Оксана Силаева
Странник Тим, или Детективное агентство «Агата». Книга 1

Посвящается

сыновьям Александру и Игорю и моим внукам – они самое дорогое, что у меня есть. Лучшей подруге Анне Колесниковой, которая всегда верила в меня. Любимой сестре Татьяне Никулиной, она старалась избавить меня от всех домашних хлопот, чтобы освободить время для написания книги.

Людмиле Никитиной и Елене Грузняковой, первым, кто прочитал рукопись, за веру в нас с Тимом, без них Амальгама никогда бы не увидела своих читателей.

Художники:

Евгения Смоленцева и Наталия Елина

© О. П. Силаева, 2018

© Е. Ю. Смоленцева, 2018

© Н. А. Елина, 2019

© ООО «Издательство «Абрикос», 2020

Пролог

Мама готовит завтрак, звенит посудой. До меня доносится запах жареных гренок и какао, мама варит самое вкусное какао на свете. Я дома.

– Тимур, вставай! У-у, лежебока, проспишь всё, – весело кричит мама с кухни.

– Тимур, Тимка, вставай, – кто-то трясёт меня за плечо. Мама? Эх, сон, снова сон. Только не вздумай плакать, этого ещё не хватало!

– Тим, на завтрак опоздаем!

Это Лиза. По-настоящему её зовут Элиза, а я за рыжую гриву зову её Лисёнком.

– Встаю, Лисёнок, встаю!

Коляска ждёт меня, припаркованная у кровати. Нужно напрячь руки, подтянуть тело, сделать рывок – и вот я на своём троне. Перекинуть ноги, и готово.

– Поехали.

Детский дом расположен рядом со старинной усадьбой «Приютино». Раньше всё вокруг принадлежало то ли графу, то ли барону, а теперь усадьба стала музеем, а детскому дому досталось красивое здание с белыми колоннами и большим заросшим садом. Здесь могло бы быть хорошо и уютно, но это детский дом. Казённые кровати, казённая мебель, казённая жизнь. Жестокая жизнь, где каждый за себя. Хотя мне ещё повезло, что после больницы не отправили в интернат для инвалидов. Вот там, говорят, настоящий ад.

– Тимка, сегодня бананы на завтрак дадут! – склонившись ко мне, заговорщически сказала Лиза.

– Тебе повезло, я не люблю бананы, можешь забрать мой.

– Тимка, у тебя рубашка расстегнулась.

Я сжал воротник, прикрывая висящий на шее талисман, осколок прошлой жизни – монетку с изображением женщины, смотрящей на своё отражение в зеркале. На обратной стороне монетки надпись в венке из листьев: «Амальгама». Не переношу, когда смотрят на мой талисман, просто не переношу. Пока я воевал с пуговицей, мы подъехали к столовой. У дверей стояла медсестра Лиана Сергеевна, удивительно красивая женщина. Странно, как она вообще оказалась в этом захолустье. Словно экзотическая птица среди стаи ворон – высокая, стройная, с пышными волосами. Мы все очень любили Лиану Сергеевну за то, что она всегда находилась рядом, когда нужны были помощь или утешение.

– Ну что, неразлучные друзья, явились? – улыбнулась Лиана Сергеевна.

– Лиана Сергеевна, а Тимка мне банан свой отдаст, – похвасталась Лиза.

– Кто бы удивился. Благородный рыцарь! – Медсестра рассмеялась. – Идите, а то всё остынет.

Иногда мне кажется, что я где-то видел её раньше. Словно через дымку – глаза, улыбка, волосы. И то, что я здесь, а не в интернате, как-то связано с ней. Но сколько ни пытаюсь вспомнить – ничего не получается. Такое ощущение, что моя жизнь до аварии затянута густым туманом. Иногда он выпускает кусочек воспоминаний, маленький фрагмент прошлого, и снова поглощает. Белый спрут неизвестности.

Завтрак прошёл в молчании, мне сегодня что-то не хотелось разговаривать. Лиза, маленький барометр настроения, чувствовала это и не приставала. Сны о прошлой жизни высасывали из меня силы.

После завтрака я поехал в сад. Наш сад – единственное место, где можно побыть одному.

– Лисёнок, всё, дальше я сам. Спасибо. Иди.

