Инга Сутурина
Выход в свет. Рассказы
Выход в свет
За все тридцать лет, пока она помогала людям в решении проблем радиации и добыче полезных ископаемых, Эла так и не смогла привыкнуть к их пище. На службе и работе приходилось питаться, как и сотрудники, но стоило Эле переступить порог дома, как ее тут же выворачивало всем съеденным в течение смены.
День подходил к концу. Эла с тяжелым вздохом ввалилась домой и закрыла дверь на замок. Наконец-то одна, в тишине и спокойствии.
Навалилась усталость. Апатия липким коконом опутала женщину и заставила тяжело рухнуть на кровать хотя бы на несколько минут. Эта смена оказалась труднее прочих – хотя шахты вообще вряд ли можно назвать приятным местом. Тело ныло как живое.
Спустя несколько часов Эла с трудом поднялась на ноги, прибрала спутанные волосы, темным плащом покрывавшие ее спину, и стащила с себя грязную одежду. Безумно хотелось пить. Пересохшие губы уже начали трескаться, а горло будто скребли наждачкой.
Охлажденная кровь тягучей струйкой наполнила стакан, и Эла тут же его опрокинула, не чувствуя вкуса и запаха. Налила еще один и с блаженной улыбкой сделала несколько медленных глотков.
Недалеко за высоченным темным зданием напротив вспыхнул алый цветок фейерверка, и Эла невольно залюбовалась, привалившись к подоконнику. Вот уже с десяток лет она жадно вылавливает взглядами салюты, световые шоу и неоновые таблички на улицах ночного города, и вот уже с десяток лет она все никак не может ими налюбоваться.
В голове промелькнула мысль все-таки пригласить того робкого администратора на кофе.
Под окном развернулся огромный город, где-то внизу мелькали скорыми точками машины. Квартира на двадцать третьем этаже была результатом долгой счастливой жизни Элы, вдали от темных подземелий и грязи.
Ей понадобилось сто семьдесят лет, чтобы перестать воспринимать людей как ходячую пищу и взглянуть на них с другой стороны. Долгие десятилетия слились в один большой день, и каждый раз достать пропитание было все сложнее. Однажды она выглянула из своего убежища и поняла, что жизнь все эти годы продолжалась, и шла она с такой бешеной скоростью, что природные особенности самой Элы не могли с ней сравниться.
И – кто бы мог подумать – ее собратья уже давно прижились в новом мире и настолько привыкли к бешеному ритму жизни, что даже не замечали пролетающие мимо дни.
Незаметно она и сама втянулась. Если раньше бесконечные дни и ночи тянулись засахаренным медом, то сейчас она только успевала смотреть по сторонам, чтобы не упустить новое открытие, очередную премию, да даже просто серию любимого сериала.
Она вылезла из каменной темницы, в которую сама же себя и заточила, сменила блеклые винтажные платья на удобные джинсы и кожанку, нацепила на пальцы несколько металлических колец и устроилась на работу. Если бы пару веков назад ее увидел наставник, то ни за что не признал бы в ней вампира.
Солнце, оказывается, не так уж сильно им вредило. Впрочем, оно и не было проблемой – в мире столько городов с вечно затянутым серостью небом, что Эла со своей бледностью сразу же сошла там за свою.
Она долго изучала историю. Паренек, что вывел ее когда-то из леса, помог разобраться с законами и бюрократией. Она каталась по миру, глотала донорскую кровь и наслаждалась свободой. Презирала альтруистов и упорно не желала понимать, как можно положить свою жизнь на помощь другим.
А потом сама стала такой альтруисткой.
Она меняла работу за работой, стараясь везде успеть и во все сунуть свой нос, истосковавшийся по общению и открытиям. После воскрешения она совсем забыла о том, что когда-то при жизни интересовалась астрономией, историей и химией. Долгие поиски себя привели Элу в шахту, где ее способности оказались неоценимы. Несколько ее хороших знакомых сидели на маяках и вышках и продолжали наслаждаться одиночеством на благо мира. Кстати, надо бы им позвонить.
Единственным, чего Эла до сих пор сторонилась, было серебро. Парочку уродливых саднящих шрамов она уже успела закрыть татуировками и лишний раз старалась не касаться этой металлической пакости. Старое серебряное колье, семейную реликвию из серебра, – осколок прошлого – она повесила на стену в рамочке и изредка проводила по стеклу ногтем, пытаясь вспомнить лица тех лет и знакомые комнаты старого поместья.
