Венедикт Ерофеев
Безутешный счастливчик
20 июня – С утра вызов в больничный каширский центр. Сборы, едем. Тут же вступительная беседа, направление, помещение в 3-ю палату. Вечером – забегает Нос. Короткий список того, что мне необходимо. Спасаюсь стрептоцидом. Первый укол кардиомина.
21 июня – Начало обследований. Уколы. Кровь, кровь, еще раз кровь. У невропатолога, у терапевта. Коротко заходит Нос. вечером. Начало амитриптилина.
24 июня – Продолжаются обследования: у окулиста. Рентген откладывается до послезавтра – тревожное ожидание, загадочное слабительное, клизмы и пр. При вливании глюкозы в постели – сердечный приступ. (Валокордин! Срочно!) Ир. Викторовна после отпуска.
25 июня – Обследования продолжаются. Капельница с утра. Потом – на электрокардиограмму. 6-й день уколов ‹нрзб.›, но давление не повышается. Неудача с ухо-горло-нос. Рефлекс выталкивания сильнее меня. Очищение чрева для 26 июня. (Марк Гринберг с чаем.)
26 июня – День, которого трепетал, – и с утра уже подымают для второго промывания чрева. Рентген, исследование печени и кишечника. Тут же – на капельницу. Чуть-чуть легче на душе: звоню к Г. Нос. Сообщаю новости, клянчу шоколадку. Понемножку начинаю читать (Лотман, В. Некрасов).
27 июня – Опять обследование. Глотаю мел в рентгеновском кабинете. Барий. Вернувшись, снова под капельницу. Вечером Г. Нос. в гостях: говорю, что получше. Любчикова с ромашками, черешней и помидор. Рассказывает, как Боря Сорокин выезжал во Владимир для чтения моей драмы, и с успехом. Вот и Боря Сор. с соками, компотами и пр. Довольно мило.
2 июля – Болезненно однообразно. Утром – в нервическом отчаянии и слабостях. Потом – двойная капельница. Потом – Г. Нос. с земляникой, черникой, клубникой. Мертво.
3 июля – То же. Весь в дрожаниях – потом двойная капельница. Чуть лучше. В гостях – Лён. Вечером – уже знакомства, и 5-й человек, меня знающий. (Корреспондент «Московского комсомольца» по телефону: «Вы знаете, кто здесь лежит?» и пр.)
4 июля – Как обычно. Судорожное утро, в ожидании капельницы вожделенной. И – спокоен. Коля Мельник. в гостях. Вечером – Галл. со своей Ольгой, клубника, черешня, земляника, почти весело. Вечером – почти исчезает чувство подавленности и несвободы. Переписываю Высоцкого.
5 июля – Уже почти нет утреннего синдрома, но тем ощутимее горло. Привычная укрепляющая капельница. И Нос. в гостях, снова клубника и пр. Я уже немного оживленнее и даже смешлив. Но – поднялся – дурно. Послезавтра сулят первую прогулку. Переписываю Высоцкого.
7 июля – В нумерах спокойно. Ожидаю Г. Нос. с И. Вас., вместо того – Нос. с Т. Вас. и Валерием Котовым. Земляника. Вялая беседа. Чуть позже – Тимак. с клубникой. Холодный июль продолжается. Неприкаянность. Джон Рид.
8 июля – По обыкновению: полупустое и холодное утро – завтрак – капельница дв. – обед – сон – Г. Нос. с земляникой и Ольгиными вишнями и абрикосами. Чтение все-таки идет. Мих. Геллер. «Машина и винтики».
9 июля – Все, как заведено. «О минувшем ни следа, о грядущем ни намека». Горло. Ожидание капельницы. Кап.-2. Сонный день. Гости. Ник. Мельник. и его Сергей. Сплю. Г. Нос. с термосом, клубника и пр. Чуть спустя – Лён и Леня Прудовский.
В июле поступают охлаждающие суждения о драме. Приятель Розы – плагиат «Кукушкиного гнезда». Знакомый Мельн. – этот человек внимательно смотрит программу «Время».
16 июля – Продолжение прежнего. Кап.-2. К вечеру два гостя – Тимак. и Г. Нос. Малая прогулка. Одушевляет одно: возврат к эротическим эмоциям и чтение записок 1984 г. – взволнован и Р.
25 июля – раннее опять пробуждение. Балуюсь Шукшиным. Снова кап.-2. И снова Г. Нос. в гостях. На этот выходной никакого отпуска. Холода.
27 июля – Совершенно свободен. Никаких отпусков. В 11 утра появляется Г. Бездна черной и красной смородины, клубники. Гуляем (сидим на скамье, прохлад.). Вечером – смотрю открытие фестиваля и снова спать.
