы прибыли в землю омбиков и построили там город, где и живут до сей поры. Они переименовались, назвав себя по имени своего царя, который вывел их за море, терсенами (тирренами)». Тирренское море тоже получило свое название по имени легендарного принца.

Долгое время рассказ Геродота о происхождении этого таинственного народа считался точным. Но затем греческий историк Дионисий Галикарнасский, писавший в I веке до н. э. двадцатитомную историю римского народа, выступил против версии своего предшественника. Он утверждал, что этруски вовсе не переселенцы, а коренные жители Италии. У теории Дионисия есть некоторое число сторонников, но, как отмечает Д. Рэндол-Маклевер в статье об этрусках в энциклопедии «Британика», «непреодолимой трудностью является язык. Если бы этруски действительно являлись коренными итальянцами, они наверняка говорили бы на языке, в той или иной степени родственном одному из итальянских диалектов, которые еще использовались во времена Августа [когда Дионисий писал свою историю] потомками коренных итальянцев, иными словами, народами каменного и бронзового века. А сам Дионисий утверждает, что их язык совершенно уникален, и с этим мнением согласны современные филологи. Теория Дионисия может содержать некую долю правды. Сейчас археологи начали склоняться к мнению, что основная масса этрусков – эмигранты, но правящая иерархия, так сказать, хребет власти, принадлежал к местным народам, которые они покорили. Горожане, земледельцы, рабочие, солдаты, ремесленники были почти все итальянцами».

То, что все ранние поселения этрусков располагались на побережье Италии, означает, что народ пришел с моря, подчинив себе сначала прибрежные племена, а потом переместился вглубь территории. Ветулония, одно из самых ранних поселений, была основана около 800 года до н. э.

Современные исследования в одном аспекте подтвердили утверждение Геродота, что этруски были восточным или наполовину восточным народом. Характер их раннего искусства и формы религиозных культов имеют явно восточное происхождение. Можно утверждать с уверенностью, что они пришли с территории, расположенной между Сирией и Геллеспонтом, и находились среди первых мореплавателей Античности, обосновавшихся на западном побережье Италии. Они уж точно не были финикийцами, хотя и позаимствовали алфавит или у греков, или непосредственно у финикийцев. Это было около 700 года до н. э. Легенда о троянском герое Энее, рассказанная Вергилием в «Энеиде», возможно, не так уж далека от действительности: основатель Рима или в любом случае цивилизованного королевства на итальянском континенте прибыл, как беженец, из Малой Азии, не исключено, даже из района Трои.

К VII веку до н. э. этруски уже контролировали большую часть Северной Италии до Кампании и районы Неаполя и Салерно. В Черветри, Вольтерре, Террачине, Тарквинии их города росли и процветали. Этим опытным обработчикам металлов повезло – в их распоряжении было столько железа, сколько нужно. Его добывали на острове Эльба, в нескольких милях от побережья, где располагались многие их города. Леса Эльбы (которых больше нет) служили топливом для плавильных печей. Когда древесины не стало, они принялись за лес Кампильи, что на материке, чтобы не остывали печи Папулонии.

Нет сомнений в том, что их техники и опыт были взяты с Востока. Определенно если и были местные рабочие-металлисты в этом регионе до появления этрусков, они не могли тягаться с пришельцами. Этруски были непревзойденными ювелирами. И сегодня мало что может сравниться с их тончайшими филигранными золотыми изделиями. «Грануляция», при которой мельчайшие частички золота или серебра припаиваются к поверхности изделия, – это техника, в которой этруски превзошли всех.

Предположительно они научились этой технике на Востоке, поскольку элементы грануляции присутствуют в египетских украшениях. Герберт Марион и Х. Дж. Плендерлейт в книге «История технологии» описывает гранулированную этрусскую чашу. «В орнаменте более 860 погонных дюймов, и использовалось более 137 000 гранул. …Расположение гранул и спайка таких крошечных частичек… требует в высшей степени квалифицированных действий». Отметим, что, хотя в Италии XIX века предпринимались большие усилия, чтобы возродить это утраченное искусство, изделия этрусков так и не удалось превзойти.

