Эдуард Тополь
Нескучный киносад (сборник)

– Это у тебя контракт. А я…

Егор включает двигатели. Но в это время молния разрывает небо, первые капли дождя ударяют по фюзеляжу и – неожиданно до них долетает грохот приближающейся ожесточенной перестрелки. Из открытых окон кабины видно некое движение в джунглях, затем из зарослей вылетает на аэродром кортеж из трех черных джипов и нескольких БТР, которые на ходу отстреливаются от двух преследующих их «Виллисов». От удачных попаданий зажигательных пуль оба «Виллиса» взрываются, перестрелка прекращается, бэтээры берут самолет в оборонительное каре, а передний «джип» с ходу въезжает в самолет по хвостовому трапу и проезжает в глубь грузовой кабины к креслам так называемого пассажирского салона. Из «джипа» выскакивают пятеро черных, как уголь, охранников, до зубов вооруженных АК-47 и «узи». Заняв круговую оборону, они жестом приглашают в самолет второй джип.

Тем временем тропический ливень накрывает аэродром, коровы разбегаются с ВПП, и Егор в бессилии выключает двигатели.

Второй джип по трапу-створке въезжает в грузовую кабину. Из этого джипа выскакивают еще трое вооруженных охранников, двое из них тут же вбегают в пилотскую кабину и берут экипаж под прицелы своих автоматов, а третий помогает выйти из джипа слоноподобному черному Президенту, сорокалетнему и лысому, как черный бильярдный шар. Видя, что в грузовой кабине уже нет места для третьего джипа, Президент что-то коротко приказывает охранникам, те криком передают его приказ на землю команде третьего джипа, и экипаж этого третьего джипа спешно, под дождем принимается вытаскивать из джипа небольшие, но тяжелые ящики и загружать их в самолет.

В спешке один из ящиков срывается с самого верха трапа, падает с высоты на землю и разлетается на части, из него вываливаются и рассыпаются золотые слитки и необработанные алмазы.

А ливень все усиливается, и ослепительные молнии раскалывают черное небо…

Президент проходит в пилотскую кабину, при его появлении Шумахер проворно вскакивает на ноги:

– Good evening, mister President!^[1]

– Let’s go! – приказывает ему Президент. – Start the engine!^[2]

– Sorry, mister President! You see that weather? We cannot…^[3]

Президент достает из кобуры «ПМ» и без всякого промедления стреляет в ноги Шумахера. Шумахер испуганно подскакивает.

– Start the engine^[4], – буднично повторяет Президент.

– Егор, заводи, он меня убьет! – просит Шумахер.

– Куда «заводи»? – И Егор показывает на стекла кабины, по которым лупит уже не дождь, а град. – Смотри, что делается!

Но тут Президент переводит пистолет на Егора, приставляет дуло к его голове и говорит почти по-русски:

– Завади матор, мат твой перемат!

Егор включает двигатели.

Президент пистолетом показывает на Шумахера и Миколу.

– Ты и ты! Иды вныз, прывяжи ящыки и my car! Бистро! Бистро!

Шумахер и Микола принужденно переходят из пилотской кабины в грузовой салон. Там черные охранники Президента уже вовсю сами, как могут, накидными брезентовыми ремнями крепят к полу два джипа и ящики с золотом. Шумахер и Микола включаются в эту работу.

А в пилотской кабине Президент по-прежнему держит пистолет у головы Егора.

– Бистро! Бистро! – торопит он. – Летить!

– Куда лететь? – спрашивает Егор.

– Куда скажу, туда летить! Тавай! Let’s go!

Егор и Вахтанг, переглянувшись, включают бортовые огни и фары под обтекателем кабины и на крыльях, но фары пробивают черную завесу дождя не больше, чем на три-четыре метра.

– Ты Лумумбу, что ли, кончал? – мельком спрашивает Егор у Президента.

– Да, у вас. Лумумба институт! – И Президент тычет себя пальцем в грудь. – Аспирант!

Сквозь грохот дождя и раскаты грома вдруг доносятся новые звуки пулеметной стрельбы, и даже в темноте видно, как из джунглей со всех сторон к самолету приближается вал трассирующих пуль.

– You see! – кричит Егору Президент. – Мат перемат! Go! Let’s go!

Егор, держа ноги на тормозе, выводит РУДы на режим для взлета, самолет дрожит от напряжения, внизу, под самолетом бэтээры отстреливаются от надвигающейся из джунглей стены огня.