28 июля – Остаюсь на Каширке. Дни проходят мгновенно. Сплю. Будят только для обеда, для ужина и прихода Нос.
29 июля – Если не считать стоматолога и получасового гуляния с Нос. – сплю весь день. И тем спасаюсь от горловых дел.
30 июля – То же самое. Сонно безмерно. И даже гостей нет. И прекрасно, что нет. Спать.
2 августа – Готовлюсь к отправке домой. На этот раз – один. Метро. У порога дома – столкновение с Нос. Телевидение и балконные цветы.
5 августа – Пытка бритьем. Возвращение в больницу. Стоматолог. И сплю весь день с маленькими паузами. Приезд Майковой с арбузом, малиной и пр.
7 августа – Последний раз у стоматолога. Теперь лимфатический узел – средоточие всей боли. Остается прежний лозунг: больше спать.
8 августа – Спать и спать. Верх бедствия – когда будят. Будят, пришла Г. Нос. Еще будят, пришла Алена Некрасова. Толки о переходе в институт ЛОРа. Ничего не известно. Горло прежнее.
15 августа – Как обычно, поднимаюсь с горлом и лимфоузлом. Вчерашнюю терапевтичку сменяет сегодняшний хирург. Договор с Ир. Викт. завтра с утра на онкологическое обследование. Спокоен.
16 августа – несмотря ни на что, совершенно спокоен. Готов к испытаниям в Бауманском диспансере. С Ир. Викт. едем. Палач лор. Пункции. Потом – операция с биопсией. Я выдержал, меня гладят по головке. Теперь все на месте, и И. Викт. может мне ничего не добавлять. Рак. Пришедшую вечером Г. Нос. взять меня на выходные. И. Викт. отговаривает. Остаюсь один.
17 августа – Последнее пробуждение на Каширке. С утра появление Г. Нос., и все-таки увозит меня домой. Там Любкина пол-литра и пр. Визиты. Тимак. Балашиха. Обе Андреевны. Там. Вас. Отдыхаю, и даже балашовская стрижка.
19 августа – Запоминающийся день. Преображение. К 9-и с Г. Нос. едем в Каширский центр для выписки. В последний раз в своей однопалате. И. Викт., прощаясь, смотрит с величайшим состраданием и жмет лапу. В онкологию. Очередь в 2518 каб. ‹Нрзб.› о том, что мне предстоит. Под действием всего этого – домой. Сразу в 1 ч. 45-минутную очередь за спиртным. И сообщить некому – от Гуд. до Ю. Р., все не отвечает. Боря Сор. Вермут, водка, подъем духа. Обзваниваем ближних. Даже бодро Еселиху. Тупой А. Некр. говорю, что здоров, как только можно.
20 августа – Преодолеваю себя утренними чаями с добавлением водки. Снова едем – на последнюю консультацию в онкологический центр. Лён. В очередях. Наконец – профессор Оголевцев, ждать полторы недели.
21 августа – Горловые тяжести утром. Чай с коньяком. Галл. с утра отправляет телеграмму к Р. Звонок из-под Москвы Ирины Якир. (дважды «Венечка, родненький» и пр.), обещает быть в субботу. В гостях – Балашова. Лён. Все-таки вечером на вызванном такси втроем – я, Г., Бал., – едем к луне на вечер записи голоса. Сопровский, Островский, Сапгир, Пригов, Попов, Величанский – чтение кусков из трагедии. На такси домой к часу.
24 августа – Суббота. Такая же постельная неподвижность весь день и ожидание. Чаи с малым коньяком. Таня Закк в гостях, болтушка, мимоходом о возможной помощи из Парижа. Тимак. Потом, к вечеру, стечение народов: Гудочки, Мельник. и Лера, Лазаревич. Впархивает и выпархивает Иринка с Майк. Все, прощаясь, целуют и некоторые крестят.
28 августа – С утра бесконечные звонки, и Нос. пропадает надолго, чтоб вторгнуться в самую сердцевину Блохинвальда.
29 августа – И сегодня не призыв. в клинику. Определенно – завтра. В полусне. Забегает и попадает Яна. Заезжает Т. Вас. – но как уезжает, не слышу, сплю. Ир. дежурит у постели. Поздно вечером – Ир. Викт. на своей машине, с башкирским медом. И снова сплю.
1 сентября – Воскресенье. Все надеются на вторник.
