Татьяна Черданцева
Никогда не уходи

Никогда не уходи. История 5

Предисловие

Человек такое существо, что даже в городской суете ему может быть скучно, а в толпе одиноко. А как известно, одиночество – это страшный враг. Оно коверкает и гнёт человека, как сиротливое дерево на ветру…

И вот уже люди воюют: с соседями на улице, с другими странами, а то и с другими планетами! И даже с самими собой! И всё для того, чтобы не быть одинокими.

Спросите: «Почему воюют?»

Всем известно, что настоящую дружбу или любовь нельзя купить… Но только каждому человеку обязательно надо проверить эту истину на себе. Вдруг, будет исключение? Вдруг, полюбят за то, что всех побил, победил? Или за красивые наряды и яркий макияж, ведь красота спасёт мир? А может, полюбят за то, что не такой, как все? Или, наоборот, за то, что ничем от этих «всех» не отличаешься?

Сколько же ошибок совершишь, пока докажешь себе, что дважды два как ни крути четыре. И поймёшь, что настоящая любовь бескорыстна, как солнце, и её, также как солнце, иногда закрывают тучи.

Наша планета очень красивая. Бòльшая часть её покрыта бескрайними зелёными лесами с цветочными полянами. Много лугов с высокой сочной травой. Широкие синие реки. Холмы, горы. Зимой мягкие перины снега. Летом – ласковое солнце. Самый настоящий рай! Живи и радуйся! Но…

Из-за жестоких войн на нашей планете людей осталось мало, поэтому и городов совсем немного. Все в основном живут в деревнях и посёлках.

В одном из таких посёлков и случилась история, которую я хочу рассказать.

Глава 1

Мне тогда было шесть лет. Моя мама работала поваром в местном детском саду. Папа ездил на работу в Большой город, он изобретал сигнализации. «В Большом городе много преступников из-за того, что там очень скучно, – говорила бабушка. – В городах после работы нечем заняться, вот люди и ищут себе приключений».

Бабушка работала нянечкой, так она говорила, но я сама до этого лета ходила в садик и там её ни разу не видела. Маму видела, а бабушку – нет! На мой вопрос бабушка отвечала, что нехорошо подвергать сомнению слова старших. Моей бабушке можно было всё простить – она интересно рассказывала сказки и вообще любила возиться с ребятнёй, с ней не соскучишься! Она любила готовить что-нибудь вкусненькое и угощать гостей. Поэтому, когда бабушка была дома, два соседских мальчишки – Стяк и Хнак, мои ровесники – засиживались у нас. Их родители возвращались домой поздно вечером.

Как-то раз соседская бабуся – известная сплетница – спросила у меня:

– Роуз, ты уже выбрала, кто из двоих кавалеров тебе больше нравится?!

Рядом стояла её внучка, Модница – тоже моя ровесница – и обе они так ехидно захихикали!

Я, конечно, не могла отлупить бабусю Модницы, поэтому Модница получила за двоих. Меня наказали. Но на следующий день Модница и её бабуся распустили сплетню по всему посёлку, что у меня два жениха, и меня стали дразнить. Я опять подралась с Модницей и вечером, стоя в углу коленями на горохе, со слезами просила родителей переехать из этого дурацкого посёлка.

Весь следующий день я одна бродила по улице. Увидев меня, девчонки шептались, показывали языки и убегали. И, спрятавшись во дворе, дразнили. Громче всех кричала Модница:

– Посмотрите, девчонке всего шесть лет, а она уже замуж собралась!

Другие подхватывали:

– Слыхали вы про девочку и про её мечту?! Не надо ей игрушек! Купите ей фату!

Яростно пнув ворота, я стала кидаться камнями, нечаянно попала в окно и вечером опять отстояла в углу. А самое обидное, что бабуся Модницы видела, как было дело, но сказала, будто я просто так, из хулиганства, разбила им стекло!

Всю ночь родители и бабушка спорили. Мама говорила, что ей надоело брать меня с собой на работу и вообще ребёнку нужен присмотр. Иначе из хулиганки ребёнок вырастет в бандитку!

Утром бабушка с грустной улыбкой сказала, что решила уйти на заслуженную пенсию, чтобы больше уделять мне времени. Правда, ей жаль оставлять любимую работу, ведь она там нужна, особенно в последнее время, когда в приюте появился ребёнок, с которым никто не знает, что делать.