Лиза не стала спорить, мой маленький добрый друг всё всегда понимала. Не знаю, смог бы я в те первые месяцы не сойти с ума без неё.

Ну что, поехали, Тимур Станиславович, поехали! Мои руки теперь вдвое сильнее. Спасибо Нику, нашему тренеру, а также кочегару, завхозу и садовнику. Ник в детском доме – незаменимый человек, за что ему и прощаются многие слабости. И персонал, и мы всегда терпеливо ждём, когда закончится очередной запой – самая большая его беда, из-за которой он и оказался здесь. Говорят, что в прошлом Ник – известный спортсмен-фехтовальщик с кучей наград. А вот и он сам бредёт с садовыми ножницами по аллее.

– Привет, Тим Бесстрашный!

– Привет, Ник Великий!

Мы пожали друг другу руки. Я посмотрел на его медно-рыжие с густой проседью волосы, на осунувшееся лицо. А ведь Ник совсем не старый. Но сейчас он выглядел, как после тяжёлой болезни.

Ник кивнул и отправился дальше. Он был неразговорчив и никогда не раздражался, его любили все без исключения. Хотя нет, директор Константин Михайлович испытывал к Нику неприязнь. Но терпел – где ещё найдёшь трёх работников в одном лице, которому к тому же зарплату можно платить не полностью. И при этом Ник совершенно бескорыстно тренировал нас.

Директор был патологически жаден. Он умел зарабатывать на всём, что поступало в детский дом, начиная с продуктов и заканчивая половыми тряпками. Константин Михайлович никогда не повышал голоса, но его выдавали глаза – холодные и бездушные. Смотришь в них и вспоминаешь, с каким хладнокровием он убил бродячего щенка, забредшего на территорию детдома. Одним ударом ноги, просто проходя мимо. Я видел, случайно оказался рядом.

Поехали, Тимур, поехали! Нужно размять руки. В кустах сирени спрятана деревянная рапира, Ник выточил её специально для меня. Ясно помню нашу первую встречу, словно она произошла вчера, а не два года назад. На заднем дворе, возле детской площадки, несколько пацанов каждый день занимались фехтованием. На деревянных шпагах, конечно, но с таким азартом, словно это не тренировочный бой, а самая настоящая битва. Я целый месяц наблюдал за ними. Просто наблюдал, разве мог я рассчитывать на что-то большее? Однажды ко мне подошёл Ник и предложил попробовать.

– Тебе нужны сильные руки, они твоё будущее и твоя реальность. Никто не отменял возможности изменить её, но надо научиться смиряться не смиряясь.

Так и началась наша дружба с Ником Великим. Ребята сначала смеялись, старались выбить меня из коляски. Но когда в бою я не дал никому подойти ближе чем на два шага, меня зауважали и признали достойным противником.

– У тебя логическое мышление. Ты умеешь рассчитывать движения противника в ответ на выпад, это твоя сильная сторона. Работай над ней, и у тебя всё получится.

С того дня перед сном я всегда стараюсь разработать схему боя с воображаемым соперником, проигрывая в уме варианты, просчитывая ходы защиты и отступления. И самое интересное, я редко ошибаюсь в своих предположениях. Ник прав, логика сильная штука, и она моё преимущество.

Рапира легла в руку как влитая. Выпад, защита – не буду думать о прошлом! Я могу не думать о прошлом – выпад, защита! И так несколько часов. Пот заливает глаза, но это хорошо. Даже отлично! Я устал, измотался, и воспоминания отступили.

Тренировка закончилась к обеду. Лиза примчалась за мной и, весело щебеча, покатила коляску назад. Я могу доехать и сам, но для неё это очень важно. Забота обо мне создаёт у малышки иллюзию семьи: она не одна, у неё есть старший брат. Лизе скоро семь, она на шесть лет младше меня. Но иногда кажется, что старше, столько в ней мудрости и взрослой рассудительности.

Когда меня привезли в детдом, Лисёнок подошла первой и протянула тёплую ладошку.

– Я Лиза Милаева, а ты мой брат, – уверенно сказала она. И столько надежды плескалось в зелёных глазах!

Лиза даже придумала объяснение тому, что у нас разные фамилии и отчества:

– Просто наши родители потеряли меня, а в детдоме дали другую фамилию. Но теперь я нашла тебя. Правда?