3 сентября – Пестро. Утром – госпитализация откладывается, может быть, завтра. Восстанавливаю силы чаями с капелью. Ожидаю в гости милую Ир. Як. Т. Вас., ночевавшая у нас, тоже принимает участие в беседах с Ир. Як. Несколько часов с Як. Прощается, обнимает, целует. «Венечка, родненький». Завтра она уезжает на месяц, обещает позванивать. Следующие гости: Ольга, подруга Нос., потом Роза. Звоню Ю., и Ю. соглашается приехать. Встречаю ее в 8 у остановки 76-го, но до того неожиданно вторгается компания Тани Закк и В. Мур. Встречаю Ю. в белом платье, в накидке. Дом – Ю. и Г. не здороваются. Три часа Ю. в кресле, я возлежу. Мне все лучше от крох коньяка. Постепенно все прощаются и уходят, Таня Закк подмигивает. Появление Ир. Леонт. Заскакивает к нам и Ю. на полминуты. Провожание Ю. растягивается до полуночи.
5 сентября – Вот оно. Уже рано будит звонок. Ерофеева везти на госпитализацию. Подъезжает Т. В. Едем вчетвером. У Каширской присоединяется Лён. Дух[19], и отказ от госпитализации. Г. Н. по всем инстанциям, даже с угрозами. Лён: «гордость русской литературы» и пр. Короче, приехать завтра к главному врачу Кондратову. Возвращение. Г. Нос. выскакивает на Новокузнецкой за мах. коньком. Дома – куча снотворных, и сплю весь вечер, ночь и утро. Пробуждение от боли в ушах.
6 сентября – На этот раз утро с сухими чаями. Ничего. Снова катим на Каширку. Беседа с Кондратовым, объяснительная, быть во вторник на перекомиссии. Втроем: я, Г. Нос. и И. Леонт., возвращение домой. Звонки отовсюду. Т. Вас. в гостях.
7 сентября – Итак, ждем до 10-го. Чаи с капелями.
10 сентября – В холодную жуть едем втроем (Г., Т. В.) на «перекомиссию», в которой даже не пришлось участвовать. Возврат – все холодные ветра в горло. И неизвестно, когда теперь госпитализация.
12 сентября – И вот – день госпитализации. Я и пробуждаюсь в несколько лучшем состоянии и обхожусь безкапельным чаем. Вызов. Яна Щедрина. Катим на Каширскую – окончательно. Т. В. уже там. Вселение на 23-й этаж, 7 палату. Первые обследования и беседы с достаточно милым врачом Олеговичем. Вечером первое посещение Г. Нос. с припасами. Звоню Гудочкам, звоню Р., Р. обещает быть назавтра, но «без никого» у меня.
13 сентября – Первое пробуждение в онкологической верхотуре. Анальгетики. В бегах. Моча. Эл-кардиограмма. В поисках радиоизотопно-диагностического отделения. Укол изот. Запись в библиотеку. Мимоходом читаю День поэзии.
16 сентября – тяжелое пробуждение, клянчу анальгетик. Получше. В бегах. Кровь на биохим. Рентген гортани. Г. Нос доставляет склянку бауманской биопсии. В гамма-кабинете радиоизотопной диагностики, неподвижен и долго распластан. Потом – лучше. Гости: Зайцев и Мишель с розами. Г. Нос. в настроен. О звонках Якирки.
17 сентября – несмотря ни на что, в утренних бегах. Рентген гр. клетки. Спирограф. Еще рентген. Дурно о моих легких. Вечером принимаю гостей – Ю. Р. с Т. Вас. Потом – Лён. Т. В. норовит свернуть разг. Лён намерен увести дам. Все трое удаляются. Хмурый кивок уходящей Р.
18 сентября – Гости начиная с полудня. И круглый день дожди. В полдень – Яна в белом халатике и Г. Нос. Запасают меня чаем. Малый сон. Тимак. Гудочек (без Гудчихи). Ирина Викт. с букетом гвоздик. Следом Марк Гринберг (без Люси). Следом Ник. Мельник. (без Леры). И – в довершение, когда мы курим на балконе с Ир. Викт. и мальчиками, подъезжает Таня Закк. Вечер с Таней Закк. И бега курить на черную лестницу.
Говорю Носовой 16 сентября: славная девка Татьяна Закк. Так и хочется погладить по головке. И не только по головке. И умирающий гладиатор шучу.
В больнице в гостях 18 сентября. Таня Закк: «Вы у нас в Париже классик». Рассказывает, что в дни книг-торг. ярмарки Анна, представительница от издательства «Галлимар», все-таки не поехала ко мне с Т. из трусости: классик. Да еще больной.
19 сентября – Вчерашних гостей было слишком много, ломота в черепе. Температура. Озноб. Свист ветров за окном, второе одеяло. В полдень Г. Нос. Говорю ей, чтоб всех отваживала от «похода» ко мне.
