Ирина Смородова
Заговоры печорской целительницы Марии Федоровской на любовь нерушимую и верность голубиную

Мария Федоровская

Наконец пришло письмо от ее внучки Марии Семеновны Федоровской. Баба Клава умерла два года назад. Перед смертью передала свой дар Маше и сказала: «Когда я умру, станет меня искать одна моя старая знакомая. Будет у нее ко мне дело. Ты ей скажи, что меня уже нет, но я перед смертью тебе велела с ней встретиться, поговорить. Если будет спрашивать, расскажи ей, что знаешь, про настоящее колдовство и ведовство. Мы с ней как-то давно об этом так и не поговорили. А надо было. А то они там в городе делают что попало, судьбу свою портят, жизнью играют, и своей, и чужой. А потом все расхлебывают – не расхлебают». Мария Федоровская писала мне: «Очень хорошо, Ирина, что вы нашлись. Обязательно нам надо увидеться и поговорить. Думаю, что смогу ответить на все вопросы, которые вы собирались задать бабе Клаве». Письмо Марии Федоровской заинтриговало меня. Я решила предложить своему шефу сделать материал сразу на несколько статей. Он на меня посмотрел удивленно: «А я как раз хотел с тобой об этом посоветоваться. Хотел спросить, сможешь ли сделать серию статей. Если пойдет, потом бы и книгу из этого слепили». Я ответила, что, пожалуй, смогу. Только надо сначала доехать до Печоры и разобраться там со всеми делами на месте.

Встреча

На том и порешили, и я поехала в командировку в Коми. Встретилась с Марией Семеновной. Она живет в доме, доставшемся ей от Клавдии Сергеевны. Я поразилась, как хорошо помню избу, в которой была много лет назад всего один раз: все те же темные сени, в углу – дубовая кадка с водой; по ногам все так же сквозит; все тот же стол посреди темноватой комнатки, на нем – книга в переплете темной кожи с тяжелыми желтоватыми страницами; связка церковных свечек; перед старинными иконами все та же лампадка. И кошка жмурится на припечке – только эта рыжая. И на подоконнике мирно завивается змеиная травка. Только передо мной не старая грозная усть-цилемская знахарка, а молодая статная женщина, которой на вид не дашь более тридцати. На вопрос, сколько ей лет, Мария Семеновна мне сказала: «Это никакого значения не имеет. Сколько годов, все мои». У Федоровской длинная толстая льняная коса, светлые глаза. Роста среднего, стройная. Ходит не в традиционном усть-цилемском сарафане, как ходила Клавдия Сергеевна, а просто в длинной юбке и кофте. Но голова всегда повязана платком. Живет Мария Семеновна в доме одна. У нее две кошки, собака, корова и куры. Летом Мария Федоровская занимается огородом. Нигде официально не работает. Лечит людей, которые к ней приходят со всей округи. Кто-то приезжает и издалека. Мария Семеновна себя никак не рекламирует, определенной таксы за прием у нее нет: кто сколько даст, то она и берет. «Нельзя не брать ничего за свою помощь, – сказала мне она. – Иной раз человек совсем беден, а все равно должен расплатиться. Вещь, деньги, еда – все плата. Взял плату – значит не по своей воле сделал, а тебя наняли. Тогда и спрос не с тебя, а с того, кто нанимал. Ведь все, что я делаю, даже если кому-то здоровье возвращаю или жизнь продлеваю, – вмешательство в судьбу. Я делаю наперекор Божьей воле. А Божья воля – закон, с которым спорить нельзя. Обязательно за это прилетит». Я спросила ее, почему она при своей завидной красоте не замужем, не имеет детей. «Родных жалко, – ответила она. – На знахаря всегда прилетает. Даже если хорошо защищен, все равно. Потому мы, настоящие ведуны да травники-целители, всегда одиночки. Лучше за все одному платить, чем детьми своими рисковать, их под удар ставить». «Значит, твоя бабушка была исключением?» – спросила я. «Нет, у нее тоже своих никого не было. Я ей двоюродная внучка. Придет время – и я свое наследство кому-то из родственниц оставлю». – «Так ведь это плохой подарок-то? Обречь женщину на безбрачие…» – «У каждого свое предназначение по жизни, насильно никто свою силу не передаст. Я приняла от бабы Клавы наследство по доброй воле. По доброй и у меня возьмут». – «А если не возьмут? Я бы вот сильно задумалась, нужно мне такое или не нужно…» «Видишь, Ирина, – ответила она, – у нас, Федоровских, это родовое. Еще с 16-го века женщины в нашем роду знахарками становятся. Мы все знаем наперед и про себя, и про других. Мы живем еще по дораскольничьим законам. Еще когда наши прапрабабки жили под Новгородом, о них слава шла по всей Руси как о ведуньях. И всегда кто-то из внучатых племянниц знахарки с самого детства готовился силу ее перенять. И я тоже, сколько себя помню, знала». – «Скажи, а твое знание как-то связано со старообрядчеством, можно сказать, что ты владеешь раскольничьими заговорами?» – «Конечно. Мои предки в штыки приняли новую веру, потому что она отняла все, что было накоплено. Никон, собака, нас всего лишил, землю из-под ног выбил. Но мы живучие. Нас так просто не задавишь. Перебрались на Печору, здесь нас не достать никому. А появится новый Никон, дальше заберемся, медвежьих углов хватает». – «Ты так непримиримо относишься к новой вере?» – «А как мне с ней мириться? То, что наши сами себя жгли на кострах, – разве забудется? То, что деревнями люди с места снимались, умирали на чужбине, это как?» – «А если к тебе, например, человек новой веры за советом обратится, если надо ему помочь?» – «А помогать всем надо, – неожиданно смягчилась Марья. – Сила должна людям служить. Всех надо выручать. Никуда не денешься. Человек – он не виноват, что принадлежит к какой-то вере. Он, может, другого и не знает. А только бы человек не просил о помощи в бессовестных делах – порчу навести, мужа чужого отбить, еще каких гадостей наделать». – «А ты это умеешь?» – «Да. Но не делаю. И рецептами этими не поделюсь, не проси, не скажу ничего. Это все от бесовщины».