А вечером бабушка вернулась всё с той же грустной улыбкой и сказала, что уволилась. И на следующий день взялась за моё воспитание – я целый день помогала ей по дому. К концу дня, когда жара спала, вышли в огород. Велев мне полоть грядки, бабушка ушла готовить ужин.

С улицы доносились весёлые ребячьи голоса. Всё вокруг радовалось жизни. Над цветочной клумбой порхали нарядные бабочки. Они, словно подружки, хвалились, у кого наряднее платье. Летнее солнце слепило глаза.

Я, жмурясь, посмотрела на небо. Там, очень высоко, летали какие-то птицы.

– Хорошо им там. А мне так плохо… Вот оно, одиночество… – начала размышлять я вслух, тяжело и горестно вздыхая. – Другие знакомятся с одиночеством, став взрослыми, а я уже сейчас, в шесть лет… – Пополов немного, достала из кармана мелок, подошла к забору и стала рисовать. – Теперь всю свою жизнь… – при слове «жизнь» в глазах защипало, – …буду смотреть, как играют другие дети… – к горлу подступил комок, и голос стал срываться, – …а сама буду всю жизнь… – при втором слове «жизнь» большими горько-солёными каплями потекли слёзы, – …протирать пыль, мыть пол и полоть грядки… Грядки самые противные!.. И я – одна-одинёшенька…

Позади послышался звук, как от взмахов крыльями, но я не обратила внимания, ведь у меня были слишком важные размышления, чтобы отвлекаться на пустяки.

– А эти, друзья называются! И почему меня дразнят, а их нет?! С ними играют, а со мной нет! Эти соседские мальчишки, из-за которых меня дразнят – просто трусы! Конечно, если они за меня заступятся, их тоже станут дразнить!.. Нет у меня друзей! Есть только одно одиночество!

– Ты красиво рисуешь, – услышала я вдруг чей-то голос.

Я быстро вытерла слёзы и резко обернулась, решив прогнать незваного гостя, и застыла с открытым ртом. Передо мной стоял незнакомый мальчик примерно одного со мной возраста. У него были красивые зелёные глаза, строгие чёрные брови, непослушные светлые густые волосы, заразительная добрая улыбка. Из одежды – только потёртые шорты. А за спиной – большие белые крылья!

– Т… т… ты ангел? – еле выговорила я шёпотом, глядя на незнакомца во все глаза.

– Ангел? Не знаю такого, – мальчик подошёл ближе. – Я тут искал одного человека и увидел, как ты делаешь лабиринт в траве. Это очень тяжело. Меня так однажды наказывали, – с этими словами незнакомец деловито стал выдирать овощи вместе с сорняками.

– Что ты делаешь?

– Тебе, такой маленькой и хрупкой, одной не справиться. Я решил помочь.

И тут с истошными криками и с метлой прибежала бабушка.

– Ах ты, ирод проклятый! – закричала она.

– Ой, нашлась! – обрадовался мальчик.

– Сейчас я тебе покажу «нашлась»! Сейчас я тебе покажу, как мой огород портить! – с этими словами бабушка хотела ударить «ирода» по ногам, но тот ловко перепрыгнул через метлу. – Ах, та-ак!

И началась по огороду погоня! Бабушка в сбившемся набок платке, с метлой наперевес, ругаясь и перепрыгивая через грядки, гонялась за «проклятым иродом», который подпускал её совсем близко, но в самый последний момент, смеясь, ловко уворачивался и, взмахнув крыльями, взлетал вверх!

Я сначала с удивлением наблюдала за ними, потом, забыв обо всём на свете, покатывалась со смеху, глядя, как бабушка, сменив тактику, делает вид, что смотрит в другую сторону, обмахиваясь метлой, словно веером, и что-то напевая, незаметно подкрадывается. Но её план провалился!

– Так нечестно! – топнула ногой бабушка, но по её тону и весёлым глазам было понятно, что сердится она не по-настоящему. – Сейчас же спускайся! Так! А теперь подойди, я надеру тебе уши!

Мальчик подошёл, но едва бабушка протянула руки, чтобы схватить его, он перелетел через бочку с водой и поленницу дров. Задремавшая на поленнице кошка в ужасе бросилась прочь и, чуть не угодив в бочку с водой, приземлилась бабушке под ноги. Запнувшись, бабушка упала на цветочную грядку. Мальчик тут же подбежал к ней и тронул за плечо.