Наконец Егор снимает ноги с тормозов, самолет, тараня стену тьмы и дождя, почти вслепую, лишь при свете трассирующих пуль, катит по ВПП.

В грузовой кабине Шумахер на ходу поднимает грузовой трап с двумя уцепившимися за него охранниками.

Егор выводит РУДы до упора вперед, самолет прибавляет ход и – чудом отрывается от земли!

Через окно пилотской кабины Президент смотрит вниз, на выскочившие из джунглей грузовики с вооруженными повстанцами, торжествующе хохочет и кричит им сверху:

– Мат перемат ваш демократий! Фот вам демократий! Да сдрастует Лэнин! Лэнин всегда живой!

Молния бьет и сотрясает взлетевший самолет, от этого удара Президент тяжело валится в пустое кресло бортинженера. РУДы отжаты до конца, двигатели ревут на пределе мощности, но Егор, пытаясь выскочить из грозового облака, задирает нос самолета все выше и выше. Однако грозовому фронту, похоже, нет конца, и дождь переходит в ледяной град, который колотит по фюзеляжу и кабине, как артиллерийская шрапнель.

В осатаневшей непогоде Ан-26 швыряет как щепку в бурном вихревом потоке, Егор двумя руками, что есть сил, удерживает трясущийся и словно взбесившийся штурвал.

В грузовом салоне черные охранники, намертво уцепившись руками в кресла и сиденья, со страхом смотрят на расшатывающиеся и ослабевающие ремни креплений джипов и ящиков с золотом.

А Президент сидит на полу пилотской кабины, заняв своей тушей весь проход, икает и матерится по-нигерийски, по-русски и по-английски.

Неожиданно самолет выскакивает из черноты грозового фронта в яркий солнечный просвет, и Егор видит самолетные крылья, побитые, словно оспой, ледяным градом.

– Ужас! – говорит Егор Вахтангу. – Смотри!

– Лед! Оледенение! – сообщает Микола. – Зараз будэм падать!

Действительно, то ли от оледенения, то ли из-за нисходящего воздушного потока самолет вдруг начинает стремительно снижаться и вновь оказывается в черноте грозы и светящихся разломах молний. И опять ледяной град расстреливает самолет, штурвал пляшет в руках Егора, и кажется, что это будет продолжаться бесконечно – игра могущественной природы с крохотным самолетом и попытки Егора и Вахтанга вырваться из смертельных воздушных потоков.

А тут еще, при падении в очередную воздушную яму, Президента, не привязанного ремнями, возносит в воздух под потолок кабины, после чего он всей свой тушей шмякается прямо на руки Егора, держащие штурвал. Егор вскрикивает…

И вдруг снова яркое солнце бьет по кабине. Самолет, трясясь от вибрации, выравнивается у самой земли и несется вперед, едва не цепляясь брюхом за верхушки тропического леса. Егор, кривясь от боли, сталкивает Президента с рук и кричит:

– Штурман, мы где?

– Нэ знаю, – бормочет Микола. – Приборы сдохли!

– Аспирант! – через плечо кричит Вахтанг Президенту. – Мы куда летим?

– Кибуни! Кибуни! – отвечает тот.

– Какие, на хрен, Кибуни? – Шумахер роется в бумагах полетного задания. – У меня нет Кибуни в полетном задании!

– Твоя мат! – Президент тычет пистолетом в пах Шумахеру. – Кибуни, я сказал!

– Егор, давай в Кибуни, он меня убьет, – снова просит Шумахер.

Набрав высоту, Вахтанг и Микола крутят головами и вдали, справа, видят зеленую гладь огромного озера.

– Веди машину, вот Кибуни! – сквозь сжатые зубы говорит Вахтангу Егор.

Вахтанг разворачивает самолет в сторону озера и прибрежного аэродрома.

– Микола, – бросает он штурману, – запроси аварийную посадку.

– Да нэма ниякой связи! – в панике кричит Микола. – Уси приборы накрылись!

– Горючка на нуле, осталось на три минуты, – сообщает Шумахер.

Вахтанг почти в пике направляет Ан-26 в сторону аэропорта, выпускает шасси и докладывает:

– Основное шасси вышло, переднее не выходит.

– Пробуй аварийку! – снова сквозь зубы приказывает Егор.

Вахтанг пробует, но передняя опора шасси не выходит из ниши.

Президент, достав тяжелый, как армейская граната, мобильник тех времен, набирает какой-то номер и говорит с кем-то по-нигерийски.