Я смотрел на маленькую рыжую девочку, которая доверчиво заглядывала мне в глаза, и понимал, что не стану её разубеждать. На самом-то деле Лизина мать отказалась от дочери, когда той был всего месяц от роду. Но пусть будет как будет. Брат так брат. А потом именно Лисёнок стала спасательным кругом, который помог мне жить и не терять надежду.

Вечером, перед сном, Лиза всегда читает вслух книгу, устроившись на моей кровати. Сегодня это «Мальчик со шпагой».

– Тим, а расскажи, какая была наша мама? Красивая? – вдруг, прервав чтение, спросила Лиза.

Этот вопрос она задавала тысячу раз, и тысячу раз я отвечал:

– Не помню.

– Как ты можешь не помнить, Тим, разве такое можно забыть?

– Можно.

Я не хотел вспоминать прошлое. В первые же дни в детском доме у меня пропали семейные фотографии, потом по всему саду валялись обрывки, но я даже обрадовался. Мне было бы мучительно больно каждый день смотреть на лицо мамы. Я бы сошёл с ума от этого.

– А я знаю, какой была наша мама, – упрямо продолжала Лиза.

– Откуда ты можешь знать? – разозлился я и сразу же раскаялся, увидев, как её глаза наполнились слезами. – Прости, не обижайся.

– Вот и нет, могу, – улыбнулась Лиза. – Сейчас покажу.

И умчалась в свою комнату, а через некоторое время принесла рисунок:

– Вот, это мама. У неё длинные каштановые волосы, твои синие глаза и нос тоже твой, а брови – мои.

Я молчал, поражённый. Она очень хорошо рисовала, но в этот раз с альбомного листа на меня действительно смотрела мама, сходство было невероятным. Как? Как Лиза, никогда не видевшая её, смогла нарисовать такое? Как будто она заглянула мне в память.

– Похожа?

– Вылитая. Когда вырастешь, станешь точной копией мамы.

– Думаешь? А мне кажется, ты больше на неё похож.

Она жалобно посмотрела на меня.

– Лисёнок, ты вылитая мама! – уверил я.

Лиза обняла меня за шею и пробормотала:

– Почему я не нашла вас раньше, ну почему?.. Успела бы хоть одним глазком посмотреть на маму… хоть один раз.

Я прижал её к себе.

– Лисёнок, сестрёнка моя хорошая, – у меня перехватило горло, – так получилось… Но мама тебя искала, всегда искала и помнила, что ты у неё есть.

– Я знала! Я всегда чувствовала, что кому-то нужна.

– Отбой, всем отбой! Милаева, ну-ка марш на свою половину! – приказала дежурная воспитательница.

Лиза чмокнула меня в щёку и, задумчивая, ушла.

Я повесил рисунок рядом с маминой картиной. Мама была профессиональной художницей, а единственная сохранившаяся у меня миниатюра изображала фантастический пейзаж: деревья, кусты, цветы. Всё сияло всеми оттенками радуги, но эта пестрота почему-то не вызывала раздражения, наоборот, она притягивала взгляд и завораживала.

«В каком сне, мама, ты могла увидеть такое?» – подумал я, укрываясь одеялом с головой.

Постепенно дом затих. На соседней кровати ещё какое-то время возился Ромка, но потом уснул и он.

07:30, 25 мая 2012 года

Тимур открыл глаза. Солнечные лучи, пробравшись сквозь щель в шторах, растянулись по одеялу. «Сегодня в школу не надо!» – подумал Тимур. Спрыгнув с кровати, он прислушался. На кухне играла музыка, мама вполне профессионально подпевала мужскому голосу: «Не уходи, побудь со мною…»

Когда готовилась еда, всегда звучала музыка, а Агата подпевала и пританцовывала. Тимур сразу подключался к чистке овощей, он в свои десять лет хорошо умел это делать. Семейный дуэт Косачевских превращал готовку в весёлое времяпрепровождение.

– Мам, – позвал Тимур, зайдя на кухню. – Ты почему меня не разбудила?

Агата весело махнула сыну рукой. Она была очень красивой – смуглая, с синими глазами, с тонким изящным носом. Мама напоминала Тимуру профили на древнегреческих монетах, особенно когда стягивала свои каштановые волосы на затылке. Тимур часто мечтал над коллекцией древних монет, подаренной бабушкой. Он представлял людей, через чьи руки они прошли сотни лет назад. Кто были эти люди, чем занимались, что покупали? Ему казалось, что, размышляя об этом, он прикасается к чему-то таинственному и мистическому.