– Бабушка, что с вами?

Мы вдвоём помогли ей подняться.

– Ох! Ох! Идёмте в дом. Давно я так не бегала. Запалилась совсем! Роуз, познакомься, это Шмель. Шмель, это моя внучка Роуз.

– Очень приятно, – вежливо ответил мальчик, взглянув на меня своими замечательными ярко-зелёными глазами.

«Наверное, – подумала я, – когда он летал по небу, то подружился с солнышком и это оно подарило ему пару лучиков для глаз, поэтому они такие яркие!»

– Шмель, как тебе разрешили сюда прилететь? – спросила бабушка уже дома, она ставила чайник на плиту.

Шмель в этот момент с интересом разглядывал мои картинки на стенах и нечаянно задел крылом вазу на столе. Бабушка вскрикнула, но мальчик, мгновенно повернувшись, поймал вазу у самого пола и поставил её на полку.

– Я сказал, что хочу вас найти и позвать обратно.

Он увидел альбом и фломастеры и сел за стол рисовать.

Бабушка налила всем чаю и достала сладости.

– Я не могу вернуться. Мне надо присматривать за внучкой. Роуз, ты что всё молчишь?

– Бабушка, ведь у тебя нет крыльев. Как же ты забиралась на небо?

– А зачем мне на небо? – удивилась бабушка. – Рановато ещё…

– Но ведь ты работала у ангелов?

– У ангелов? Хм…

– А кто такие ангелы? – спросил Шмель.

Ему уже наскучило рисовать, и он пошёл в зал.

– Ангелы… Хм… Это выдуманные персонажи сказок. На самом деле их не существует.

Ничего не понимая, я взглянула на нашего гостя, потом снова на бабушку.

– А кто тогда он? – спросила я шёпотом, кивнув в сторону зала, где Шмель снял со стены прапрадедовскую шашку, вытащил её из ножен, осмотрел со всех сторон и стал размахивать, сражаясь с воображаемыми врагами.

– А он…

В зале что-то звякнуло. Бабушка кинулась туда и всплеснула руками. Стеклянная рамка с маминым портретом лежала разбитая на полу. Шмель собирал осколки, и на осколках уже была его кровь.

Обработав ему раны и убрав стекло, бабушка усадила нас за стол и стала рассказывать сказки.

Через некоторое время с работы пришли мои родители. Отец словно вдруг сам превратился в ребёнка, он, с интересом разглядывая крылья нашего гостя, задал тот же вопрос что и я:

– Кто он, наш гость? Ангел?

Мама почему-то рассердилась, нахмурилась и ушла в огород, но через минуту вернулась, красная от гнева.

– Кто… Кто… Кто всё это сделал?!

Мы вышли в огород, и мама, указывая на грядки, стала громко причитать.

И тут я заметила бабусю Модницы, гостившую у соседки. Услышав у нас шум и крик, она, согнувшись в три погибели, чтобы её не заметили, подкралась к забору и стала подглядывать.

– Это я сделал. И рамку вашу шашкой разбил, – честно признался наш гость. – Я нечаянно.

Мама приложила руки к вискам и продолжила громко сокрушаться. Бабушка стала поднимать помятые цветы. Я набрала в маленькое ведёрко воды. Отец принёс две лопаты, одну вручил Шмелю.

– Вот тебе другое оружие! Покажи, как ты им владеешь!

Наш гость взял лопату, осмотрел её.

– Это доисторическое копьё странной формы. Оно не сломается?

– Не сломается! – оптимистично заверил его мой отец.

Шмель размахнулся и со всей силы метнул лопату. Та вонзилась в старый забор, который, не выдержав, упал прямо на любопытную бабусю. Все на секунду замерли, даже мама перестала причитать. И тут послышался визг бабуси:

– А-а-а! Убили-и!! Завалили-и!!

Все кинулись ей на помощь. Выбравшись из-под забора, охая, бабуся Модницы перевела дух. И вдруг, подскочив к нашему гостю, ударила его по лицу.

– Мерзкий хулиган!!

Я, всё ещё державшая ведёрко, плеснула в неё водой.

– Не смейте его бить!

На этот раз закричали одновременно и бабуся, и моя мама. Шмель, схватив меня за руку, кинулся на улицу. Мы спрятались за толстым деревом около дома Модницы.