Роберт Браунинг в стихотворении «Кольцо и книга» вспоминает золотые изделия этрусков:

 
Ты видишь это кольцо?
Римская работа. Оно сделано,
Кастеллани, чтобы соответствовать
Кольцам этрусков, найденным однажды счастливым утром,
После дождливого апреля. Оно блеснуло в
Раскопанных корнях инжирной пальмы,
Прикрывавшей своими ветвями старые гробницы Чиуси…
 

Их искусство отражает качество жизни. Д. Г. Лоуренс в книге «По следам этрусков» был увлечен собственными мечтами о «хорошей жизни» и безусловно, перенес многие свои мечты на этрусков. Множество обнаруженных супружеских пар, лежащих рядом, изображенных на саркофагах, указывает на то, что женщины в древней Этрурии занимали более высокое и цивилизованное положение, чем в Греции и Финикии того времени. Позы мужей и жен демонстрируют нежные отношения между мужчинами и женщинами, что редко можно увидеть в греческом и римском искусстве.

Скульптура Аполлона Вейского, датированная VI веком до н. э., хотя его «старомодная улыбка» может быть отнесена к греческому искусству и влиянию, тем не менее далека от греческой. Божество чисто этрусское. В знаменитых настенных росписях в гробницах Тарквинии присутствует веселость и любовь к жизни, что характерно для этрусков. Их манеру нельзя перепутать с искусством других античных народов. В конце концов этруски утонули в римском потоке и лишились своей идентичности, и все же, хотя их корабли давно пошли на дно, их искусство до сих пор соблазняет и завораживает.

Лоренс пишет: «Красота этрусских сцен запоминается надолго. Леопарды с длинными свисающими языками, плывущие морские коньки, испуганные пятнистые олени со смертельными ранами на шее и в боку. Они захватывают воображение и больше не покидают вас. И мы видим волнистый край моря, резвящихся дельфинов, красиво и четко прыгающего вниз ныряльщика, быстро карабкающегося на гору человечка. А потом видим мужчин с бородой, полулежащих на пиршественных ложах – как они держат мистическое яйцо, и женщин в коническом головном уборе, как удивительно они склонились вперед, с лаской, неведомой нам теперь. Обнаженные рабы весело тянутся к сосудам с вином. Их нагота – лучшая одежда, она куда легче, чем платья из ткани. Изгибы их тел выдают чистейшую радость жизни, радость, которую еще ярче выражают руки и ноги танцоров, большие длинные руки, вытянутые вперед до самых кончиков пальцев, упоенные танцем, который рождается в их душе, как течение в глубинах моря. Создается впечатление, будто мощный поток другой яркой жизни захватил их, течение, не похожее на наше серое будничное существование, словно они черпают свою энергию из других глубин, о которых мы не желаем знать».

Едва ли стоит удивляться, что такой умелый народ дал миру превосходных мореплавателей. Искусство мореплавания было у них в крови. Оно требовалось им, чтобы вести торговлю с Востоком, с Корсикой и Сардинией. Несколько веков, пока греки были заняты в Эгейском море, а финикийцы рвались на запад вдоль североафриканского побережья, в центральной части моря господствовали военные галеры и торговые корабли Этрурии.

Этруски, как и финикийцы, изрядно пострадали из-за того, что наши немногочисленные знания о них исходят от римлян, которые десятилетиями упорно сражались с ними и в конце концов покорили. Лоуренс пишет: «Этруски были порочными. Мы знаем это со слов их врагов и губителей. Точно так же как мы знаем о потайных глубинах души нашего врага во время последней войны. А кто не порочен в глазах врага? Для моих противников я – воплощение порока…

Между тем эти чистые, аккуратные в быту, прекраснодушные, сокрушавшие один народ за другим, которыми правили Мессалина и Гелиогабал, и подобные им подснежники, утверждают, что этруски порочны».

Более 150 лет этот одаренный народ спокойно жил в одном из прекраснейших районов Италии, с удовольствием наполняя свою жизнь изысканными вещицами из золота, серебра, слоновой кости и бронзы. Культурное влияние в это время шло с Востока, и этруски определенно поддерживали контакт с финикийцами. Затем, в конце VII века до н. э., греки вторглись в Южную Италию и на Сицилию и стали оказывать влияние на мир этрусков. Их влияние заметно в формах, мотивах и исполнении работ этрусков этого периода. В какой-то момент произошел конфликт между военными флотами двух народов. Этруски стремились сохранить господство в Западной Италии и омывающем ее море, и греки, двигаясь с юга, постепенно уничтожили древнюю державу.