Кого-то Господь спас.
Эла скользнула невидящим взглядом по иконе в дальнем углу комнаты и пытливо уставилась на восковую свечу.
А кого-то наказал.
Она полюбила свою вторую жизнь, заставила себя это сделать, а уж после ее «выхода в свет» и вовсе получилось ей наслаждаться. Годы, однако, уже брали свое.
Эла быстро отделалась от ученика и отпустила его гулять по миру – не любила ответственность.
Она подошла к иконе и легко чиркнула зажигалкой, посадив озорной огонек на фитиль новенькой восковой свечи. С течением веков ей удалось обратить наказание и ненависть во благо себе. Она даже забыла, что когда-то жестоко убивала всех, кого касался взгляд. Однажды кто-то первым решил разорвать порочный круг взаимной ненависти и страха, вышел в свет. А вскоре за ним потянулись и остальные.
Бокал с кровью покачивался в руке женщины в такт внезапно включившейся популярной мелодии.
Эла допила кровь, отключила будильник и улыбнулась тучам, что снова заполонили все небо.
Пора на работу.
Жизнь в смерти
– Гроза скоро, – задумчиво бросила Таллия, разглядывая облака у самых верхушек деревьев. – Может, зайдете? Вам ехать обратно далеко, а в такую погоду опасно.
Последние слова девушки унес порыв ветра, и Катэйру пришлось переспросить. Таллия невольно зажевала прядь коротких волос и, отплевавшись, повторила приглашение. Он вез ее из самого Дублина за тридевять земель, огибая многочисленные пробки и автостопщиков – небольшой домик Таллии приютился у самой кромки леса.
– Я одна живу, никто не будет против, – тут же заверила его девушка, заметив, что Катэйр колеблется.
Ему не хотелось снова ехать несколько часов в пыльную пропахшую сыростью квартиру, где он после переезда влачил свое существование. Не сказать, что жалкое, вовсе нет. Просто… влачил. Вот в чем была проблема.
Мелодичный голос девушки еще раз повторил вопрос, и Катэйр более не раздумывал. Он захлопнул дверь старенькой, но верной машины, замкнул ее и неловко прошмыгнул на незнакомую территорию. Она была уютной, как и сама хозяйка – видно, Таллия тщательно ухаживала за каждым кустиком.
– Чего вы так испугались? Не съем же я вас, – бросила девушка, отбиваясь от очередного порыва ветра и приманивая недавно купленной сосиской щенка из-под забора.
– Просто обычно пассажиры не приглашают меня к себе в дом, – Катэйр смущенно мялся, наблюдая, как взлохмаченный щенок робко выползает из-под забора. Наверное, Катэйр немного его напоминал: трехдневная щетина, уставший взгляд, осточертевшее тело… и девушка, заманившая его к себе в дом.
Эта болтушка попалась ему уже в третий раз (и не лень же ей ехать каждый раз в Дублин погулять!) и, кажется, запомнила его. Она представилась, всю дорогу веселила его рассказами и байками, вспоминала старые легенды, а если ей удавалось выяснить, что какую-то из них Катэйр не знает, то тут же рассказывала.
Вопреки всему, голова у него от несмолкаемой болтовни девушки так и не заболела. Напротив, Таллии удалось стереть вечно угрюмое выражение с его лица и заменить подобием улыбки.
Пес наконец-то подбежал к Таллии и теперь радостно избавлялся от сосиски, прижавшись к ее ноге.
– Это – Пэйдин, он соседский, – пояснила Таллия в ответ на удивленный взгляд Катэйра. – Они уехали, попросили присмотреть за ним.
Раскат грома обрушился на их головы внезапно, как и положено летней грозе. Тучи затянули небо, не оставив ни единого просвета, и небо готово было скинуть всю свою усталость на мир людей. Катэйр недовольно поморщился – опять распар будет, а дышать и так невозможно.
– Проходите, – меж тем окликнула Таллия, стаскивая с себя тонкую ветровку. Дверь была открыта, и Катэйр, уже не мешкая, вошел в просторную светлую прихожую. Таллия сбросила щенка на пол, и тот тут же принялся обнюхивать каждый уголок. Катэйр последовал его примеру. Пока Таллия гремела посудой (в кухне, очевидно) мужчина пригладил торчащую шевелюру и тихонько сунул нос в каждую комнату. Любопытство досталось ему от сестренки, воспоминания о которой до сих пор отзывались болью где-то под ребрами.