– Так почему ты меня не разбудила? – снова поинтересовался Тимур, усаживаясь за стол.

– Не знаю. – Обернувшись, Агата улыбнулась. – Заглянула, а ты так сладко спал. Мне кажется, сегодня будет необычный день… – Её улыбка вдруг погасла.

– Мам, что-то случилось? – тревожно спросил Тимур.

– Нет, малыш, всё хорошо. – Агата ребром ладони убрала упавшую на лицо прядь. На носу остался белый след от муки.

– Ты испачкалась! – рассмеялся Тимур.

– Да ты что? – Мама сделала большие глаза. – Покажи где.

Ничего не подозревающий Тимур шагнул к маме, а она быстрым движением измазала ему мукой сначала одну, а потом другую щёку.

– Так кто тут испачкался?

Дело № 1
«Воющая собака»

Тишину нарушало лишь похрапывание и бормотание Ромки, соседа по комнате. Тимуру не спалось, он лежал с закрытыми глазами, разыгрывая в уме схему завтрашнего боя со Славкой. Это был достойный соперник, умело использующий чужие промахи, но он всегда двигался по определённой траектории, что сильно облегчало оборону. Славкина предсказуемость была на руку Тимуру, нужно было лишь рассчитать ответные выпады и защиту.

– Спим, значит, а вокруг хоть трава не расти, – неожиданно раздался незнакомый хриплый голос, похожий на голос артиста Ливанова.

Решив, что это проделки старших пацанов, Тимур зашарил под подушкой. Там всегда лежал фонарик, на случай если захочется почитать ночью, – жечь электричество в неположенное время в детдоме строго воспрещалось. Тим нажал на кнопку. В тусклом пятне жёлтого света на его кровати сидела, увлечённо вылизывая переднюю лапу, огромная рысь.

– Брысь! – сказал Тимур первое, что пришло на ум.

– Вот, значит, как! И знать нас не хотят. – Рысь, оставив умывание, внимательно посмотрела на Тимура. Чёрные зрачки янтарных глаз сузились до вертикальных полосок.

– Вы кто? – Тимур был скорее удивлён, чем напуган.

– Не из пугливых, смотрю, молодец. – Насмешливо сощурив глаза, рысь дёрнула себя за длинный белый ус. – В Агату пошёл.

– Вы знали маму? – Тимур затаил дыхание, ожидая ответа странного гостя.

– Конечно, – интригующе проворковала рысь, внимательно рассматривая свою вылизанную лапу. – Крендель я.

– Кто? – Тимур не удержался и прыснул со смеху. Слишком уж не подходило имя такому огромному животному.

– Крендель, и попрошу не хихикать, – обиделась рысь. – Твоя прапрапрабабушка, Аглая Спиридоновна, была большая любительница выпечки, особенно крендельков с маком. Вот и нарекла меня соответственно. – Крендель довольно сурово посмотрел на Тима. Но потом, сменив гнев на милость, улыбнулся, отчего его морда уморительно расплылась. Тимур завозился на кровати, пытаясь поближе придвинуться к Кренделю.

– Вы знали и мою прапрапрабабушку? – уточнил он, и сердце у него забилось чуть быстрее.

– Очень интересная была женщина. «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт» – это про таких, как она. А шутница была… м-да. – Крендель так тяжело вздохнул, что кончики длинных серебристых бакенбардов затрепетали. – Так о чём я? – Задрав заднюю лапу, он почесал за ухом, совсем как обычный кот. – Вспомнил! Я твой проводник.

– И куда ты меня провожаешь? – засмеялся Тимур.

Привычная жизнь перевернулась в один миг – на его кровати сидела говорящая рысь, которая к тому же знала всю его семью. И смех Тимура скорее был защитной реакцией на невероятность происходящего.

– На кудыкину гору! – отрезал неожиданно рассердившийся Крендель и спрыгнул на пол. – Вставай давай, дел полно!

Приземлился он, несмотря на свою комплекцию, совершенно бесшумно и, мягко ступая, направился к окну.

– Я не могу, – вспыхнул Тимур.