Спокойное Ионическое море, обеспечивавшее сравнительно легкий путь между Ионическими островами и Западной Грецией и материковой частью Италии, давно привлекало греков. Если двигаться с северной оконечности Корфу, зайти на маленький островок Фано и потом направиться на запад через узкое пространство, где Адриатическое море встречается с Ионическим морем, моряку достаточно пройти только 60 миль по открытой воде. И лишь небольшой промежуток времени он не будет видеть землю. Маленькая гавань на «каблуке» итальянского сапога, современная Санта-Мария-ди-Леука, – удобное место отдыха. После этого у моряка по правую руку открывается вся береговая линия юга Италии. Такое путешествие можно совершить даже на самых простых лодках, а греческие галеры к VIII веку до н. э., когда началась активная западная экспансия, были эффективными кораблями, на которых имелись опытные команды. С востока к грекам пришли знания основ навигации и новых судостроительных техник.

Согласно Геродоту, первыми греками, начавшими совершать длительные морские путешествия, были фокейцы, жившие в самом северном из ионических городов на побережье Малой Азии. Говорят, что они были первыми греками, исследовавшими адриатическое побережье и Тирренское море. Возможно, они также первыми добрались до Испании, хотя эту честь у них оспаривают жители соседнего города Кима в Ионии. Морской капитан из этого города по имени Мидакрит привез олово с «Оловянного острова» на западе. Возможно, это Испания, но не исключено, что Эльба этрусков.

Может показаться странным, что первые великие греческие мореплаватели пришли с побережья Малой Азии, а не самой Греции. Но жителям ионических городов довольно часто угрожали враждебные соседи, что заставило их искать спасения в море. Также их процветание, вкупе с хорошим знакомством с жителями Востока, такими как финикийцы, возможно, дало им преимущество над материковыми греками. Аналогично греки с длинного, имеющего форму рыбы острова Эвбея рано вышли в западное море. Два города на Эвбее, Халкида и Эретрия, установили торговое и колониальное партнерство с населением города Кумы, чтобы создать постоянный штаб и торговое поселение в Неаполитанском заливе. Колония, названная Кумы, в честь ее главного города, была основана около 750 года до н. э. Вергилий упомянул о ней в «Энеиде», отметив, что там обитали ранние сибиллы – пророчицы.

Колония Кумы намеренно создавалась не как «колония» в более позднем понимании этого слова, а как передовое торговое поселение, которое должно было дать возможность грекам продавать свои товары и покупать сырье у этрусков на севере. Несомненно, первоначально этруски не видели никакого вреда в таком удобном механизме. Не исключено, что это показалось процветающему народу незначительным. Однако ему предстояло об этом горько пожалеть.

Другие греческие города, основанные на протяжении следующих тридцати лет или около того, были колониями в самом прямом смысле этого слова. Грекам стало не хватать земли. Как только они узнали о богатых землях Южной Италии и Сицилии, города стали отправлять группы мужчин и женщин для создания новых поселений и захвата плодородной земли. Аналогичным образом много веков спустя европейские державы стали утверждаться на Американском континенте от Бостона до Буэнос-Айреса.

Халкида была одним из первых греческих городов-колонизаторов. Жители Халкиды основали четыре важных города. Регий (современный Реджо) – на носке итальянского сапога. Город занимал удивительно выгодное положение, чтобы контролировать торговый путь через узкие и опасные проливы. Наксос – немного южнее на сицилийском берегу, недалеко от современной Таормины. Катан (современная Катания) – в удобной бухте, за которой расстилается плодородная равнина. Леонтины – в дальнем конце Катанийской равнины. Это была логичная и прогрессивная колонизация. Ее облегчало то, что коренные сицилийцы, которые говорили на одной из версий латыни и были примитивными фермерами бронзового века, не могли конкурировать с закованными в броню греками с железными мечами, находящимися на более высокой ступени цивилизации. Грустно, но факт: человеческая цивилизация, даже ее культура идет рука об руку с вооружением.