23 сентября – День, который мне казался потенциально суетным и тяжелым, оказался разгружающим. Утром – на компьютерную, потом в больничной очереди на рентген грудной клетки. В ожидании противной фиброскопии. И – решительная беседа с Олеговичем: никаких фиброскопий, операция послезавтра, и тут же врывается Г. Нос. Изготовление чаев и милые беседы.
24 сентября – День последних прощаний. Утром забегает безгранично обаятельная в белом Таня Ростовцева. Г. Нос., следом – сестры с уже ненужными подарками (пельмени, с икрой). Боря Сорокин. Т. Вас. и И. Вас. двигаюсь в путь под напором влетающих Л. Черных с Мельник., В. Мур. с Т. Закк. Довольно весело, и то и дело в бегах на черную лестницу, покурить. Порознь и стадами. Розы, астры и пр. Нам не делают нареканий. Уходы. Последний, перекрестив, Боря Сорокин.
25 сентября – Утро, маленькая дыба – в кабинете ультразвука – уколы – уколы – везут – высшая дыба. Потом – содрогания и бессонная ночь в реанимационной. Ужас не проходит.
26 сентября – В пелене. В крови, в соплях – на тележку – из реанимации везут в свою 7-ю палату. Через зал перевязок. Вот и гости. Гал., следом Яна. Гудчиха глядит с выражением сомучения.
27 сентября – Продолжительная борьба с удушьем и мокротами. Еще перевязка. – Г. везет в кресле. Сегодня Гудочек со всей возможной помощью. И – Ир. Леонт. в белом халатике, тихая дежурная. Вечером подымается температура, но Г. не позволят остаться.
28 сентября – Рано с утра – Г. Нос. Хвалюсь: сам ночью пил боржоми и пр. Улучшение состояния духа.
29 сентября – если б не это вековечное полуудушье.
30 сентября – Но пробуждаюсь от удуший. Весь день поменьше мокротных натисков, чем в 25–29-х. Галина с утра и до вечера с перерывами. Заглядывает Лидия Майкова. Часа два гостит Там. Вас.
1 октября – И солнце. На перевязке сообщают, что снятие зонда и швов 8-го числа. Гал. с утра. После перевязки легче дышать, больше сижу. Галина впервые сдает пост Ю. Р. Спокойно. Вечер с Ю. Р. И ненадолго в гостях Гринберг. Довольно оживленно.
2 октября – 7-й день после операции. Ветра за окном нагоняют обещанное на завтра бабье лето. Г. Носова. Впервые температура ниже 37 градусов. День перевязок. В гостях Ю. Гудочек. Чуть позже – Б. Сорокин. Вечером снова Г. Нос.
3 октября – Бабье лето. Снова дежурит Носова. Заезд Т. В. с носками и соками. Она говорит, что Р. будет только завтра. Нос. говорит, что Леонт. будет только в субботу. Лидия Майкова снова.
4 октября – Утреннее объявление об отмене уколов. Подготавливаюсь, что трубку снимут 8-го. Весь день чувствую себя бодро, если б не вечерняя коллизия хамки-медсестры. Гал. Нос. Потом Лён о своем на 6-е число намечаемом пиршестве. Яна. Потом – Зайцев с лекарствами. Спроваживаю Яну – тут же Ю. Р., оживленные диалоги, начало шалостей. Г. Нос поздно вечером. Г. Нос и Ю. Р. совместно дежурят и суетятся. Впервые.
5 октября – Утром снимают часть швов. Еще один страх меня покинул. Бреюсь и оживлен. Весь день тихо и уд-но. 10-й день после операции. Галл. Нос. утром и поздно вечером. Полтора часа Т. В., уже купившая билет на север. Горечь: начало болей в печени, умоляю Бога.
8 октября – Значит, день, как и предполагалось. Наконец снимают зонд из носа. И швы остальные. Первый глоток. Я – в восторге. И Г. Нос., подошедшая с утра, тоже. Пробую на вкус все подворачивающее под руку. Р. нет. Мур. будет только 10-го.
9 октября – Все туманы и теплынь за окном. Г. Нос. уже меньше забот, она гостит около 2-х часов, не более. Чтение – высвободилось время для этого – конкретики от А до Я. За этим занятием в 6 вечера меня застает в холле Ю. Р. Весело, но Р. мне не оч. нравится, она пришла, потому что ей позвонила Г. Нос. Т. В. очень коротко. В 7 вечера их изгоняют: провожаю до лифта.
Ты становишься болтливым, Ер., как всякий немой. Прекратить. 10 октября.