– Ну где вы там? Я на кухне, идите сюда! Сейчас что-нибудь на скорую руку приготовлю и будем ужинать.
Катэйр так и замер на пороге кухни, услышав слова про ужин. Безусловно, идея ехать обратно в ночь, да еще и после грозы ему не нравилась, но… но кто он такой, чтобы отказывать девушке в ужине?
Однако, смущение, комочком упавшее в груди, не дало ему твердо отказаться от предложенной еды.
– Не стоит так суетиться ради меня, перестаньте, – пробормотал он, опустившись на краешек стула.
– Вот еще! – тут же фыркнула Таллия. – Вы – мой гость. Все в порядке. Посидите пока у меня, поговорим с вами. Я одна живу, мне совсем тут скучно стало в последнее время, вот и мотаюсь по городам каждый день да через день. Сейчас вот, хоть Пэйдин будни немного скрашивает.
– А как так вышло, что я уже третий раз за две недели попадаюсь именно вам? – с усмешкой спросил Катэйр, на что Таллия смущенно отвернулась.
– Мне понравилось ехать с вами в первый раз, вот я и попросила диспетчера мне вас отправить, – лукавит, понял Катэйр. Диспетчера пришлось бы подкупить, не меньше. – Вы разговор поддержали, легенд мне новых рассказали, довезли с комфортом, еще и сумки помогли до ворот дотащить. Да и, если уж совсем по-честному, мне хотелось узнать вас еще немного. Получше. Поговорить, пообщаться, посмотреть. Да вас даже болтовня моя не утомила, хотя обычно таксисты так и пытаются отделаться от меня побыстрее.
– А чего во мне смотреть? – Катэйр дал бы руку на отсечение, что он покраснел, словно туповатый подросток, впервые увидевший девушку. Таллия в ответ лишь пожала плечами и быстрым движением достала из холодильника пакет крови. Мужчине на мгновение стало не по себе, инстинкты встрепенулись, но Таллия лишь поставила пакет рядом на столешницу и продолжила что-то готовить.
Катэйру удалось немного расслабиться. Он завороженным взглядом наблюдал, как Таллия носится по кухне, что-то достает, что-то куда-то опускает, и ему стало так спокойно, словно он на минуту оказался в детстве. Дома, в маленьком и уютном Фетарде, с хохотушкой-мамой и вечно серьезным отцом. Тот факт, что там была еще и маленькая сестра, Катэйр упрямо игнорировал, не желая снова вспоминать ее лукавый смех.
Он пошел своей угрюмостью в отца, сестренка живостью – в мать, и эта их непохожесть только укрепила детскую и совсем еще наивную дружбу.
Кухня понемногу наполнялась умопомрачительными ароматами, и желудок Катэйра напомнил ему, что тот не ел ничего с утра. Он снова усмехнулся – и это как в детстве. Ему достаточно было лепешки на целый день, а там за играми он и вовсе не замечал голода.
Из болота мыслей его вырвал грохот блюда о деревянный стол и мгновенно последовавший за ним шик Таллии.
– Простите… надеюсь, вкусно получилось. Люблю готовить, – улыбнулась Таллия и опустилась напротив. Катэйр перевел взгляд с растрепавшегося пучка волос девушки вниз и шумно выдохнул, признав старый добрый коддл1 и пирог со свиной кровью. Мужчина тут же принялся за еду, уже забыв, что существует что-то кроме сомнительного вида перекусов в придорожных забегаловках.
Коддл он смел даже не заметив, что в небольшой чашке он был. Вкус оседал на языке горьким воспоминанием о давно минувших годах. Катэйр сердечно поблагодарил Таллию и принялся за пирог. Он никогда раньше не ел блюда с кровью. Видимо, пришло время попробовать. Вид блюда доверия не внушал, но Таллия уплетала его с такой блаженной улыбкой, что и Катэйр рискнул откусить немного.
– Ну как вам? – тут же спросила Таллия, окидывая его вопросительным взглядом.
– Очень вкусно, – честно ответил мужчина. – Я раньше ничего подобного не ел, вообще пробую такое впервые. Но мне нравится. А… можно еще кусочек?
Таллия рассмеялась и ловко подцепила ему еще одну порцию с большого блюда.
– Не стесняйтесь, ешьте. Может, вам пива? – Катэйр замер, так и не донеся пирог до рта. Он был на машине. Ехать пьяным не было никакого желания, пусть это и было всего лишь пиво. С другой стороны, ему так хотелось выпить, что идея переночевать прямо в машине неподалеку от трассы выглядела привлекательней с каждой секундой.