– Горючее на нуле! – кричит Шумахер.

И действительно, внезапно наступает полная тишина – это кончилось горючее, и двигатели смолкли. Только свист ветра в крыльях самолета, резко теряющего высоту. И стрелка альтиметра, бешено вращающаяся по летящим вниз цифрам.

На аэродроме черные служащие видят падающий самолет и в ужасе разбегаются с ВПП.

В трагической тишине планирующе-падающий Ан-26 чудом достигает передней кромки ВПП, садится на основное шасси, стремительно катит по ней с задранным вверх носом… И только когда до конца ВПП остается буквально несколько метров, скорость его уменьшается настолько, что Егор с риском для жизни опускает нос самолета на мокрый после дождя асфальт посадочной полосы.

Треск и хруст днища фюзеляжа, но… У самого конца ВВП самолет все-таки останавливается, задрав к небу хвостовое оперение.

Егор сидит за штурвалом, закрыв в изнеможении глаза.

Пожарные машины, машины «скорой помощи» и пара подъемных кранов с воем мчатся к самолету, окружают его.

Президент достает из кармана чековую книжку, выписывает чек, небрежно швыряет его Шумахеру и выходит из пилотской кабины в грузовой отсек.

Там его черные охранники уже освобождают оба джипа от ремней креплений и загружают в них деревянные ящики с золотом.

Президент снова говорит с кем-то по мобильнику.

Охранники открывают створки в хвосте самолета и опускают грузовой трап.

По асфальтовому шоссе, ведущему через джунгли к аэропорту, летят два роскошных «Бентли» и «Роллс-Ройса» в сопровождении «Хаммеров» и чернокожих мотоциклистов в парадной форме и при оружии.

Эта кавалькада выскакивает на летное поле и подлетает к самолету, из которого по грузовому трапу спускается Президент.

Из «Бентли» и «Роллс-Ройса» выходят три чернокожих генерала, по-братски обнимают Президента и наблюдают, как охранники выкатывают из самолета два его джипа с ящиками золота и алмазов. После чего генералы и Президент садятся в «Бентли» и «Роллс-Ройс». «Хаммеры» и джипы с охранниками пристраиваются им в хвост, и вся кавалькада, окруженная вооруженными мотоциклистами, катит с аэродрома по шоссе, стрелой пересекающему джунгли.

Глядя из кабины Ан-26 на эту удаляющуюся процессию, Шумахер говорит негромко:

– А ведь они его счас кончат.

– С чего ты взял? – спрашивает Вахтанг.

– Ну, когда столько золота в ящиках…

И действительно – там, в кавалькаде авто, один из генералов, сидевший рядом с шофером «Роллс-Ройса», поворачивается к Президенту, сидящему на заднем сиденье рядом с другим генералом, и в упор стреляет ему в лоб. Вооруженные мотоциклисты почетной охраны то ли не слышат этого выстрела, то ли делают вид, что не слышат, и вся кавалькада на громадной скорости уносится от аэродрома в джунгли.

А Егор продолжает сидеть в своем командирском кресле, по-прежнему закрыв глаза и держа руки на штурвале.

– Егор! – говорит Микола. – Эй, командир!

– Егор, проснись! – повторяет Вахтанг. – Мы прилетели.

– У меня руки сломаны, – негромко произносит Егор.

– Шо?! – кричит Микола и, наклонившись к Егору, видит, что рукава Егоровой рубашки намокли, с них капает кровь. – Блин! Этот президент, сука, тебе руки сломал!

– Шумахер, врача! – орет Вахтанг.

Потом была санитарная машина, и черный врач-нигериец, прибежав в пилотскую кабину, осматривал сломанные в кистях руки Егора, и черные санитары готовили носилки.

– You suppose to have a painful shock…^[5] – сказал врач Егору.

А снаружи Микола и техники аэропорта осматривали помятый фюзеляж самолета и переднюю опору шасси, которую заклинило в нише.

Наложив на руки Егора временные шины, врач-нигериец мимоходом спросил у Шумахера:

– Is your insurance international?^[6]

– We don’t have insurance^[7], – ответил Шумахер.

– What? – изумился нигериец. – How come?^[8]

Вахтанг схватил Шумахера за грудки:

– Что?! Мы летаем без страховки?

– Sorry, gentlemen! – сказал нигериец. – We cannot take him to the hospital without insurance^[9].