15 октября – Первая прогулка, хоть и мизерная. Г. Нос. появляется к полудню. На прогулке диво: Коломенское вдали, еще ромашки и клевер под ногами. Облучение все откладывается.
16 октября – Чередую Эйдельмана и Пушкина. Внизу: разметка у радиолога – теперь в ожидании долгих облучений. Сопряженное с ними долгое и сухое пребывание здесь. Весь вечер – борьба с мокротами.
18 октября – Вторую ночь мороз минус 21–23 градуса. Бесснежие. В полдень – Г. Нос. Сопровождает меня до 1-го облучения и уезжает на именины матушки. Ровная и спокойная настроенность. На несколько минут вечером забегает Ир. Як. Приносит письменные принадлежности, уезжает на 10 дней на Украину. Весь день один. Тишина. «Портреты в колючих рамах» В. Делоне. 9-й день нет Ю. Р. (?).
21 октября – Понедельничная суета, солнечная столица сверху. Второе облучение. «Багровый остров» Булгакова. Вечерние гости: Гал. и Яна. С розой, с примусом и пр. Возвращение к прежнему смеху. Приготовление ко дню рождения: когда? где? решение завтра сделать разведочную вылазку в сторону Коломенского. В связи с днем рождения звонили все, от Седак. до Епифана.
22 октября – Намеченное первое большое гуляние не состоялось: сложности с пластиковой трубкой. Дважды Г. Нос. В раздражении решаю отменить все дни рождения. Однако раздражение скоропреходяще. «Зойкина квартира» Булгакова. Эйдельман продолжает душить Павла. Кинофильм «Выстрел в тумане», 1963 г.
23 октября – Вечернее гуляние состоялось, но вот еще маленький удар: рука во время гуляния немилосердно ноет и вынуждает прекратить и возвратиться: никаких именин. Добиваю «Грань веков» Эйдельмана. Чудо. В гостях, и ненадолго только Г. Нос. Ровно 2 недели, как нет Ю. Р.
24 октября – Утром, сонный, отмечаю день рождения черным кофе с шоколадно-коньячными колечками. И трогает даже «Девушка без адреса». И полпятого первый появившийся – Епифан. Неузнаваем. Следом – Гринберг. Потом – Г. Нос. Я – только мал. 40 граммов чего-то заморского. Оживленно, мило. И поздно, почти в 11 вечера, – врывается с пятью розами Яна. Много приветов отовсюду.
25 октября – Опять час ожидания облучения. Тянет в сон. Будит Г. Нос. в 5 – ехать домой. Нехотя собираюсь, едем. Впервые после 12 сентября. Флотская. Московская особая с чаем. Гости: Мур. и Таня Закк. Веселый вечер. Первая проба курить.
26 октября – Пробуждение раннее у себя дома. Тревожно. Понемногу успокаиваюсь бальзамом с чаями. Ирина. Короткий визит Яны. Короткий визит Тимака, Еселиха. С Г. прогулка по солнцу – в магазин, коньяк. Вчетвером едем. И вот снова Каширская, ВОНЦ. Я, Г. Нос., Ир. Л. Здесь были за мое отсутствие 2–3 человека. Остаюсь один. Кроха – коньяк., и спать без снотворного. Назавтра сулят начало зимы.
С 25 сентября. Пара изо рта у меня нету. В сущности, с 25 сентября я сколько угодно могу дышать на зеркальце. Не потемнеет. Но это не значит… etc.
Зеркальце – страшновато, но чепуха. А вот как я теперь буду (с) пива пену сдувать? 18 октября.
Спектакль в Брюсселе d’apres V. Erofeiev (то есть по мотивам В. Ерофеева).
Вот еще что обнаружил 15 октября. Самый больной жест теперь для моей руки – жест поднесения ко рту стакана.
Я – сторонник труда безударного.
Все откладываю письмо: 1) Зимачихе, 2) Гущиной Т. В., 3) Рунихе. На ноябрь.
1 ноября. Гал. сообщает о беседе с полячкой Ольгой. Та говорит, что организует в Польше посильную помощь, что многие откликнутся, узнав, для кого она назначена.
И медсестры бегают, как мурашки.
27 октября – Возврат к обычной каширской жизни. Нет, случайно обнаруживаю в шкафу 6 баночек голл-мюнх., дар не заставшего меня Александ. 5 из них уговариваю. В гостях Марк Фрейдкин с исполинскими грушами и театральными пародиями. Потом – Ирина Л. с харчами из Флотской. Потом – супруги Величанские (впервые). Весело – их сменяет Гудочек. Мажорен до исхода дня. Поздняя Гал. Нос.