Обсуждать своё незавидное положение с незнакомцем ему не хотелось, а вызывать жалость тем более. Его проблемы – это его проблемы и ничьи больше.

– Можешь, можешь. Ты же спишь, а во сне все ходят. Так что подъём!

На мгновение Тимур позволил себе немыслимую надежду и медленно обернулся.

– Обалдеть! – прошептал он, с любопытством рассматривая безмятежно спавшего самого себя, и так же тихо добавил: – А почему нет?

Тимур осторожно попытался пошевелить пальцами ноги, и те ответили на призыв. Он коснулся ступнями пола. Забытый холодок крашеных досок приятно удивил. Предусмотрительно держась за спинку кровати, Тим встал. Ноги даже не дрожали, и это после трёх лет в инвалидном кресле!

– Я стою! – скорее не произнёс, а выдохнул он.

Тимур постоял несколько секунд, раскачиваясь с пятки на носок, проверяя ноги на устойчивость, и наконец, набравшись храбрости, осторожно шагнул раз, потом другой. Получилось! Он был настолько потрясён, что не мог произнести ни слова. Счастливо улыбаясь, сделал несколько замысловатых пируэтов на одной ноге. Он действительно ходил!

– Детский сад, – проворчал, пряча улыбку, Крендель. – Пошли уже. Портки, тьфу, штаны, тьфу, джинсы надень. За четыреста лет все названия перепутались. В Амальгаме не принято в трусах ходить по улицам.

– Где? – Прыгая на одной ноге, Тимур пытался быстро надеть джинсы, но в результате запутался в штанинах и с грохотом упал, не удержав равновесия.

Замерев, он испуганно посмотрел на соседа по комнате. Ромка продолжал спать, безмятежно посапывая.

– Ты долго там копаться будешь? – не обращая внимания на вопрос, подгонял Крендель.

Тимур натянул футболку и пятернёй причесал торчащие волосы.

«М-да, мелковат он, однако, для своих лет, – подумал Крендель, окинув взглядом щуплую фигуру Тимура. – Эх, Агата…»

– Держись за меня, сейчас прыгать будем! – велел Крендель и бесшумно вскочил на подоконник.

«Там же третий этаж!» – ужаснулся Тимур, забираясь следом. За окном было необычно темно. «Почему не горят фонари?» – удивился он, прильнув лицом к стеклу.

– Готов?

Тимур растерянно смотрел на Кренделя, не понимая, чего тот хочет.

– Ох, молодёжь! – смеясь, пробормотала рысь. – За шею мою держись.

Тимур положил руку на загривок Кренделя. Шерсть под ладонью была жёсткой и колючей.

– Зажмурься, прыгаем!

«Там же стекло!» Тимур почувствовал, что Крендель выскальзывает из-под пальцев, и инстинктивно вцепился в него изо всех сил. В следующий момент Тима стремительно затянуло в воронку воздушного вихря. Он не мог выдохнуть, грудь сдавило, голова закружилась, а к горлу подступил ком тошноты.

* * *

Момент приземления он не почувствовал, лишь острая боль пронзила плечо.

– Ох, – застонал Тимур и осторожно сел.

– Бывает, – спокойно отреагировал Крендель. – Ничего, со временем научишься приземляться без последствий. И… – Он запнулся, яростно вгрызаясь в шерсть у хвоста. – Да что ж такое, как на той стороне побываю, так блох нахватаюсь. И откуда они берутся?! Блошиный инкубатор там, что ли, на выходе стоит?

Тимур, не удержавшись, рассмеялся. Необыкновенная, можно даже сказать, волшебная рысь, а страдает от обычных земных блох.

Пока Крендель боролся с блошиной напастью, Тимур огляделся по сторонам. Они находились на крыше каменной башни, похожей на смотровую площадку средневекового замка из компьютерной игры. По кругу её опоясывали зубцы, а между ними в стрельчатых арках стояли овальные зеркала, если можно так назвать странные пульсирующие поверхности. Забранные в чёрные резные рамы, они сокращались, скручивались, переливались немыслимыми узорами, словно живые. Шагнув к зеркалу, Тимур осторожно коснулся его и почувствовал лёгкое покалывание, словно по пальцам пробежал слабый разряд тока. Поверхность оказалась неожиданно твёрдой. Присмотревшись, на чёрном камне под каждой рамой Тимур увидел тускло светящиеся римские цифры. Неожиданно из соседнего зеркала выпрыгнул человек и, кивнув Тимуру, направился к лестничному проёму в центре площадки.