Как мы решили сделать книгу

Мы почти целую неделю провели с Марией Семеновной в разговорах. Я узнала много нового и неожиданного о современной прикладной магии, заговорной традиции и пр. За это время к ней обратилось около трех десятков человек с разными проблемами. Она заговаривала грыжу, почесуху, родимец у младенца, давала травки от токсикоза беременной женщине, «смотрела» мужа, уехавшего в командировку и не славшего вестей, снимала порчу со скотины, «делала» на супружескую любовь и верность, «отворачивала» привороженного мужика, давала советы, как добиться успеха в денежных делах, как разбогатеть. При мне Мария Семеновна с бранью выгнала одну женщину, которая предлагала большие деньги за то, чтобы навести порчу на жену приглянувшегося ей человека. Федоровская не разрешала мне присутствовать во время приема своих «пациентов» (она их так иногда называет), но рассказывала вкратце, с какой проблемой к ней обратились и что она сделала для ее решения. Меня поразили строгость, мудрость и даже величие этой молодой женщины. О таких говорят – «со стержнем внутри». По возрасту вполне можно было бы называть ее Машей, да у меня язык не поворачивался. И все ее зовут только Марией Семеновной.

Мы много обсуждали мои будущие публикации. Федоровская была категорически «за». Она говорила, что к ней часто обращаются люди, которые неправильно что-то сделали и не знают, как теперь избавиться от последствий. Кто-то сам экспериментирует, а кого-то неграмотный целитель так уделает, что приходится тратить много сил, чтобы вытащить человека из неприятностей, а иногда и болезней. «Месяц назад, – рассказала Мария Семеновна, – приехала женщина из города. Она хотела развести женатого мужчину и выйти за него замуж. Купила книжку заговоров. Выбрала самый сильный приворот и по книжке все и сделала. А потом у нее начались проблемы по женской части. Открылось кровотечение. Врачи ничего сделать не могли. Батюшка церковный велел попросить прощения у женщины, которую она хотела обидеть. Она попросила. Та ее с лестницы спустила. Мужика своего стала караулить день и ночь. Сказала, даже если он будет к ней с ножом приставать, чтобы развестись, все равно не разведется с ним. Да он, оказывается, и не собирался от нее уходить. И вот эта, с кровотечением, приехала ко мне на такси. Слабая, больная, еле идет, вся бледная, глаза потухшие. Я три дня с ней работала. Еле-еле удалось поправить то, что она наделала».