– Шмель, разве ты не знаешь, что такое лопата?

– Твой отец сказал – оружие.

– Разве твои родители…

– Родители!.. У меня есть учителя и нянечки!

– А где мама и папа?

Лучики в его глазах вдруг затуманились. Шмель нахмурился и отвернулся.

– Не знаю. Нам об этом не говорят.

Я подошла к нему и заметила на его щеке царапины, видимо, от бабусиных ногтей.

– Больно?

– Ерунда!

– Бабушка говорит: «Чтобы скорее зажило, надо поцеловать».

Привстав на цыпочки, я поцеловала его в щёку. Он покраснел. Я вдруг тоже покраснела и, отвернувшись, увидела в окне Модницу, севшую ужинать.

Увидев, что за окном творится, Модница открыла рот и так вытаращила глаза, что её мать, решив, что дочь подавилась, стала стучать её по спине.

Вдруг, с неба послышался свист. Те птицы, которых я видела днём, оказались крылатыми мальчиками и девочками. Они спустились ниже и засвистели, замахали руками.

– Мне пора, – сказал Шмель, широко расправил огромные крылья и взлетел, подняв с дороги пыль.

Из дома выбежала Модница вместе с матерью. А крылатые дети поднялись высоко в алое от заката небо и полетели в сторону леса.

Ночью я никак не могла уснуть и слышала, как бабушка и мама спорят на кухне.

– Мало нам одной хулиганки, так ты этого… этого разрушителя привела! За один день он столько бед натворил, сколько нам всем и за неделю не исправить!

– Шмель очень хороший мальчик…

– Да?! А это не про него ты сама говорила, что никто в приюте не знает, что с ним делать?! Он хулиган!

– Вспомни себя в детстве! – возразила бабушка. – Не все люди одинаковые! Не все могут жить, подчиняясь строгой дисциплине и делая только то, что прикажут!

– Да, – вмешался отец. – Я заметил – у него добрые глаза. Он не со зла всё сделал. Просто его приют с военным уклоном. Пусть приходит. Я объясню ему, что оружие бывает и мирным.

Глава 2

Весь следующий день я приставала к бабушке с вопросами, а она никак не хотела на них отвечать.

– Бабушка, где живёт Шмель? Что такое «приют»? Где его родители? Почему у него есть крылья, а у меня нет? Почему его учителя такие глупые: сказали, что такое копьё, а что такое лопата – не сказали?

Бабушка, окончив все домашние дела, села за стол пить чай.

– Уф! Ты бы лучше на улице с друзьями поиграла.

– Не хочу я с ними играть! Не интересно мне с ними!

– Почему?

Вдруг, с огорода донеслось блеяние козы. Я прислушалась. Блеяние повторилось, затем хрюканье и недовольное гусиное гоготание.

– Погуляла бы пошла, – продолжала бабушка, – вон погода какая солнечная…

Она взглянула в окно и замолчала. И, поставив кружку с чаем мимо стола… вылезла в окно!

Я подбежала посмотреть. А в огороде у нас такое творилось! Поросята, козы, гуси, куры и даже телёнок ели, клевали, щипали, бодали и подкапывали наш огород!

Перепуганная кошка забралась на скворечник и оттуда наблюдала за этим бедствием.

Бабушка, опять вооружившись метлой, вступила в бой с многочисленным неприятелем. Я, схватив веник, последовала было за бабушкой в окно, но у окна уже стояла коза с длинными острыми рогами и самозабвенно жевала цветы.

Выбежав во двор, я столкнулась со Шмелём. Он капустным листом заманивал к нам во двор корову.

Корова громко замычала и пошла в открытую дверь дома. Я, взвизгнув, отскочила.

– Стой! Куда ты?! – закричал Шмель.

Корова зашла за мной на кухню и потянулась губами к моему платью. Зажатая в угол, я в ужасе закрыла лицо руками.

– Не смей её трогать! – услышала я сердитый голос Шмеля и, открыв глаза, увидела, что он стоит между мной и коровой с шашкой наголо!

Весь мой страх перед огромным животным мгновенно сменился жалостью к нему.

– Шмель, не убивай её! Она хорошая! Она молоко даёт! – отчаянно закричала я.

Вдвоём мы кое-как выгнали корову, разбив на кухне всё, что можно.