– Где мы?

– Астральная башня, – улыбнулся Крендель, оставив в покое хвост и наблюдая за манипуляциями Тимура, – но чаще её называют Зеркальная. Место перехода в Амальгаму.

– Это…

– Амальгама – Вечный город, который стоит на перекрёстке миров. Про параллельные миры слышал?

– Читал о них фантастику. – Тимур подошёл к краю башни.

Всё было затянуто клубами тумана. Порывистый ветер рвал молочную пелену на куски, делая воздух прозрачнее. Внизу показался мерцающий огнями город, окружённый чёрной лентой реки. Ряды причудливых многоярусных крыш, иссечённые переулками, напомнили Тимуру о беззаботном времени с мамой и добрых сказках, которые она читала ему на ночь.

– Здесь живут волшебники?

– Волшебники? – Крендель отрешённо устремил взгляд в пространство, по-видимому обдумывая слова Тимура. – Ну, не в прямом смысле этого слова. В Амальгаме есть жители, обладающие необычными способностями, или, как там у вас говорят, склонные к экстрасенсорному восприятию, но их не так много. Двое, правда, даже заседают в сенате, но в основном жители Амальгамы обычные люди. Хотя среди странников и ходят легенды о параллельном мире магов, но пока это только истории, рассказанные кем-то и когда-то. Амальгама – просто место, объединяющее параллельные миры, каждый из которых абсолютно уникален и развивается по-своему. – Крендель, запрыгнув на зубчатое ограждение, созерцал город.

– В нём всё по-другому?

– Не совсем. Как же тебе объяснить… – Крендель дёрнул себя за кисточку на ухе. – Например, в твоём мире в детском доме живёт обычный мальчик… пусть будет Степан. А в другом, параллельном, мире живёт такой же Степан, но в особняке вместе с родителями, а в третьем – он родился не в России, а в Индии и живёт в джунглях. Просто в иной параллели жизнь каждого человека складывается иначе. Один мир только покоряет космос, а другой – уже летает на далёкие планеты или, наоборот, так и живёт в первобытном состоянии. Даже небольшое происшествие может повлиять на развитие мира, и вся его будущая история развернётся по-другому.

– Мама называла это «эффектом бабочки».

– Как-как? – уточнил Крендель.

– «Эффект бабочки». Взмах крыла бабочки на одном конце земного шара может вызвать ураган на другом, – объяснил Тимур.

– Интересно, никогда от неё такого не слышал, – немного обиженно протянул Крендель. – Но Агата права: если всё упростить, то, наверное, так оно и выглядит. У тебя в мире раскапывают остатки Атлантиды, а в другой параллели атланты не только выжили, но и процветают.

– Ты сказал, что в другом мире мы можем быть совсем другими, то есть у каждого есть двойник. – Помолчав, Тимур задал осторожный вопрос: – Значит, в одном из этих миров моя мама жива? – Его сердце тревожно забилось.

– К сожалению, нет. Ты странник, Тимур, как и твоя мама. А у странников нет двойников, – вздохнув, покачал головой Крендель.

На протяжении всего разговора из зеркал появлялись люди. В основном это были мужчины разных возрастов, одетые как привычно для Тимура, так и очень странно. Они выпрыгивали из рам, молча кивали друг другу и шли к лестнице.

– Погода сегодня нелётная. – Стараясь перевести разговор на другую тему, Крендель посмотрел на затянутое тучами небо. – Гостей нынче будет немного.

Но, вопреки его предположению, людей из зеркал появлялось всё больше, и вскоре они посыпались как горох.

– Нам пора, дел ещё много. – Крендель спрыгнул с зубца и, потянувшись, громко зевнул, продемонстрировав острые белые клыки.

– Я хотел спросить…

– По дороге спросишь, – не оборачиваясь, важно ответил Крендель и, помахивая пушистым хвостиком, влился в поток гостей, направляющихся к лестнице. Тимуру ничего не оставалось, как последовать за ним.