Довольно скоро распространился дух недовольства. На протяжении всей их истории греческие города-государства терзала неспособность работать вместе. Все это в конце концов привело к столкновению между Халкидой и Эретрией, двумя партнерами по колонизации. Последовал конфликт, в который оказались втянуты другие греческие города, и стала очевидной быстро растущая мощь Коринфа. Жители Коринфа были хорошими моряками; их город процветал; в нем работали лучшие греческие ремесленники (местную керамику экспортировали в Этрурию). Географическое положение города в заливе было идеальным для торговли и других связей с Западом. Покинув заливы Коринфа и Патраса, военные галеры и торговые суда беспрепятственно шли на запад, заходя на острова Кефалония, Паксос и Коркира (современный Корфу). Они давно зарились на Коркиру, но там было поселение эретрийцев. Война между Эретрией и Халкидой стала возможностью, которой дожидались коринфяне. Они вторглись на плодородную процветающую Коркиру, разгромили эретрийских колонистов и сделали остров своей колонией. Теперь они были готовы двигаться на запад.

В 734 году до н. э. коринфяне основали колонию в Сиракузах на Сицилии. Сделав это, они заложили основы самого богатого города на Сицилии и одного из самых богатых городов Древнего мира. Они удачно выбрали для него место. Сиракузы имели великолепную естественную гавань (даже лучше, чем Канания и Наксос), образованную островом Ортигия (Ортиджа), тогда не соединенным с материком, и большим извилистым заливом за островом. Ортигия, остров куропаток, был отделен на южной оконечности от Сицилии очень узким проливом. Там в ранний период была сооружена перемычка, и город расширился.

Место для города было исключительно благоприятным. На острове имелся источник пресной воды, Фонтан Аретусы; здесь же протекают река Анапо и ее приток. Остров было легко укрепить, а наличие источника пресной воды гарантировало, что в случае осады защитники не умрут от жажды. Голод им в общем-то тоже не грозил, учитывая высокое плодородие земли.

Археологические свидетельства показывают, что моряки из Халкиды уже бывали в гавани, и, несомненно, жители Халкиды желали сделать Сиракузы своей следующей колонией. Но поскольку они были заняты войной с Эретрией, коринфяне, которые уже получили выгоду от Эретрии, захватив Коркиру, также получили выгоду от Халкиды, колонизовав Сиракузы. Старое сикульское поселение на острове Ортигия было заменено новым греческим городом. На обращенных к суше склонах к северу от Ортигии, под Эпиполами, жили предприимчивые фермеры, а для кораблей коринфян имелось две удобные якорные стоянки, одна к северу от острова, другая – к югу, в заливе. Самой природой Сиракузам было предназначено стать одним из самых роскошных городов в мире. И его территория была не единожды залита кровью.

Этруски сначала ничего не делали перед лицом натиска греков в Южной Италии и на Сицилии. Их плодородные земли, их богатые запасы железной руды и укрепившееся господство над местным итальянским населением, казалось, гарантировали их безопасность. Они не вступали в конфликт с финикийцами, чьи интересы были в основном в Африке и на западе. Они еще не понимали, какую угрозу несут греки их морской торговле.

Глава 5
Поле сражения – остров

Сицилия, древняя Тринакрия (треугольная земля, названная так из-за своей формы), – один из самых крупных островов в Средиземном море. Когда греки начали продвигаться по Ионическому морю и создавать свои поселения, тесня местных островитян, Сицилия была занята лесом, и ее почва была очень плодородной. Ее природные богатства потрясли греков, которые привыкли к своей суровой земле, которая даже в те времена не могла сравниться с этими вновь обретенными землями. Позднее, как пишет Эдвард Генри Блейкни в статье о Сицилии в «Малом классическом словаре», на острове вырастало огромное количество пшеницы, в значительной степени обеспечивавшее потребности населения Рима. Остров настолько прославился даже в те ранние времена своим зерном, что был посвящен Деметре и считался любимой обителью этой богини. Кроме зерна, остров давал отличное вино, шафран, мед, миндаль и разные южные фрукты. Финикийцы в ранний период строили поселения для торговли на всех берегах Сицилии.