Не дождавшись его ответа, Таллия достала из холодильника бутылку и ловко открыла ее. Одним ногтем. Шок, отразившийся на лица Катэйра пересекся с напряжением во взгляде Таллии.
– Удивлены? – спросила она, поставив бутылку на стол перед ним. Чтобы продлить паузу, Катэйр сделал несколько глотков, уже не заботясь о том, что ему нужно куда-то ехать.
– Более чем… – промямлил Катэйр, рассматривая палец Таллии. Тот даже не покраснел, однако ноготь выглядел… немного оторванным. Сбоку. Если присмотреться.
Кровь так и не выступила.
– Незнакомцы на ужине, кровь в холодильнике, пиво ногтями открываете… Вы полны сюрпризов, Таллия.
Девушка криво усмехнулась и едва слышно выдохнула, будто раздумывая, отвечать ему или нет.
– Понимаете… дело в том, что я… не совсем обычная. Вот не надо этого скепсиса во взгляде. Я не поехавшая, – тут же отмахнулась она в ответ на его ехидную ухмылку. – Я видела вас несколько раз, и мне не составило труда понять вас. Понять достаточно, чтобы поделиться кое-чем о себе. Не скажу, пока не услышу, что вы хотите это знать.
Катэйр только отмахнулся.
– Мне не нужны рассказы о странных женщинах и их не менее странной судьбе. Если вы не против, я, наверное, пойду, – ночевать действительно придется в машине. Только сначала он отъедет подальше от этого дома с его странной хозяйкой. Мышцы Катэйра напряглись, словно готовились дать бой (или деру, смотря что будет уместнее).
– Неужели не хочется узнать? – вкрадчиво спросила Таллия, склонившись над столом. – Каждый ваш день я могу описать в подробностях – каждый из них похож один на другой. Неужели не хочется чего-то необычного? Чего-то нового.
Катэйр отогнал внезапно нахлынувшее оцепенение и придал лицу скучающее выражение. Окинул Таллию внимательным взглядом, поймал ее, насмешливый, да так и замер. Сестра смотрела на него точно так же. Такого же оттенка зелеными глазами, впитавшими серость мокрого асфальта и туманов в ущельях, с такой же доброй насмешкой, что будто брала его на «слабо» долгие годы, с таким же прищуром, когда она задумывала очередную пакость. И он велся, велся как дурак, хотя был старшим. Он бегал за ней по лесам и прятался там ночами, силясь увидеть фэйри2, переодевался в банши3, и они с сестрой пугали друг друга и случайных прохожих…
– Что с ней случилось? – помрачнев, тихо спросила Таллия.
– Разбилась в аварии, – так же тихо ответил Катэйр, завороженный ее взглядом. А после тряхнул головой, в несколько глотков осушил остатки пива и поднял уже серьезный взгляд на Таллию.
– Откуда знаешь про сестру?
– Увидела это в твоих воспоминаниях. Мне достаточно поймать твой взгляд, чтобы проникнуть в глубины твоего разума. Правда, это неприятно, – поморщилась девушка. – Ты столько лет гнал эти воспоминания, пытался вышвырнуть их из головы… А я так бесцеремонно выдернула все на поверхность. Если хочешь – помогу забыть.
Катэйр отрицательно дернул головой, будто для него слышать о таком – в порядке вещей.
– Не нужно. Расскажи лучше, кто ты такая, – упавшим голосом попросил Катэйр. Все веселье испарилось, остались только девушка-тайна перед ним да смех сестры, настойчиво звеневший в голове.
– Будешь смеяться. Я вампир.
На кухне повисло неловкое молчание. Катэйр хмыкнул, гипнотизируя взглядом пустую бутылку и всерьез раздумывая попросить вторую. Таллия выжидающе смотрела на него, нужно было что-то ответить.
– Отличная шутка. Я слишком много знаю о вампирах, чтобы поверить тебе. Ты какой-то медиум? Знахарка? Колдунья?
Таллия вспыхнула, отпрянула от него на пару шагов и картинно всплеснула руками.
– В том-то и дело, что вы, люди, совсем ничего о нас не знаете! – слово «люди» отозвалось внутри Катэйра испуганным трепетом. – Ваш мозг оброс стереотипами о ночи, бледности и серебре, как обрастает дно корабля полипами. А мы – вот они. Живем среди вас, ходим по магазинам и кинотеатрам. Вместе с вами катаемся в машинах днем и ночью. И (какой сюрприз!) на двух ногах. Почему-то никто упорно не желает в это верить. А я, между прочим, даже доказательства тебе привела.