За оградой уже соседи столпились поглядеть, как из нашего двора выбегают их животные.

Бабушка с растрёпанными волосами без платка, с диким взглядом и в порванном платье выгоняла последних. Она едва держалась на ногах. Увидев её, некоторые соседки стали сочувственно качать головами, а бабуся Модницы и её подруги злорадно захихикали.

– Мало тебе было одной хулиганки, теперь двое стало?!

– Не ваше дело!

Закрыв ворота, бабушка вошла в дом. Увидела погром на кухне и, махнув рукой, ушла в свою комнату и закрылась.

– Шмель, ты зачем всех этих животных привёл? – шёпотом спросила я.

– Чтобы освободить вас от рабства растений! – ответил он и, взяв совок и веник – со вчерашнего дня запомнил, где они лежат – стал собирать осколки.

Я принесла мусорное ведро. Через несколько минут к нам молча присоединилась бабушка, уже приведшая себя в порядок. Шмель хотел что-то сказать, но бабушка жестом остановила его.

Убрав всё на кухне, мы перешли в огород. Окинув недавнее «поле боя» долгим взглядом, бабушка присела на поленницу и, поправив платок, подозвала Шмеля и стала объяснять ему, какую пользу приносят растения человеку и что человек должен сделать, чтобы получить хороший урожай. Шмель внимательно, но с тенью сомнения выслушал её. В доказательство бабушка собрала овощей и сварила борщ. Шмель молча наблюдал за процессом приготовления, а когда сели есть, сначала посмотрел на нас с бабушкой, потом сам осторожно попробовал. Вкус новой для него еды ему понравился.

Ночью, снова отчитываясь перед мамой, бабушка заверила, что Шмель всё понял и больше не считает растения поработителями человечества, заставляющими на себя работать даже таких маленьких и хрупких девочек, как Роуз.

Отец, придя с работы и узнав, что тут было днём, зажал рот руками и, давясь от смеха, убежал в свою комнату. Но мама заметила его реакцию и ещё долго спорила с ним.

Я так и уснула, не узнав, чем кончился спор.

Глава 3

Следующий день был выходным, и мы, всей семьёй потрудившись в огороде, зашли домой передохнуть. Тут выяснилось, что закончился газ, но идти за новым баллоном ни у кого не было ни сил, ни желания. Пришлось растопить печку, чтобы приготовить ужин.

Мы ещё сидели на кухне, когда из печки вдруг повалил густой чёрный дым.

Все выбежали на улицу.

На самом верху крыши сидел Шмель и крылом то закрывал трубу, то открывал.

– Слезай с крыши, окаянный! – не своим голосом закричала бабушка.

Наш гость вздрогнул от неожиданности и, расправив крылья, спланировал на землю. Бабушка кинулась к нему, но отец её остановил.

– Я сам с ним поговорю. Тебя ведь Шмелём зовут? Скажи, друг, зачем ты трубу закрыл?

– Я подавал дымовой сигнал. Так древние люди передавали послания.

– Но ведь они передавали послания, разжигая костры на улице… – отец вдруг осёкся и переглянулся с бабушкой и мамой. – Знаешь, ты в другой раз лучше в дверь постучи. А теперь идите с Роуз, поиграйте на улице.

С этого дня, как только день начинал клониться к вечеру, наша семья выходила встречать крылатого гостя, чтобы ему не пришлось нас вызывать стадом животных, дымовым сигналом или ещё как-то…

На улице, в тени большого дерева, на травке сидели девчонки и играли в куклы. А мальчишки от жары вяло пинали мяч на дороге.

Увидев Шмеля, все сразу бросили свои занятия и обступили его, разглядывая крылья и задавая вопросы.

– Я знаю, кто он! – заявила всезнающая Модница. – У моей бабки в книжке про Бога нарисованы такие люди, они называются ангелы! Ангелы помогают Богу: они наказывают плохих людей и помогают хорошим!..

– Если он ангел, значит, не умеет играть в футбол! – сделал вывод Стяк, один из тех соседских мальчишек, из-за которых меня дразнили.

Я только сейчас заметила, какой он долговязый, сутулый и лицо у него рябоватое.

– Я не ангел и в футбол играть умею, – спокойно возразил Шмель.

– А давай сыграем! – воскликнул Хнак, второй сосед, такой же тощий, как Стяк, только на полголовы ниже.