Финикийцы в действительности никогда особенно не интересовались Восточной Сицилией, и в строгом соответствии с общим направлением их политики – стараться избежать конфликта, если его не навязывают, – они удалились еще до прихода греческих колонистов. Они поддерживали свои главные города и интересы на западе. В любом случае им был интересен именно западный конец острова, поскольку давал порты и гавани, полезные для судов, идущих в Испанию и возвращающихся оттуда. Также западный конец был ближе к их самой большой и важной колонии – Карфагену.

Борьба за обладание Сицилией велась почти пять веков, с 700 до 212 года до н. э., когда наконец остров стал провинцией Рима. Даже с вырубленным лесом и эродированной почвой, как сегодня, остров считается одним из самых не только богатых, но и красивых в этом море. Сицилия, какой ее знали древние, была словно драгоценный камень. На ее плодородных равнинах, в горах, в зеленых прибрежных районах и на любом участке побережья, где мог быть построен город, или хотя бы пристать корабль, один за другим бушевали конфликты. Вытеснив местное население сикулов вглубь территории, финикийцы и греки строили свои города и воевали друг с другом. Здесь греческие города-государства ожесточенно сражались между собой. Здесь римляне в конце концов сломили могущество Карфагена, подчинили Грецию и навязали Pax Romana, который, несмотря на все свои достоинства, неизменно основывался на гибели других народов, культур и свобод.

От западного побережья, где у финикийцев был порт и колония Мотия, до Катании на востоке остров имеет ширину около 150 миль. От греческой колонии в Мило, что чуть западнее Мессины, до мыса Пассеро, латинское название Pachynus, – его протяженность составляет около 100 миль. Это остров контрастов и, вероятно, был еще более разнородным в те времена, когда на нем создавали свои колонии финикийцы и греки. Голые горы внутренних частей острова, которые сегодня возвышаются над окружающим их лунным ландшафтом, тогда были заросшими густыми лесами. На острове было больше рек, чем осталось сейчас, а долины у подножий гор (сегодня остался только истощенный верхний слой почвы) в те времена были богатыми и плодородными.

Поскольку история финикийцев, греков и римлян на Сицилии – это по большей части история мореплавания и войны на море, есть смысл кратко описать береговую линию острова, которая стала декорацией на сцене, где разворачивалась сицилийская драма.

Северное побережье острова изрезано и впечатляюще красиво. Гигантские скалы уходят в море, за ними возвышаются зубчатые вершины хребтов Неброди и Мадоние. Там есть несколько отличных гаваней, и лучшая из них – Палермо. Это древний Панормус, одна из самых важных карфагенских колоний на острове. Защищенный горой Пеллегрино на севере и мысом Дзафферано на востоке, гигантский залив укрыт от всех ветров, кроме северного. У финикийцев было две гавани, по одной с обеих сторон острова. Они круглогодично использовались как стоянки для их галер. За городом полукругом высятся горы. Там располагается район Палермо. Это Conca d’Oro – Золотая раковина – один из богатейших регионов острова. К западу от Палермо, вдоль северного побережья, жили элимцы, возможно, древние колонисты из Леванта. Нельзя сказать, что финикийцы колонизовали остров таким же способом, как греки. Их единственный интерес заключался в портах и гаванях, где они могли торговать с местным населением, отдыхать и ремонтировать свои корабли.

Западное побережье острова, где господствует гора Эриче, завершается мысом в районе Трапани. Оттуда Эгадские острова уходят в открытое море. Рядом располагался финикийский торговый порт Мотия, позднее ставший основной базой, из которой карфагеняне вели свои войны с Сицилией. Порт был построен на небольшом острове круглой формы, защищенном от моря другим узким длинным островом. Мотию соединяла с Сицилией рукотворная перемычка. Лагуна между островом и сицилийским берегом обеспечивала безопасную якорную стоянку для большинства судов. Еще финикийцы построили cothon – искусственную гавань – на Мотии для технического обслуживания и ремонта галер.