Наспех забинтовав руки Егора, врач показал санитарам на выход и ушел вместе с ними. Пропустив их при выходе из кабины, Микола вошел в кабину и доложил:

– Переднюю опору шасси щэ можно вытащить вручную, но обратно вона не зайдэ, гидросистема пробита и уся вытекла. И, воопще, уся машина побита градом, лететь не можливо.

– Нужно вызвать ллойдовских страховых экспертов, – сказал Егор. – Шумахер, ты слышишь?

– Слышу… – отозвался Шумахер. – Но у нас и на самолет нет страховки.

– Шо-о?! – изумленно воскликнул Микола.

– Шумахер, ты покойник, – сообщил Вахтанг.

Глава 13

Ночью черные техники-нигерийцы вытянули опору переднего шасси из ниши и вмертвую закрепили ее дополнительными металлическими штангами. Потом кое-как выправили фюзеляж и залатали, как смогли, обтекатель. Шумахер, слюнявя доллары, рассчитался с ними наличными. Затем эти же техники-нигерийцы, воровато озираясь, подогнали к самолету цистерну с горючкой и заправили самолет. Шумахер снова рассчитался с ними наличными и поднялся в пилотскую кабину.

– Всё, пацаны, ходу! Я договорился, нам дают вылет.

Егор, сидя с перевязанными руками в своем командирском кресле, спросил:

– Ты хочешь, чтоб мы летели с выпущенным шасси?

– Но вы же асы! А горючки у нас по горло! В Турции дозаправимся и – до Кишинева! Спасете мне машину, я вас дома озолочу!

– Ни! – Микола покачал головой. – Всэ, нэма тоби веры! Бабки на бочку! Зараз!

– Ребята! – Шумахер вывернул пустые карманы. – Вот все, что осталось! Все деньги в Кишиневе, в банке!

Егор кивнул Вахтангу на приборы и штурвал, и Вахтанг, исполняя теперь обязанности командира самолета, включил двигатели и провел предполетную проверку приборов. Еще через десять минут самолет осторожно тронулся и на шасси, у которого передняя опора была больше похожа на костыль, медленно покатил к ВПП.

Микола запросил разрешение на взлет, и самолет, пробежав по полосе, взмыл в ночное африканское небо. Вскоре россыпь огней африканского города и ночная Африка, темная, как шкура носорога, растаяли под его крыльями.

А восемь часов спустя под ними проявились пасторальные молдавские пейзажи, освещенные мягким утренним солнцем. Запросив посадку у кишиневского диспетчера и получив разрешение и инфо о погоде и видимости, Вахтанг вывел самолет на посадку и ювелирно посадил на сломанное шасси-костыль. Дивясь на этот костыль и на фюзеляж – весь в заплатах и избитый, словно оспой, вмятинами от ледяного града, – молдаванин «маршал» – сигнальщик, озабоченно качая головой, взмахами своего жезла привел самолет на дальнюю стоянку, и едва самолет достиг этой стоянки, стойка-костыль с хрустом надломилась.

Но это уже не имело значения, и Шумахер облегченно перекрестился. А Вахтанг устало опустил руки со штурвала и вместе с Миколой помог встать Егору, который своими поломанными и забинтованными руками не мог опереться даже на подлокотники.

Зеленый служебный микроавтобус забрал их у трапа и повез к аэровокзалу – мимо небольших пассажирских «Яков» и «Илов» с бортовыми надписями разных республик – «БУРЯТ-ЭЙР», «МОЛДОВА-ЭЙР», «ДЕСНА-ЭЙР»… и мимо гигантского Ан-124 «Руслан», в огромное чрево которого техническая команда с помощью БПК загружала какие-то гигантские десятитонные контейнеры.

– О це машина! – присвистнул Микола.

Микроавтобус остановился у служебного входа в здание аэровокзала, Шумахер раздал Егору, Миколе и Вахтангу их паспорта и первым зашел в эту служебную дверь. За ним двинулись Вахтанг, Егор и Микола.

Остановившись у стойки паспортного контроля, Шумахер подал молодому пограничнику свой паспорт и поздоровался с ним по-молдавски. Пограничник бегло просмотрел его паспорт, шлепнул в него штамп, вернул Шумахеру и нажатием кнопки открыл турникет. Шумахер прошел через турникет, и турникет закрылся.

Следом за Шумахером к стойке подошел Вахтанг, подал свой паспорт. Пограничник полистал его и поднял глаза:

– Но у вас нет молдавской визы.

– Как нет? – удивился Вахтанг. – Мы же отсюда улетали. Год назад!