– Роуз будет нашим вратарём! – сказал Стяк.

Все девчонки, кроме меня, отошли в сторону. Мальчишки разделились на две команды, Шмель оказался в команде противников, и игра началась.

Я не очень разбиралась в тонкостях этой игры, но мяч, по мнению мальчишек, ловила не хуже них.

Модница, пренебрежительно оттопырив нижнюю губу, о чём-то шепталась с другими девчонками.

«Наверное, опять что-то про меня,» – подумала я.

Но тут стало не до них. Шмель ударил по мячу. Я в этот момент смотрела на шепчущихся девчонок и не видела опасной для моих ворот ситуации. Хнак – наш защитник – кинулся на мяч и вместе с ним влетел в ворота! Ободрав коленки, он со слезами убежал домой. Стяк занял его место. Игра заметно оживилась.

Хорошо, что по нашей улице очень редко ездили машины и не мешали играть.

Мальчишки бегали по дороге, обманными движениями перехватывая мяч, поднимая пыль столбом, забыв о жаре! Один из нашей команды уже собирался пробить по воротам противника, но Шмель перехватил мяч и снова оказался у наших ворот. Я вспомнила, как досталось Хнаку, и невольно зажмурилась.

Что-то слегка коснулось сандалии.

Приоткрыв один глаз, я увидела мяч.

Мяч лежал у моих ног!

Наши принялись дразниться.

– Ваша команда боится девчонке гол забить! Слабаки!

Команда Шмеля разразилась проклятиями.

Тут подскочила Модница.

– А можно, можно я у вас вратарём буду?!

И вот Модница вратарь вражеских ворот и, едва мяч перехватывают наши, начинает истошно вопить, будто её режут.

– Ой, Шмель! Они сейчас в меня мяч кинут! А-а-а!

Моднице тоже шесть лет, как и мне, но она уже красит ногти и губы и ходит, как взрослая, в туфлях на каблуках. А платья меняет несколько раз на дню. Её родители небогатые, но хотят, чтобы их единственная дочь была самой счастливой, поэтому выполняют все прихоти своей рыжей принцессы. Модница на днях хвалилась, что родители иногда даже разрешают ей смотреть взрослые фильмы. Наверное, оттуда она узнаёт нехорошие слова, которыми потом ругается.

– Мальчики! Мальчики! – кричит Модница. – Смотрите, мяч опять у этих неудачников! Они неудачники! Ха! Ха! Эй, Роуз, ты неудачница! Неудачница! Неудачница! – снова и снова с удовольствием повторяет Модница.

– Ну я сейчас тебе покажу! – кричу я.

Отобрав у Стяка мяч, я со всех ног побежала к воротам Модницы, та сразу переменилась в лице.

– А-а-а! Помогите! Мама! Папа! Бабка! А-а-а! Караул! Убивают!

Закинув мяч в ворота, я стала радоваться голу, а Модница толкнула меня и обозвала плохим словом! Я тут же хотела кинуться на неё, но кто-то меня схватил.

– Роуз, не надо драться!

– О, Шмель! Защити меня от этой сумасшедшей! Она хулиганка и всё время меня бьёт! – закричала Модница.

– Ах, ты за неё! – воскликнула я и, вырвавшись, ударила Шмеля по лицу и снова повернулась к Моднице, но Шмель встал между нами.

– Не надо, Роуз, тебя накажут!

– Ну и что! – топнула я ногой.

Модница корчила мне рожи, не переставая кричать:

– Её надо в сумасшедший дом сдать! Она бешеная! У неё дурацкие платья! Её бабка – идиотка!

Услышав эти слова, Шмель обернулся, а я кинулась на Модницу, и мы покатились по пыльной дороге.

Спустя некоторое время я была заперта в комнате, а на кухне Шмель доказывал моим родителям и родителям Модницы мою невиновность.

И доказал!

Первый раз после драки я не была наказана! Первый раз наказали того, кто действительно был виноват! И не важно, что родители Модницы не поставят свою дочь коленями на горох, главное – мама теперь не будет считать меня хулиганкой!

Родители вышли на улицу провожать родителей Модницы. Шмель открыл дверь моей комнаты, а я крепко его обняла и поцеловала в щёчку, но тут же, покраснев, отскочила и закрыла лицо руками.