На юго-востоке берег представляет собой низину, где греки впоследствии основали свои колонии Селинус, Акрагас, Гела (Джела) и Камарина. Когда дул жаркий южный ветер из Африки, в этом районе было совсем немного защищенных гаваней и только одна более или менее крупная река, в районе Мазары, давала пусть не слишком надежное, но все же убежище в устье. Холмы, окаймляющие южный берег, ниже тех, что на севере и западе, и понижаются дальше от моря. Прибрежная полоса плодородна. Обогнув южную оконечность острова в районе Пассеро, древний моряк видел перед собой только скалистый берег без каких-либо якорных стоянок или гаваней, пока не достигал Сиракуз. Немного севернее еще в одном месте в море выступает мыс Ксифоний. Находясь слишком близко к Сиракузам, чтобы иметь большое значение в классическом мире, залив Аугуста тем не менее был приятным местом отдыха на пути вдоль восточного побережья острова. Неподалеку около 700 года до н. э. эмигрантами из Центральной Греции была основана греческая колония Мегара-Иблайа. С этого места и далее над всей береговой линией господствует гора Этна. Ее вершина, над которой поднимался дым, служила для мореплавателей надежным ориентиром, видным за много миль.

Пересекая Ионическое море в разгар лета, моряк, высматривающий Сицилию, прежде всего видит этот вселяющий страх пик, внутри которого циклопы и Гефест выковывали громы и молнии, которыми Зевс разбрасывался, когда наступал сезон осенних штормов. Под защитой гигантской горы обширная долина Катании, по которой течет река Симето, простирает свои богатые земли на юг. Основание горы отбирает 400 из 9800 квадратных миль общей площади острова.

Виноград, привезенный из Греции, вскоре прижился на темных плодородных вулканических почвах, и у подножия горы стали быстро вырастать небольшие земледельческие поселения. Катания располагается к югу от горы, Наксос – немного севернее. Также к северу от нее находился город Занкл (современная Мессина) – творение колонизаторов Наксоса. Он охранял сицилийскую сторону Мессинского пролива и обеспечивал убежище для моряков, следующих на юг или на север в этих неспокойных водах.

 
О, певец Персефоны!
В туманных пустынных лугах
Помнишь ли ты Сицилию?
 

В конце викторианского века Оскар Уайльд взывал к духу величайшего поэта острова, Феокрита, который в III веке до н. э. писал: «Я, Феокрит, написавший эти песни, выходец из Сиракуз, человек из народа…» Творец пасторальной поэзии, маскировавший суровую жизнь крестьян и рыбаков под вуалью изящества и элегантности, Феокрит и сегодня воспевает остров.

Под жесткими костями, иссохшими ребрами гор и холмов, плотью и кровью немногочисленных рек и прибрежных равнин, все еще можно разглядеть Сицилию, казавшуюся грекам, финикийцам и римлянам местом волшебного богатства.

Оливы и виноград, которые греки старательно выращивали в своих новых колониях, являются символом Сицилии в той же степени, что и Греции. Важность этих двух растений для жителя Средиземноморья, со времен греков и финикийцев до наших дней, невозможно переоценить. Марион И. Ньюбигин в «Средиземноморских землях» пишет:

«Животный жир, особенно в виде масла, трудно найти в типичных средиземноморских землях из-за нехватки летних пастбищ. Оливковое масло, выжатое из плодов оливы, является превосходным заменителем, особенно когда используется с зелеными салатами, в которых не хватает веществ, присутствующих в масле. Усваиваемый жир, такой как оливковое масло, особенно необходим жителю Средиземноморья, поскольку в его рационе, как правило, мало мяса.

Вино занимает другую, хотя и не менее важную часть в его рационе… Виноград наливается соком в тот самый период, когда дождей мало или их нет вовсе. Пересыхание рек затрудняет для человека получение чистой питьевой воды в то самое время, когда жажда сильнее всего. Выжать сок из винограда и использовать его для утоления жажды – очевидное решение. В целом можно сказать, что виноградная лоза – это своего рода органический насос, который выкачивает воду из-под земли, делая ее достижимой для человека. Как нам всем известно, виноград, когда его срывают, имеет на поверхности ягод восковой налет. В нем живет дрожжевой грибок, который, смешиваясь с соком при выдавливании, вызывает «спонтанный» процесс ферментации, превращая сахар в алкоголь. Таким образом, изготовление вина – совершенно естественный процесс. Большинство средиземноморских вин легкие, то есть в них содержится мало алкоголя, и такие легкие вина, хотя не являются пищей, составляют ценное дополнение к рациону жителя Средиземноморья, по большей части овощному. Без вина хлеб, бобы, салат и масло недостаточно насыщают. Поскольку следует пить большое количество жидкости, а в ранние времена ни кофе, ни чая не было, вино было более безопасным и приятным напитком, чем тепловатая и, возможно, нечистая вода».

