Шутка – Милан Кундера

В представлении многих читателей дебютная работа писателя обязательно должна быть «сырой» во всех смыслах – и сюжет хромает, и слог, и еще не выработан тот самый индивидуальный стиль, который помогает сразу же выделить произведение именно этого автора среди множества других творений. Такие ожидания, конечно, имеют место быть – зачастую первая проба пера сильно выбивается из общей картины творчества писателя, и каждое последующее произведение на порядок выше и сильнее первого опыта.Но вот дебютный роман Милана Кундеры под названием «Шутка» – совсем другая история. С первых же строк чувствуешь ту самую «кундеровскую меланхолию», узнаешь его особенный стиль и почерк, придающие его произведениям такую непохожую ни на что самобытность. Каждая строка любого из романов Кундеры будто насквозь пропитана лирикой и поэзией, несмотря на то, что темы там поднимаются вовсе не возвышенно-романтические, а, скорее даже, диаметрально противоположные. Писатель препарирует душу каждого героя, обнажая самые темные и омерзительные тайные закоулки человеческой души.В этом Кундера особенно хорош: самые сильные места в его романах, а в частности, в «Шутке» – это те, где он так психологически тонко передает малейшие колебания и оттенки чувств своих героев, раскрывая их внутренний мир, всю их сущность перед глазами читателей. Ты можешь искренне не разделять циничных убеждений и аморального поведения героев, осуждать и негодовать, но не понять и не прочувствовать, что происходит у них внутри – этого Кундера вам попросту не позволит."Шутка" – это история одной искалеченной судьбы. Главный герой повествования, Людвик, объединяет вокруг себя всех остальных персонажей, с которыми его так или иначе связывают узы прошлого. В этом прошлом переворотный момент в жизни героя начинается с шутки, которая будет в тех или иных формах преследовать его всю жизнь.Оптимизм – опиум для народа! Здоровый дух попахивает глупостью! Да здравствует Троцкий! Людвик. – эти несколько строк, адресованные нравившейся главному герою сокурснице, в попытке поддразнить чересчур серьезную девушку, оборачиваются для него отчислением из университета и исключением из партии. В реалиях современной жизни эти события вряд ли покажутся судьбоносными, но в эпоху всепоглощающего коммунизма это было равнозначным подписанию обвинительного приговора.И Людвик за долгие годы своей жизни так и не примирился с этим изгнанием из «нормальной» жизни. Он не сумел забыть своего унижения и простить бывшим товарищам их лицемерного ханжества и надменной холодности. Но это «тыканье» было не товарищеским, а официальным и угрожающим....<…>Мир, в котором люди повсеместно «тыкают» друг другу, есть мир не всеобщей дружбы а всеобщего неуважения.

Но окончательно прочувствовать всю «особенность» своего положения Людвик смог лишь после призыва в армию. Черные пуговицы – символ политического отступничества – черной тенью нависает над душой Людвика. С отчаянием он понимает, что бессилен вновь вернуть себе «политическую честь», и потому обречен на прозябание в статусе врага народа.Именно в этот период безысходности он встречает свою первую и единственную любовь – Люцию. Их отношения – пожалуй, единственное светлое пятно во всей книге, автор описывает их так трогательно и нежно, что щемит сердце. Однако этому светлому чувству отведено совсем немного времени – ему суждено исчезнуть под гнетом непонимания и несказанных слов. Людвик и здесь вновь видит насмешку судьбы над собой – Ее сопротивление меня совсем не умиляло, напротив, казалось бессмысленным, обидным, несправедливым, мучительным, я не понимал его. Вдруг меня охватило безотчетное бешенство. Мне казалось, какая-то сверхъестественная сила стоит поперек дороги и всякий раз вырывает у меня из рук то, ради чего я хочу жить, о чем мечтаю, что мне принадлежит, что это та самая сила, которая отняла у меня партию, и товарищей, и университет, которая каждый раз все отнимает и каждый раз ни за что ни про что, без всякого повода. И теперь эта сверхъестественная сила, противоборствующая сила воплотилась в Люции.