Глава 4

Незаметно пролетело время.

Я стояла перед зеркалом и размышляла, как всегда, вслух.

– Вот мне скоро пятнадцать лет. Я уже взрослая, а мама не хочет купить мне туфли на каблуках, говорит, что девушка должна быть скромной. А все одноклассницы давно носят такие туфли, я уж не говорю о Моднице. Она одевается так, что даже мне за неё стыдно, хотя мы с ней не подруги, а даже наоборот.

Модница говорит, что скрывать свою красоту – это преступление против самой себя. Быть скромной – значит быть неудачницей! В этой ситуации я согласна с моей бабушкой в том, что всё должно быть в меру. Или как однажды Шмель сказал Моднице: «Когда одеваешься утром – не забывай надеть голову!»

Кстати, солнце уже давно клонится к закату, а его ещё нет. Может, опять за что-нибудь наказали? Хотя это больше для них наказание. В прошлый раз, как рассказывала бабушка, за то, что Шмель якобы не умеет вести себя тихо, его отправили в специальную комнату на три дня. А директор приюта сказал: «Шмель, когда ты пойдёшь в армию и если, не дай бог, начнётся война, тебе не поручат ходить в разведку и брать в плен языка, а виноват в этом буду я… Ведь это я не смог тебя научить быть дисциплинированным и терпеливым». Зря он это сказал! Уже через три часа все учителя, включая и его самого, лежали связанными и с кляпами во рту. И пришлось директору отменить наказание!

– Ну что же его так долго нет? – я выглянула в окно.

На дороге стояла Модница в туфлях на высоченной шпильке, в очень короткой юбке, в яркой блузке с глубочайшим декольте и накрашенная, как пожарная машина! Она что-то оживлённо говорила Шмелю, незаметно подходя к нему всё ближе.

Я выбежала на улицу.

– Шмель! Иди скорее сюда! Тебя бабушка зовёт! – закричала я.

Модница взмахнула руками, собираясь схватить моего друга, но поймала воздух.

– Шмель! Куда ты?! Я ещё не всё договорила! – заканючила она.

– Извини, меня зовут, – ответил он.

Едва Шмель прошёл в дом, я изобразила Моднице, как она пыталась его удержать, та скривилась и показала кулак.

– А где бабушка? – спросил Шмель, уже выходя из дома.

– Извини! – начала я с неожиданным для самой себя сарказмом. – Я отвлекла тебя от интересного разговора! Бабушка где-то у соседей. Она велела передать, чтобы, как только ты придёшь, непременно растолковал мне, что такое электричество и электромагнитные волны, а то скоро осень, а я к учебникам даже не подходила! Да, и ещё раз извини!

– Если тебе нужна помощь, смени тон.

– И вовсе мне не нужна помощь! – продолжила я сердито. – Моим делом было передать тебе слова бабушки! Теперь можешь идти! Модница тебя заждалась!

Шмель подошёл ближе и проницательно взглянул в глаза.

– Ты меня ревнуешь?!

– Что-о-о?! Я ревную?! – воскликнула я, распаляясь.

На самом деле я, конечно, сердилась не по-настоящему. Мы иногда нарочно говорили друг другу что-нибудь такое, чтобы подурачиться…

А может, он догадывался о моих истинных чувствах к нему…

Но нет, ведь все говорят, что мужчины недогадливые. А о своих «истинных чувствах» я и сама ещё всерьёз не думала. Мне итак было хорошо.

Но вот ревновала я его, кажется, по-настоящему! Но как друга… А он имел ввиду другое, и за это его надо было непременно догнать и отлупить! Но по-дружески…

– Да как ты мог такое подумать?! Как ты посмел мне такое сказать?!

– Точно! Ревнуешь!

– Ну сейчас я тебе покажу, как «ревную»!! Стой! Ну сейчас я тебя догоню!!

– Догоняй, а заодно запоминай: электромагнитные волны…

Шмель забежал в дом. Я кинулась за ним.

Блаженно развалившаяся на диване кошка шмыгнула в своё привычное убежище, под шкаф, и недовольно оттуда таращилась, очевидно, негодуя: «И когда только они повзрослеют?!»

Опрокидывая стулья, мы носились вокруг стола.

– …Электромагнитные колебания, распространяющиеся в пространстве с конечной скоростью…

– Сейчас я тебе покажу!