28 октября – начинается привычноколейность: на рентген – еще на рентген – обход – на облучение, 7-е. Последняя мюнх. Баночка, и конец именин. Г. Нос. в гостях ненадолго. Чуть позже – Майкова с желтыми хризантемами и 4-мя экз. Проверяю и правлю. За окном – снежные бураны.
29 октября – Прежняя зима со свистом и метелями. Остываю к чтению. Все нехотя: и Пушкин, и Булгаков, и полковник Румянцев. Настроения мирные, и абсолютно спокоен.
1 ноября – Туманы, иногда с дождем. Ровно 2 часа в очереди на облучение (теперь двустороннее). Не читается, не пишется – дремлется. Г. Нос. будит вечером. Кофейничаем. Чуть позже – Нина Фрол. с гостинцами. Часовая беседа (Г. Нос о Ю.: «Она сказала, что кризисный период прошел и она больше здесь не нужна»).
Очень мило. Выдается справка 21 октября. Дана в том, что гр. Ерофеев В. В. находится на лечении. 25/09-85 г. оперирован – резекция гортаноглотки.
Только 30 октября узнаю, что со мной заняты гамма-терапией.
31 октября мой львовский сосед читает «Петушки» по-польски. Итог: «Д-да-а-а… Я никогда не читал ничего подобного… Неудивительно, что ее перевели на столько языков». И пр.
2 ноября – Двухдневный антракт с облучением. Маленький страх: не сужает ли горло начавшее вчера двупольное и т. д.? Спокойно и противоборствую. Телевидение от «Front ohne Gnade»[20] до «Потерянной экспедиции». Чтение последних стихов П., Пулковского меридиана, и реляции Румянцева, и Ницше. Впервые за 52 дня обитания в ВОНЦе – ни одного визитера. Непривычно. Наедине с бедствием. R.
И уж конечно, никаких шуток с безмолвными звонками. Да и противно. Ни в одном году не было такой прочной, выношенной неприязни и отвращения к Рун. За вычетом нескольких дней.
4 ноября – Худо: с утра подселяют безобразного соседа. Еще скверность: три с половиной часа в очереди на облучение. Все переношу стоически. Но – ни обходов, ни прогулок, ни логопедов, ни библиотек. Вечером Г. Нос. Весь день с Вересаевым. «П‹ушкин› в ж‹изни›». Вечерний визит трех девчонок, Маши Фоминой и Ко. Мило и весело. «В Ленинграде вас еще больше чтят, чем в Москве», «Спасибо за то, что хорошо выглядите» и пр. Целуют и упархивают. Хризантемы.
5 ноября – Назначена первая ноябрьская прогулка. Второй день без дождей и с солнечными пятнами. Г. Нос. в 11 – час гуляний по замерзшим лужам. И тут же – на облучение – и спать – просыпаюсь к самому вечернему приезду Нос. и Балашихи. Бал. Впервые. 100 г ликера с соками. Славно. Шоколад. Гораций. Планы вылазки 7 ноября на берег Москвы. После их ухода – падение бодрости.
9 ноября – ровно месяц, как нет Рун. Безцветнейшее из существ. И презренна.
Если враг не издается – его уничтожают.
Пишу 9 ноября, наконец, письмо к Т. В.: «Не унывай. И, пользуясь долготою зимы, расширяй свои познания, безграмотная».
Опять уединяюсь: письма, наконец к Т. В. на север, к Зимак., в Кировск. О себе и о Вен. – младшем. И набрасываю короткое письмо к польской переводчице.
14 ноября – Шестидневка облучения длится. Прибавились новые озабоченности: ожидание «выпускных» проверок на будущей неделе. И 25-го ВТЭК. Значит, заточение продлевается до 25-го.
15 ноября – Пятница до обеда – дремотно. Потом беготня по разметкам, вестибюлям. 20-е облучение. Осталось 5. Дремлю – будят гости. О. Седак (впервые) и Марк. Фр. Не совсем ловко с ними. Позднее пришедший Лазаревич – уже веселее. И Г. Нос.
18 ноября – Начало последней башенной недели. В самом деле – начинаются обследования. Сегодня чудом избегаю их – оттяжкой вызова на облучение. Потом – спал. Потом – неприкаян. И – никого в гостях. Вечером нет охоты смотреть никаких «Евг. Гранде», спать.
19 ноября – Четвертый день подлинной и окончательной зимы. Облучение и болезненные пункции в смотровой.
На занятиях логопедией с Р. 20 ноября четче всего получается «сука», «проблядь», «блядюга» и пр.
21 ноября – Наблюдаю за Женевой и окончанием диалогов. Где пресс-конференция президента?