– Да, – сказал пограничник. – Год назад у вас была виза, но кончилась. Я не могу пустить вас в Молдавию.

Вахтанг повернулся к Егору и Миколе:

– Слыхали? У нас нет молдавской визы! – И позвал через турникет: – Шумахер!

Стоя за турникетом, то есть уже на территории Молдавии, Шумахер насмешливо усмехнулся, сделал им рукой «адьё» и ушел небрежной походкой.

– Но мы же привезли вам самолет! – растерянно сказал Вахтанг пограничнику.

– Этот хмырь нас просто ограбил… – философски заметил Егор.

– Шо ж нам робыты? – спросил Микола.

– Не знаю, – сказал пограничник. – В Молдавию вам нельзя, вы все без виз. Вон идет московский экипаж, попросите их – может, они возьмут вас в Россию.

Действительно, в глубине аэровокзала появились шесть пилотов – экипаж «Руслана». В отличие от Егора, Миколы и Вахтанга, одетых в шорты и помятые рубахи, они были в парадной форме – летние кители, белоснежные рубашки, галстуки. Но самое поразительное: с ними шла Гюльнара – на высоких каблуках, в кителе с нашивками штурмана.

Микола, остолбенев, смотрел на нее, и их взгляды встретились.

Глава 14

Стандартная «молитва» – процедура предполетной проверки приборов и механизмов. Сидя на своем месте штурмана, Гюльнара приняла у местного диспетчера сведения об эшелоне полета и сообщила их командиру «Руслана». Получив разрешение на взлет, командир увеличил обороты всех четырех реактивных двигателей, гигантский «Руслан» мягко тронулся с места, пробежал по ВПП и после короткого разбега круто, на широко распахнутых крыльях, взмыл в утреннее небо.

Командир развернул самолет над Молдавией и повел его на восток, навстречу восходящему солнцу.

Гюльнара сняла наушники, отстегнулась от кресла, встала и перешла из пилотской кабины в отсек для отдыха экипажа. Здесь находились три, на манер железнодорожных, купе и блок питания – холодильник, титановый бак-кипятильник, микроволновая печь, шкаф для хранения продуктов и посуды. Гюльнара взяла поднос, поставила на него три глубокие чашки, засыпала в них овсяную кашу из пакетов и залила кипятком из кипятильника. Затем добавила к этому фрукты из холодильника, печенье и конфеты и принесла этот поднос в купе, где на трех полках лежали Микола, Егор и Вахтанг.

– Ребята, завтрак…

Но они не услышали ее – все трое уже спали точно так, как когда-то они спали на своих койках в общежитии летного училища.

Гюльнара стояла и смотрела на них – на Егора с его забинтованными, в шинах, руками, на повзрослевшего Вахтанга, на своего Миколу.

Затем она поставила поднос на столик, выключила свет в купе и ушла на свое рабочее место.

Ан-124 «Руслан» летел в Россию.

Глава 15

Разведя забинтованные руки, Егор голяком сидел на стуле под душем, Катя изо всех сил терла его намыленной мочалкой и смывала пену узкой, но мощной струей душевого массажа.

– Руки шире! Шире! – командовала она.

Потом Егор, одетый в свежую рубаху, сидел за кухонным столом, Катя кормила его с ложки овсяной кашей и поила апельсиновым соком.

А ночью, когда Егор спал, раскинув забинтованные руки, Катя сидела над ним на кровати и осторожно, только в касание, гладила его плечи ладонью. А он все-таки просыпался и пробовал схватить ее забинтованными руками, но охал от боли.

– Лежи, не двигайся! – приказывала она, смеясь, и, прижав его руки к кровати, сама набрасывалась на него жадно, трепетно и страстно…

Затем врачи сняли гипс, и Егор, делая утреннюю зарядку, пытался отжаться от пола, но руки давно ослабли, и он в бессилии садился на полу.

– К чертям! Все равно мне уже не летать!

– Нет, ты будешь летать! – настаивала Катя и наступала ему на ноги. – Давай качайся! Качайся, я сказала!

Егор, сидя на полу, принимался качать пресс. После этого он подтягивался на домашнем турнике, а Катя считала: «Три… четыре… Ну! Еще! Еще раз! Любить не буду!» Тут Егор спрыгивал с турникета и хватал ее, поднимал на руки и стискивал до боли:

– Будешь любить?

– Не буду! – кричала Катя, дрыгая в воздухе ногами. – Пока десять раз не подтянешься, не буду!