На Сицилии, как в Греции, закладка города или порта в первую очередь зависела от наличия в непосредственной близости природного источника воды. Сиракузы, несмотря на хорошую гавань, никогда не были бы построены, если бы не Фонтан Аретусы и две реки, протекающие там же. В «Одиссее» Гомера обращает на себя внимание тот факт, что каждое описание якорной стоянки, где Одиссей и его люди проводили какое-то время, содержит указание на снабжение водой. Например, на острове коз «…с самой вершины залива прозрачно ввергается в море ключ, из пещеры бегущий под сению тополей черных». А на острове Цирцеи, по словам Одиссея, «благостный бог… оленя рогатого тучного выслал, пажить лесную покинув, к студеной реке с несказанною жаждой бежал он, измученный зноем полудневного солнца. Меткое бросив копье, поразил я бегущего зверя, в спину». Олень был необходим Одиссею, чтобы приготовить пищу для себя и своих спутников. Позже, когда Одиссей остался один, и Калипсо удерживала его на уединенном острове, расположенном к западу от Греции, он не забыл упомянуть, что у входа в ее пещеру «рос виноград, и на ветвях тяжелые гроздья висели, светлой струею четыре источника рядом бежали».

У Сицилии было очень много достоинств: здесь хорошо рос виноград, имелась земля для земледелия, вода, гавани, каменоломни, лес для топлива и судостроения и каменистые склоны, где паслись козы. Там, где нельзя было выращивать зерновые и виноград, росли оливы. До того как остров был опустошен тысячелетиями человеческой деятельности, его вполне можно было назвать Эдемским садом. Остров располагался в лазурных водах к югу от Италии, соединяя мостом Европу и Африку. Сердца ранних мореплавателей, плывших на запад из Греции или на север из Африки, наверняка начинали биться чаще, когда они видели его, на рассвете или на закате, гордо поднимающимся над волнами.

Финикийцы на Сицилии, как и в любых других местах, искали участки суши, которые было легко защищать и которые являлись удобными базами для торговли с внутренними территориями. Греки предъявляли те же прагматические требования к территории, что и их финикийские соперники, но не довольствовались только ими. Мотия, к примеру, расположенная на плоском туманном островке, блокированная от моря другим островком, и прилегающая к отнюдь не впечатляющей полоске берега, хотя имела определенные практические преимущества, не могла удовлетворить греков. Здесь не было пригодной территории, не было необходимой естественной красоты. Греки умели использовать природный ландшафт, вписывать в него свои города, которые становились славными и процветающими.

Великий римский оратор и автор Цицерон, живший в I веке до н. э., когда Сиракузы были не более чем городом в римской провинции Сицилия, говорил: «Сиракузы – самый большой из греческих городов и самый прекрасный в мире. …Их высокое положение не только содействует их безопасности, но имеет последствием и то, что город со всех сторон, и с суши, и с моря, представляет очень красивое зрелище».

Не только Сиракузы, но и все основные греческие города, построенные на Сицилии, строились так, чтобы быть не только укрепленными, но и красивыми. Греки имели особый дар чувствовать «место». И им повезло попасть на полотно картины средиземноморского мира, когда оно еще не было загрязнено. У них не было проблемы современных архитекторов, которым необходимо вписать здание или комплекс зданий в рамки существующей беспорядочной застройки. Сицилия, как и вся Южная Италия, в те времена являла собой девственно-чистый ландшафт. Занкле (Мессина) и Катане (Катания) были построены у прекрасных чистых заливов, где не было ни хаоса, ни обломков прошлых веков. Городской архитектор без особого труда мог решить, где будет расположена главная площадь, храмы, сокровищница и акрополь, где строить доки и эллинги для галер и где должны располагаться кварталы судостроителей и ремесленников.