– …Определяемой свойствами среды… Роуз, не кидайся учебниками и стул поставь!.. Скорость распространения электромагнитных волн…

Шмель, увидев, что я схватила утюг, забежал в мою комнату и закрыл дверь.

– Открой немедленно!

Открыв, Шмель накинул на меня покрывало, но упал, споткнувшись о шнур утюга. Я тут же накинула на него это же покрывало и села сверху.

– Попался! Ой!

Мой поверженный враг поднялся на четвереньки, и, чтобы не свалиться, я схватилась за него свободной рукой, в другой держала утюг.

В этот момент в зал вошла бабушка.

– Что здесь творится?

– Ой!.. Физику учим!.. – Поставив на стол утюг, я схватила с пола учебник.

Бабушка, руки в боки, строго взглянула на нас.

Через несколько минут Шмель на воротах мелом изображал электромагнитные волны, писал формулы и объяснял, что к чему. Но я ничего не понимала, а всё потому, что у одной из моих одноклассниц родители психологи. И вчера, когда эта одноклассница и ещё несколько девчонок собрались у нас на лавочке, разговор зашёл о парнях, и она наставительно сказала: «Чтобы человека узнать полностью, надо узнать, каков он в гневе!»

«А Шмель на меня ещё ни разу по-настоящему не сердился…» – подумала я и решила во что бы то ни стало его рассердить! Поэтому с таким нетерпением его ждала.

– Ну почему ты не понимаешь?! – спрашивал он про электричество.

– Не понимаю и всё!

– Ведь я же тебе уже сто раз объяснял!!

Видя, что он вроде начинает сердиться, я постаралась «подлить масла в огонь».

– Я даже не понимаю… не понимаю, как я могу ощутить это электричество, если я его не вижу! Ведь если я его не вижу, то, наверное, его вообще нет! И все эти физики просто выдумали, будто можно ощутить электричество!!

Шмель секунду молча глядел на меня, потом подошёл.

– Закрой глаза.

– Зачем?

– Закрой.

– Ну, ладно.

Едва закрыв глаза, я почувствовала поцелуй, и наглец тут же получил пощёчину.

– За что, Роуз? Ведь ты ничего не видела, а значит, не должна была ничего почувствовать!

– Да как ты посмел?! И как тебе не стыдно?! Уходи!!

Шмель, держась за покрасневшую щёку, взмахнул крыльями и взмыл вверх.

Из дома вышла бабушка и что-то спросила.

Ничего не ответив, я убежала в свою комнату. Свернулась калачиком на кровати и, укрывшись с головой покрывалом, стиснула зубы, чтобы не заплакать.

Но слёзы не слушались, и я перестала их сдерживать.

– Какая же я злая и жестокая! Зачем я его так сильно ударила?! Ведь я сама его сколько раз целовала, правда, в щёчку…

– Не расстраивайся, внучка. Завтра он придёт, и вы помиритесь.

Откинув покрывало, я увидела бабушку. Она села рядом.

– Бабушка! Ты всё слышала? Ты расскажешь маме?!

– Почему ты не хочешь поделиться с матерью своими чувствами?

– Она скажет, что я веду себя недостойно! А я и сама не знаю, как я себя веду и как надо! А про Шмеля скажет, что он наглый хулиган и чтобы не смел здесь больше появляться!

– А ты хочешь, чтобы он… всегда был с тобой?

Я опустила голову и вздохнула.

Бабушка обняла меня.

– Он как солнышко, – заговорила я шёпотом, – когда он рядом, я ничего не боюсь… Мне так хорошо на душе, как в волшебной сказке. И хочется, чтобы эта сказка никогда не кончалась.

Теперь вздохнула бабушка. Мы немного помолчали.

– Бабушка, скажи, кто он?

– В каком смысле?

– Почему у него есть крылья? Ты ведь знаешь?

– Хм… Я просто работала в этом приюте нянечкой. Ни в какие секреты меня особо не посвящали.

– Но, может, ты что-нибудь слышала? Расскажи, что ты знаешь.

– Роуз, там работают такие же простые люди, как и я… Да и разговаривать особенно некогда: в четыре часа утра подъём, потом тренировка, занятия, обучение военному делу, опять занятия, тренировки. К вечеру все учителя идут домой. В приюте остаются только воспитанники, охрана и дежурные нянечки.