Расширяющаяся книзу башня состояла из ярусов, соединённых внутри спиралью винтовой лестницы. Тусклого света из маленьких окошек-бойниц было недостаточно, чтобы осветить сумрак. И если бы не странная светящаяся плесень на старой кирпичной кладке, увидеть ступени было бы невозможно. Тимур не удержался и провёл ладонью по стене. Плесень оказалась холодной, густой и скользкой, словно кисель, а на пальцах остался светящийся след. Отдёрнув руку, Тим быстро вытер ладонь о джинсы. Перегнувшись через перила, он попытался разглядеть площадку первого этажа, но в густом сумраке увидеть что-либо внизу не получилось.

– Ты, Тимур, потомственный странник. Все они могут перемещаться из одного мира в другой. Вместе со мной, конечно. Как говорят ваши учёные, я образую пространственную дыру для перемещения, – рассказывал полный важности Крендель, неслышно касаясь лапами ступеней. – Я принадлежал вашей семье четыре поколения.

– А до тебя кто был проводником?

– Не знаю. – Крендель неожиданно остановился. Тимур налетел на него и едва не упал. – Я об этом думал… История вашей семьи намного длиннее. Твоя прабабушка утверждает, что вашей родословной несколько тысяч лет, но обо мне упоминается лишь последние четыреста. – Крендель повернул голову и задумчиво посмотрел на Тимура. – Я интересовался у Аглаи Спиридоновны, но она так и не дала мне внятного ответа. Загадка…

– А люди из зеркал – они тоже странники?

– Ты там хоть одного такого, как я, видел? – дёрнув плечом, фыркнул Крендель, под кожей перекатились мощные мускулы. – Нет, мой друг, это гости Амальгамы. В каждом мире существуют люди, обладающие способностью перемещаться сюда. Их называют двуликими, в честь древнеримского бога Януса, покровителя входов и выходов, а по-простому дверей, – с учительской интонацией продолжил Крендель. – Из своих миров двуликие могут попасть только в Вечный город. А ты можешь бывать в любом из миров, которых известно сто пятьдесят три, но, возможно, их намного больше. Кто знает, что там ещё во Вселенной имеется. Кстати, под каждым зеркалом указан номер мира, твоя параллель значится как Сорок седьмая. Странников, к сожалению, всегда было немного, а теперь стало ещё меньше, – глубокомысленно закончил Крендель.

– А мама? – дрогнувшим голосом спросил Тимур.

– Агата была удивительной женщиной! Из всех моих хозяев с ней было легче всего. – Крендель остановился и посмотрел на мальчика. Янтарные глаза подёрнулись влагой. – Мне очень жаль, что так получилось. Я очень по ней скучаю… Пойдём, – смутился Крендель, увидев, как Тимур изо всех сил пытается сохранить самообладание. – Что-то я последнее время очень чувствительный стал. Неужели старость?

Остальную часть пути они проделали в молчании. Лестница закончилась в круглом полутёмном зале с несколькими рядами каменных скамеек.

На противоположной стороне комнаты светилась арка. В неё, мимо двух стражей в каменных латах, и проходили люди из зеркал. Внимание Тимура привлёк суетливый человечек в ярком восточном халате и в вышитой золотом тюбетейке. Он, видимо, уже который раз пытался пройти мимо стражей, но все попытки заканчивались неудачей. Как только человечек приближался к арке, пространство в ней становилось мутно-серым, превращаясь в невидимую стену, которая, как пружина, отталкивала его назад.

– Ай, шайтан! – вполголоса выругался он и, склонив голову, словно боясь, что его узнают, быстро пересёк зал и засеменил вверх по лестнице.

– Запрещённый товар, – прокомментировал происходящее Крендель. – Не пропускают.

– Кто? – спросил Тимур, с интересом разглядывая светящуюся арку.

– Стражи башни, – пояснил Крендель. – Сам виноват, знал же, что их не обманешь. Пошли, нам это не грозит.

* * *

Тёплый предрассветный воздух был пронизан незнакомым нежным ароматом. В чёрном небе, окружённая россыпью звёзд, мерцала серебристым светом обычная земная луна. Тимур глубоко вдохнул и улыбнулся. Он пригляделся в поисках знакомого с детства ковша Большой Медведицы. Рисунок созвездий казался знакомым, но в то же время каким-то чужим, что-то в нём было не так, а что именно, Тимур не понял и решил потом спросить у Кренделя.