Поздно вечером слушаем с Мир. Ил. его приемник на волне 46. В самом деле – ровно в 22:30 начало передачи о «Петушках». Читают (едут), в районе Павловопосадской глуши.
Ребятишки пытаются определить, чем вызвано чтение именно в эти дни: антиалкогольная кампания в России, Женевская встреча лидеров, моя горловая болезнь или продвижение «Шагов командора».
21 ноября – Мирон сообщает о приезде Тани с гостинцами из Парижа.
22 ноября – Последний лечебный день в ВОНЦ. Долгое ожидание ультразвука. Потом – сломя голову – на последнее облучение. Обед и сон. Будят запиской от Тани. Потом – вторжение пьяных Зайцева, Мишеля и Жанны. Вечер с коньяком и славянским пивом. Превосходно. Г. Нос., мелькнув в полдень без меня, более не появляется. С Мироном Ил. Слушаем в 22:30–23:00 продолжение «Петушков», до Воиново. Трудно уснуть.
По радио 23 ноября – «Даже в самые черные дни сталинизма из сердца русских писателей не исходило такой безнадежной и трагичной ноты» и т. д. Во вступлении – о том, как восприняли впервые: несоответствие «Венедикт» и крестьянская фамилия «Ерофеев».
23 ноября – Порожняя суббота, предпоследний день на башне. Маленькое нездоровье и отсутствие живости, звоню к Г. Нос. с Мироном. Дремлю. Почти в 5 – Нос. Прекрасно. Коньяк и кофе. И тут же Ир. Леонт. Вечеринка. Г. Нос. уходит с разгрузкою. Ир. Л. остается. Я – нейтрален. Провожаю до лифта, мило, цел. Bis morgen. В 22:30 под смесь компота с коньяк. – слушаю свои «Петушки»… от Крутое почти до 105 км. Не спится и крепость духа, и желание возобновить «Мишеля Каплана».
24 ноября – Воскресенье на башне ВОНЦа. Пустоты и дремоты. Ир. Л. нет. Лидия Майкова с цветами и 2-мя червонцами за экз. И Гал. Нос. Смущенная звонками, не остается слушать по «Свободе» «Москва – Петушки». Я слушаю с 22:30 до 23:00. О 113 км. Крошечная бессонница. Последняя ночь.
25 ноября – Последний день на башне ВОНЦа. Спокойно изготовлен. Мгновенная ВТЭК – вторая группа.
26 ноября – И впервые пробуждаюсь у себя дома. Пиво, конечно, необходимо. С Нос. первая прогулка в наш магазин. 3 пива. Яна в гостях. Я. и Г. заняты бурным передвижением мебели в доме – я, для противовеса, собираю всю посуду. Никогда не сдавал на такую сумму – 13 рублей. 2 сухих. Ркацители, 2 сухих венгерского. Мур. и Таня Закк. Прелестно. Еще вечеринка. Т. З. баснословная, и о Париже.
Нынче должны закончить чтение «Москва – Петушки» и дать что-нибудь вроде маленького послесловия.
Париж. Импрессии Тани Закк. ‹Нрзб.› пьесу не печатает. Макс‹имов›, превозмогая свою неблагосклонность ко мне, все-таки согласился. Оттеснен и вытеснен Вася Аксенов. Больше всего восторгов у Нат. Горбаневской: не то что из лучших ХХ века, а прямо тут же вслед за Александром Сергеевичем и пр., и пр.
Хучь бы четыре часа подряд побить едыну.
И вообще, что значит «последнее слово». Мы живем в мире, где следует произносить слова так, будто они – последние. Остальные слова – не в счет.
О, какая дурная шутка: раковая шейка.
Отчасти – да. Но весь я не свихнусь.
Молод еще господь со мной спорить-то.
1986
9 января – В полдень, сквозь буран, все с тем же надорванным сердцем – сквозь магазин (пива нет) – на почту (письма нет). На Флотскую – сухого нет. Сквозь буран же – на Петрозаводскую, и вот у меня 2 сухих. Приклеиваюсь к столу, но первого вчерашнего порыва уже нет. Отъединен решительно, заявляю, чтоб ко мне не входили ни 3-летки, ни 25-летние. И снова ложусь спать, трясясь от слез.
К Лёну или еще кому-нибудь за кавказскими тостами, чтобы в «Фанни» их ослабоумить и обессмыслить до пределов.
При таких образах жизни, при таких модусах вивенди – как бы мне к весне живота не решиться.
11 января – В основном преодолел декабрьско-январскую запойную полосу, и состояние духа выравнивается до степеней теперь возможного.