В жизни Людвика не остается места ни для чего, кроме давно ушедшего прошлого. А человек больше всего мечтает о том, что ускользает от него.И его любовь к Люции становится таким же памятником прошлому. Ему не нужна сама девушка, со всеми ее страданиями, обидами, горестями и разбитым сердцем. Он любит образ, созданный его воображением, безупречный и полный романтической возвышенности.Ореолом романтизма он окружает и свою долго вынашиваемую месть, которая на самом деле оборачивается нелепейшей шуткой всей его жизни. Вот так вот, с шутки началось, шуткой и закончилось. Я вдруг осознал, что вещи, возникающие по ошибке, столь же реальны, как и вещи, возникающие по праву и закономерно.Еще большую нелепость мести Людвика придает тот факт, что его главного врага, которого он так стремился унизить и стереть в порошок, больше как бы и не существует. Земанек стал совсем другим человеком, с иным мировоззрением, другими идеалами и взглядом на вещи. А если нет того Земанека, то кому же и мстить то?

Большинство людей обманывают себя двоякой верой – он верят в вечную память (людей, вещей, поступков, народов) и в искупление (поступков, ошибок, грехов и неправд). Обе веры ошибочны. В действительности же наоборот: всё будет забыто, и ничего не будет искуплено. Задачу искупления (отмщения и прощения) выполнит забвение. Никто не искупит учиненных неправд, ибо все неправды будут забыты.И если поначалу это открытие причиняет Людвику самую настоящую боль и опустошение, то затем эти пустота и боль трансформируются в нечто прекрасное – присоединяясь к игре музыкального ансамбля своего старого друга Ярослава, Людвик вновь начинает пробуждаться к настоящей жизни, песни словно бы становятся проводниками в мир живых чувств и эмоций.

… а я чувствовал себя счастливым внутри этих песен, в которых печаль не игрива, смех не лжив, любовь не смешна, а ненависть не пуглива, где люди любят телом и душой, где в ненависти тянутся к ножу или сабле, в радости танцуют, в отчаянии кидаются в Дунай где, стало быть, любовь – все еще любовь, а боль – все еще боль, где настоящее чувство еще не выкорчевано из самого себя и не опустошены пока ценности; и мне казалось, что внутри этих песен я дома, что из них я вышел, что их свет – мой изначальный знак, моя родина, которой я изменил, но которая тем больше моя родина.

Разве эти чувства не являются весточками, знаменующими духовный переворот Людвика и его возрождение к настоящей жизни, свободной от уз прошлого? Кундера предоставляет нам возможность судить об этом самостоятельно, оставив финал открытым после внезапного окончания концерта. И такая концовка только еще раз красочно иллюстрирует талант французского писателя чешского происхождения, который до конца остается верным самому себе.

К Кундере я шла осознано, его Легкость бытия мне понравилась, это не был шедевр, и у меня было много претензий к отдельным моментам книги, но сам автор мне понравился. Шутка – первый роман автора, у него много хвалебных отзывов от профессиональных критиков, и я была уверенна, что книга мне понравится. Но, как и принято в этой вселенной, все вышло как раз наоборот.

Мне не понравилась сама подача. Может это мне электронный экземпляр такой достался, но большая часть диалогов представлена просто текстом в огромных абзацах и порой просто не понятно кто говорит, и когда это он успел закончить и начал другой? Каждая глава выступает от разного лица и знаете что? Нифига эти лица не разные. Они совершенно одинаковые. Да, у них разные имена, разные судьбы, разные характеры, они по-разному смотрят на мир и конфликтуют между собой из-за этого. Но говорят и думают они как один человек. Везде автор, я вижу только автора, он пытается «менять» голос, но у него ничего не выходит. Все его персонажи одинаково монотонные, однородные, неразличимые. А то, что их действительно друг от друга отличает, является их раздражающим для меня фактором.

Людвик

«Я пролез сквозь проволоку и спокойно пошел в сторону своего барака. Достиг как раз стены медпункта, когда услышал: „Стой!“ Я остановился. Меня осветили фонариком. Раздалось ворчанье собаки. „Что вы тут делаете?“

«Блюю, товарищ сержант», – ответил я, опираясь рукой о стену.

«Ну валяй, валяй!» – сказал сержант и продолжил с собакой обход».Людвиг – это тупой паренек, который любил лицимерить, но делал это всегда не вовремя, из-за чего собрал все шишки, которые только можно при советском режиме. Он первый, кто нам показывает, как калечит советский режим судьбы людей. Что по этому поводу думаю я?