Снизу доносился плеск воды, бьющейся о каменные стены. Тимур перегнулся через перила – широкая тёмная река неспешно текла вдаль. Пройдя над арками мраморного моста, друзья оказались на длинной улице, которую освещали причудливые перламутровые фонари в виде лилий. Вокруг полураскрытых, чуть мерцающих бутонов роились зелёные светлячки. Тимур остановился рядом с фонарём: ему показалось, будто тот свернул лепестки и снова раскрылся.

– Мне кажется или он действительно движется? – Задрав голову, мальчик с любопытством рассматривал странный фонарь.

– Шевелится, шевелится, – улыбаясь, подтвердил Крендель. – Почему бы нет, не железный же он.

– Ты хочешь сказать…

– Это цветок мерцелия, их в Амальгаме используют как фонари и специально высаживают вдоль улиц и дорог.

– Ничего себе цветочек, да в нём метра три-четыре! – Тимур обошёл вокруг толстый столб-стебель.

– Бывают и карликовые сорта, – объяснял Крендель, наблюдая, как Тимур увлечённо разглядывает фонарь. – Мерцелия – самый востребованный цветок в Амальгаме: неприхотливый, быстро растёт и польза налицо.

– А эти зелёные светлячки?

– Обычные светлячки, мерцелия ими питается. Про росянку слышал? Вот и мерцелия такой же хищник. Пойдём, рассвет скоро.

Тимур коснулся толстого тёмно-зелёного стебля. На ощупь тот был гладким и холодным. Мальчику хотелось ещё узнать, как ухаживают за цветами, но Крендель, посчитав, что вопрос исчерпан, бодро прошествовал дальше.

– А где все жители? – Тимур догнал рысь и зашагал рядом по пустынной улице.

– Странный вопрос. Спят, чем ещё должны заниматься добропорядочные граждане в такое время?

Вдоль брусчатой мостовой стояли здания разных форм и стилей – это был настоящий архитектурный хаос. Между строениями с вычурными колоннами, увитыми зелёным плющом, неожиданно обнаруживались деревянные коттеджики с крошечными палисадниками. И тут же возвышался несуразный дом, похожий на гигантский корабль, но без мачт, руля и труб, – громоздкий ящик с иллюминаторами вместо обычных стёкол. А рядом прилепился домишко, напоминающий огромную тыкву. Это разнообразие, как ни странно, выглядело очень гармоничным, создавая ощущение уюта. Всё вокруг казалось вполне земным: и небо, и улица, и странные дома. Если бы не утверждение Кренделя, что они находятся в другом измерении, Тимуру бы и в голову такое не пришло.

– Амальгама! – гордо изрёк Крендель, окидывая взглядом улицу. – Перекрёсток миров. Мой любимый город.

Растерянный Тимур молча шёл рядом. Всё происходящее не укладывалось у него в голове. Странник, Амальгама, проводник – просто какое-то сумасшествие. С другой стороны, вряд ли кто может похвастаться таким приключением. Странник Тимур – звучит как супергерой!

– Амальгама – особенный город, тут свои законы и правила. Амальгамцы в основном народ мирный и немного консервативный. Кстати, среди них много двуликих. – Не оглядываясь, Крендель свернул на одну из узких улочек. Охотящиеся мерцелии бросали тускло-белые отблески на кирпичные стены домов. – Город живёт так, как считает нужным, и требует от гостей уважения к своим традициям. Здесь очень много разных запретов, гласных и негласных, не удивляйся. Без этого никак нельзя. Например…

Неожиданно из проулка вылетел конный экипаж, Тимур с Кренделем еле успели отпрыгнуть к стене. Лошадь шарахнулась, громко заржала и проскакала мимо, задрав голову. Седой важный кучер даже не посмотрел в сторону друзей.

– Здесь что, машин нет? – Удивлённый Тимур провожал экипаж взглядом.

– И не только машин. В Амальгаме нет телевизоров, газа, электричество здесь добывают ветряные и водяные мельницы. Здесь нет многого, к чему ты привык в твоём мире. Путешествуют в каретах и кебах, но большинство жителей предпочитают велосипеды – ни от кого не зависишь, и для здоровья полезно. Кстати, телефонов здесь тоже нет, только беспроводной телеграф, так что придётся выучить азбуку Морзе.