12 января – Унылая канцелярская работа с бумагами, безвдохновенно. Начал 8-го с порыва, 9-е и 11-е пропущены, несколько строчек 10-го, достаточно строчек 12-го. Но все не то. Во всем все не то. Спокойствие. Завтра я должен шлепнуть, чего бы это ни стоило.
2 приглашения
1 из филфака Парижского университета.
1 из Сорбоннского центра онкологии.
Зав. кафедрой славистики.
Старший хирург-клиницист Сорбоннского центра.
Может, вставит искусственную гортань.
К анкете чрезвычайно придирчивы.
Я написал: не менял.
Они поправили: не изменял.
Степень родства: ближе некуда.
Голоса лишен.
А филология об этом и не подозревает.
Они в этом нашли чего-то манифестальное. И решили сунуть вперед.
Я купил (7) рубашек
(жалко носить)
Хотел купить и 8-ю,
Но подумал: зачем?
Все равно в этом году умирать. И слеза с полкило.
Утром 24-го было 5–7 длительных звонков. Но я не подходил.
А – если б я подошел – постучал.
Напротив того, раньше мы переписывались 1 раз в 4 месяца, теперь 4 раза в месяц (после ноября 85-го).
А в Париже бормотуха дешевле трамвайного билета, дешевле минеральной воды.
А знакомых больше, чем в Москве.
6 апр. – Воскр. Отмечаем первый пенсион. И жаль, что нельзя побольше положить в сберк.
18 апр. – День визита Paris – Алекс. Вот и сообщ., что вызовы в П. давно уже высланы и только что получены. Завтра мне их привезут. Ну что ж, спокойствие и «поразмыслить». «Мертвый сезон по тел.». Почти начало лета.
Какие чернобыльские пошли анекдотцы: «Мирный атом в каждый дом». «Какая самая широкая река на Украине? Днепр. Нет. Припять. Редкая птица долетит до ее середины». И т. д.
Погулять по Булонскому лесу.
2 мая – Лето кончилось. Трагедия длится: ни в одном магазине нет ничего, кроме дорогих коньяков. В гостях носовская подружка Валентина. Решаются: на ура ехать в центр в поисках спиртного. И возвращаются – проклятия – с початым венгерским шампанским (2). 2-го или 3-го в гостях Саня Пирогов с крохами самогона. Звонит Тих.: зовет в деревню. Невозможно. «Потом».
6 мая – Рано проснувшись, занят Библией и пр. Мысль: куда же я без пиджака. Снимаю 80 р. в надежде купить пиджак и часы. Галине, принесшей 1 дорогое сухое и 3 пива, говорю: сухое выпью, только после покупки пиджака. Едем. Неудача в «Руслане» (Смоленская пл.). Снова едем. Неудача на Новослободской («Богатырь»). Едем с двумя пересадками в Богатырь на просп. Мира – тоже ничего. Пустые возвращаемся. Но самочувствие ровное, и сегодня впервые увидел на балконе 7 первых проклюнувшихся (в ряду маков и васильков). И сегодня теплее: доходит до +11º. Отличное вино.
15 мая – Нос. утром говорит, что сегодня в 2 часа непременно должны быть Якирка и финн. Глотаю корвалол и слабую брагу. В самом деле – финн, и умнейший. Бегу за маленькими коньячками и пивом. Чокаемся. Он сообщает о том, что в Финляндии идет перевод «Пет.» «самым лучшим переводчиком». Что призыв к печатанию меня в Финляндии звучал в улич. печати. Что пьеса – лучшее, что он читал за послед. 5 лет. А «Пет.» – лучшее литерат. произвед. 70-х годов. Цитирует статью обо мне в Лит. энциклопедии США. Очень приятно.
31 мая. Субб. День окончат. сдачи документов в Париж.
Мне 5-го числа принесли пенсию в 12 часов. В 14:30 она кончилась. Июнь 86-го.
8–9/VII. 8-го звонок ликующего Лёна. Завтра под окном у нас будет стоять машина и отвезет в Переделкино. Остальное стерлось.
9/VII. В самом деле, машина под окном (чуть вина). За рулем Саня Рабинович. День знакомства с Беллой. Сквозь всех сопровожд‹ающих› ее и меня – порывистый жест-бросок. Славная. Громадная гостиная, куча шкаликов. Она, по примеру Ирины Якир, спроваживает кого-то ‹из› меж нами сидящих мужиков. Теперь уже весь вечер локоть в локоть, уже весь вечер коленка в коленку. Всё о любви, о сожалении о том, что не довелось встретиться прежде. Как я хотела вас видеть. И эта штука совсем не портит вашу красоту и пр. и пр. Чтение пьесы по магнитоф. Мне Беллой поставлены розы, и тосты, тосты.