«люди сами себя калечат, просто приводят для этого разные доводы исходя из того что имеется». (отрывок из предыдущей рецензии)

Ярослав

«Барочная и классическая музыка фанатично почитали упорядоченность большой септимы. Путь к тонике они знали лишь через непременный вводный тон. Малая септима, которая восходит к тонике большой секундой, их отпугивала. А я в наших народных песнях люблю именно эту малую септиму, звучит ли она в эолийском, дорийском или миксолидийском ладу».WAT?

Я закончила музыкальную школу, но даже я прикурила на этом абзаце. Ярослав все свое «экранное время» тратит на разговоры о народной музыке и традициях, постоянно доставая с этой «конницей королей». Чувствуешь себя википедиком, информация исключительно поверхностная и бесполезная, людям не в теме не рассказать, с людьми в теме говорить не о чем. Он глуп и слеп и финал его нелеп, а жена зачет.

Костка

«Коммунисты вполне в духе христианства считают, что человек, провинившийся перед лицом партии, может получить отпущение грехов, если на какое-то время пойдет трудиться среди земледельцев или рабочих. Так, в после-февральские годы многие представители интеллигенции уходили на короткий или более долгий срок на шахты, заводы, на стройки и в государственные хозяйства, дабы после загадочного очищения от греха в этой среде они снова могли вернуться в учреждения, высшую школу или секретарские кабинеты».Единственный понравившийся парень. Вот уж как его могла покалечить советская власть, а он даже не лицемерив шел по жизни пусть и с грустинкой, но человеком.

Гелена

«Поначалу это была всего лишь мысль, голый образ, однако эта мысль теперь непрестанно возвращалась ко мне, волей-неволей я стала думать, почему вообще живу на свете, какой смысл в том, чтобы жить дальше, хотя нет, неправда, ни о чем таком я не думала, я вообще в ту минуту не очень-то и думала, я только представила себе, что меня уже нет, и от этого стало вдруг так сладостно, так удивительно сладостно, что мне захотелось смеяться, и, кажется, я действительно засмеялась».Все бабы в этой книге – дуры. Они смешны и нелепы, а Гелена в особенности. Вот это разочаровало меня в писателе больше всего. Они слепы и глухи, они не думают совершенно, не то что там аналитически сложить два плюс два, а вообще, даже самое прозрачное перед собой игнорируют.Я очень люблю тему советских времен, той эпохи, как жили люди, как они мыслили, как велась политика, как это отражалось на народе. Кундера жил в те времена, это книга о тех временах, но я не узнала ничего нового или интересного. Вокруг одни избитые шаблоны, которые и так видно на каждом шагу.

Иногда бывает очень обидно. Читая книгу, ты понимаешь, что это – действительно нечто, объективно заслуживающее похвал и одобрений литературных критиков. Ведь написано хорошо, тема злободневная, автор именитый и уважаемый… Сидишь, читаешь, пытаешься найти в себе хоть капельку восхищения, хоть немного удовольствия, подаренного книгой и… не находишь :(Единственная книга Кундеры, которую я читала взахлеб – это «Невыносимая легкость бытия» . Следующая, «Жизнь не здесь» , оставила меня мягко говоря в удивлении. А «Шутка» окончательно убедила в том, что хотя Кундера и очень хороший писатель, но однозначно не мой."Шутка", как и остальные его романы, – это виртуозное смешение терзаний человеческой души и обличения социалистического режима. Глупая шутка молодого Людовика Яна роковым образом изменяет его жизнь, и автор, порой доводя историю до абсурда, глазами разных участников событий показывает, что то, что кажется нам в этом мире случайностями, далеко не всегда ими является.Очень хороший ход, только благодаря которому я и наскребла сил дочитать книгу до конца, это дать слово всем участникам событий. Не только Людовику Яну, но и его другу Костке, с рассказа которого и начинается кульминация романа, и наивной и одновременно лицемерной Гелене, и мечтателю Ярославу, так и не понявшему жизнь. Книга заслуживает твердой пятерки, но у меня не подняла рука поставить такую высокую оценку роману, после которого уже вторые сутки не могу избавиться от ощущения чего-то серого, мерзкого и липкого, окутавшего меня со всех сторон. Мрачно, но в то же время весьма жизненно. Пожалуй, на этом с Кундерой буду завязывать. 063/300