Короче, мы решили, что обязательно надо сделать не просто серию статей, а именно книжку: чтобы люди перестали заблуждаться насчет своих возможностей и – главное – перестали действовать по инструкциям многочисленных верхоглядов-целителей, которые в одном и том же издании учат и покойников с того света вызывать, и бородавки лечить, и привораживать чужих мужей, и от запоя избавляться. «Книга должна быть такая, чтобы человек не мог себе напакостить. Знание наше – заповедное, – говорила Федоровская. – И мы отвечаем за того человека, которому его даем. Надо сделать такую книжку, в которой не будет того, чего быть не должно. Нельзя человека черным обрядам учить. Это великий грех! Ведь люди – как дети малые, им баловаться, играть со всем подряд, на себя любую обновку примерять. А знаешь, что может случиться, если дитё со спичками играть станет? Дом спалит! И ясно, что виноват будет тот, кто дитю эти спички дал. Только дома-то уже не вернешь, да и дитё погорит. Мы только то людям дадим, что можно, от чего вреда не будет. Но и тут все надо с умом делать. Беду-то накликать просто: долго кричать не надо, она и так под окном ходит, только ждет, чтобы ей дверь приоткрыли». «То есть ты считаешь, что про магию рассуждать – большая ответственность?» – «Сама не знаешь, что говоришь! Да разве настоящий русский знахарь себя магом называть будет? Да никогда! Если видишь слово “магия”, значит, тут какой-то вертопрах отметился!» – «Ну а если я где-то в книжке слово “магия” употреблю, это ничего?» – «Да ты-то ничего, только мне таких слов не приписывай. А говорить о тайном знании нашем, в самом деле, большая ответственность. И много ума надо и заботы, чтобы сказать только то, что можно, и не обидеть никого, и дать то знание, которое человеку нужно. Да, и еще. Если человек не имеет опыта в траволечении, он по книжке ничего путного не сделает. То есть какое-нибудь полоскание для горла может приготовить, но это и без обращения к целителю делается. Не возьмусь я давать людям свои травяные рецепты. Может, только если самые простенькие. А то трава тоже осторожности требует в обращении. И лечить хвори всякие заговорами по книжкам нечего. А то налечат так, что потом и не разобрать будет, что они с собой сделали. Дам заговоры от икоты, может, от носового кровотечения, от писяка, от бессонницы. А серьезные вещи, для которых особый настрой нужен и знания, даже поминать не стану. А то наворотят себе. Или чего доброго решат от врача отказаться, на книжку понадеявшись. И время проворонят, и себе не помогут». На этом и порешили.

Как книга состоялась

Пробыв на Печоре неделю, я вернулась в Петербург, полная творческих планов и энтузиазма. Возвращение мое напомнило возвращение старика к разбитому корыту.

Выяснилось, что газеты моей уже нет, закрыли. Причем и спросить толком ни у кого ничего нельзя: у шефа телефон не отвечает – вне досягаемости. Думаю, а как с планами-то своими и материалами быть? Позвонила Марии Федоровской (у ее соседей недавно телефон появился, так что иногда можно дозвониться) посоветоваться, как нам быть теперь. Она совсем не удивилась. Говорит: «Это так и должно быть. Мы с тобой большое дело затеяли, обязательно будут всякие вилы. А ты не обращай внимания. Дело хорошее, разумное, оно втуне не пропадет, само себя вытащит, увидишь. Ровно через неделю будет у тебя встреча с одним человеком, который все тебе скажет, как дальше быть. Не морочь себе голову, живи, занимайся делами. Заговоры к твоему начальнику не пошли, не тот человек был. Будет тот, у него книжку и сделаешь». С того разговора прошла неделя. Я все это время искала новую работу. Звонила по издательствам. В одном меня спросили: «А вам, случайно, тема заговоров не близка?» «Близка, и у меня даже есть проект книги и материалы для нее!» – выпалила я. «Ну так везите к нам! Мы как раз думали о том, как бы издать “правильную” книгу заговоров!». Я приехала в редакцию. Мы очень быстро нашли общий язык. В план была поставлена не одна книга, а целая серия. Так сбылись слова Марии Федоровской о том, что через неделю наша проблема решится. Дальше все пошло своим чередом.

И вот сегодня я представляю первую книгу серии, составленную на материалах печорской потомственной целительницы Марии Федоровской, в соавторстве с ней (я второй раз ездила к ней на Печору, когда текст был уже готов, чтобы она его одобрила, напутствовала, посмотрела, все ли верно, чтобы людям была польза).