И чуть ли не силой выводила его на пробежку по зимнему лесу. А когда Егор, выдохшись, останавливался и, тяжело дыша, сгибался в пояснице, Катя, бегая вокруг него, кричала:

– Вперед! Ты мужик или кто? За мной!

И убегала вперед. Егор вынужденно бежал следом.

Три месяца спустя она привезла его в Москву на медкомиссию в Министерство гражданской авиации. Здесь целый консилиум именитых врачей и еще какие-то чины и начальники придирчиво рассматривали большие рентгеновские снимки его рук и грудной клетки. Егор, раздетый до пояса, стоял напротив их стола и ждал приговора. Сбоку, в углу комнаты сидела на стуле Катя, напряженная и одетая в парадную форму старшего лейтенанта МЧС.

Врачи, передавая друг другу снимки, негромко обменивались непонятными медицинскими терминами. Потом председатель комиссии поднял глаза на Егора:

– Ну, что вам сказать, молодой человек? У вас было ранение в грудь, и я вообще не знаю, как вас приняли в летное училище. А тут еще перелом обеих кистей…

– Но ведь все срослось! – не удержалась Катя.

– И что? – повернулся к ней председатель. – Кости-то ослаблены. Не дай бог, очередная нестандартная ситуация… Нет, мы не можем аттестовать его на пилота.

– Нет, можете! – вскочила Катя и подбежала к Егору: – Ложись! Ложись, я сказала! Отжимайся!

Егор послушно лег на пол и стал отжиматься.

– Нет! Одной рукой! – приказала Катя. – Одной!

Егор забросил правую руку за спину и стал отжиматься на одной левой.

– Сядьте на него! – приказала Катя председателю. – Садитесь!

– Да вы что?! – возмутился тот.

Тут Егор сменил руку, Катя села ему на спину, и Егор, держа Катю на спине, стал отжиматься на одной правой.

– Ну?! Вы видите? – гордо сказала Катя членам комиссии и подошла к их столу: – Есть среди вас хоть один летчик? А? Есть?

– Ну, есть… – отозвался один из них.

– Замечательно! – усмехнулась Катя. – Ложитесь! Ну! Ложитесь на пол и отжимайтесь, как он!

Члены комиссии рассмеялись, но Катя сказала:

– Нет, это не смешно! Я летчица! Я командир Ми-8, работаю в МЧС! Так вот я вам скажу: мы с вами летчики, а он – ас! Понимаете? Ас! Он спас машину, которая должна была разбиться! Потому что он летчик от бога! – И сменила тон на просительный: – Пожалуйста, пустите его в небо!

Члены комиссии переглянулись, и один из них вдруг сказал:

– Пилотом-инструктором я могу его взять…

Глава 16

Во дворе московского жилого дома игрушечный самолет, управляемый по радио, кружил над детской площадкой. Семилетний сын Марины и Вахтанга держал в руках пульт и заставлял самолет делать крутые виражи. Рядом с ним стояла пятилетняя девочка.

А из открытого окна квартиры на третьем этаже неслось знакомое:

 
Мы ангелы, парящие над миром,
Летящие по Млечному Пути!
Наш курс проложен огненным пунктиром,
И нам с него вовеки не сойти!
Оторвись от земли, оторвись
В ослепительно чистую высь!
Кто во сне никогда не летал,
Тот с рожденья от жизни отстал!
 

– А ты тоже летчиком будешь? – спросила пятилетняя девочка у сына Марины и Вахтанга…

– Я? Нет, конечно! – ответил он. – Я буду космонавтом.

И, нажав тумблер на пульте, «свечкой» отправил свой самолет круто в небо.

Эпилог

Ну, а если вы не верите в такой хеппи-энд, то вот вам документальное свидетельство.

Все персонажи этой повести написаны на основе реальных событий в жизни реальных людей. Российский Клуб женщин летных специальностей «Авиатрисса» существует с 1992 года и тесно сотрудничает с Федерацией авиационного спорта РФ, Международной организацией женщин-летчиц «99», Международной организацией женщин-вертолетчиц и Women in Aviation International. Члены этого клуба действительно водят вертолеты Ми-8 в авиаотрядах МЧС и МВД, почти все виды самолетов в многочисленных российских региональных авиакомпаниях, а также «Боинги», «Аэробусы» и «Русланы» в «Трансаэро», «Аэрофлоте» и компании «Волга-Днепр».

Автор желает им высоких полетов и мягких посадок.