У Таллии в глазах мелькнуло сожаление. Должно быть, подумал Катэйр, она уже подумывает стереть ему это воспоминание. Он почти физически ощущал ее досаду от того, что она снова выбрала не того. А в том, что он – не первый подопытный, мужчина почему-то не сомневался.
Катэйр ошеломленно смотрел на вспылившую вдруг Таллию и силился понять, что заставляет его оставаться в этом молчаливом доме с женщиной не от мира сего. Странная она, эта Таллия. Веселая и подвижная, он несколько раз уже с ней встречался, знает, что ничего плохого она никогда и никому не делала. Внезапно инстинкт самосохранения шевельнулся в глубине его души, и гусиная кожа медленно, но верно покрыла все его тело. Обстановка накалилась. На мгновение стало страшно. Во взгляде Таллии мелькнуло что-то дикое, и Катэйр тут же безоговорочно поверил.
Таллия закрыла глаза и резко мотнула головой в сторону, а когда открыла – это была уже знакомая ему миловидная красавица.
– Если хочешь, – вкрадчиво начала она, – я расскажу тебе правду. Если нет – закроем эту тему, я сотру тебе память и больше никогда не потревожу спокойствие твоей жизненной рутины.
Смысл слов дошел до мужчины с запозданием. Он только отошел от яростной дикости, плескавшейся в глубине знакомых и одновременно таких чужих глаз, а тут уже предлагают что-то новое. Таллия отошла к окну, рассматривая тучи, перечеркнутые линиями электропередач. Гром в доме почти не было слышно.
Катэйр долго взвешивал все «за» и «против». Он с самого детства мечтал увидеть что-то особенное, из ряда вон выходящее, что-то по-настоящему волшебное. Что-то, что тронет его до глубины души. Он обещал рассказать сестре, это было ее последним желанием. Что он теряет? Абсолютно ничего. Каждый день он протирает штаны на водительском сиденье, с нетерпением ожидая, когда он сможет расслабиться перед телевизором или за свежей газетой. И вот сейчас, когда он наконец-то прикоснулся подушечками пальцев к чему-то особенному, далекому от привычного понимания, он откажется? Ни за что! Нет, он схватит это всей пятерней!
– Согласен. Расскажи мне о вас, – голос прозвучал неожиданно глухо и тихо, но Таллия услышала. Она отвернулась от окна и натянуто улыбнулась, поймав его потерянный взгляд.
– Но прежде скажи, – остановил он ее порыв, – зачем я тебе?
– Расскажу все, о чем только спросишь. Зачем ты мне? Ответ прост. Мне невероятно скучно. И пусто. Ты поймешь, когда узнаешь чуть больше. Я ищу людей, готовых принять и понять меня. Думаю, лучше пойти в гостиную – там весьма удобные кресла.
Комната была обставлена просто и со вкусом: недорогая мебель, бежевые тона, светлые обои. Гостиная казалась большой и просторной. На стенах много картин, на каминной полке – целая армия фотографий, многие из которых были черно-белыми.
– Присаживайся. Еще пива? Держи. Спрашивай. Расскажу все, что попросишь, – повторила Таллия и опустилась в кресло напротив.
Катэйр перебирал в голове роящиеся вопросы, но вскоре решил спрашивать сразу все, что только приходит в голову. Где-то внутри его начал захватывать чисто детский азарт.
– Тогда первым делом спрошу о внешности. Почему ты похожа на обычного человека? Нет впалых глазниц, длинных клыков. Только бледная. Как, впрочем, и все здесь.
– С течением веков мы тоже меняемся, – мягко улыбнулась Таллия, будто уже предугадала этот вопрос. – Где-то тысячу лет назад ты мог бы увидеть шипящее на солнце чудовище, что зарывалось на день в могилу. Все-таки, поверья из ниоткуда не берутся. Но мы, как и люди, можем приспособиться ко всему. В конце концов, мы тоже когда-то были людьми.
– Почему ты не боишься солнца?
– Боюсь, – честно призналась Таллия, откидываясь в кресле. – Оно обжигает нас, но совсем не так, как в фильмах. Поп-культура все утрирует. Мы сгораем намного быстрее живых. И то, если попадаем под прямые солнечные лучи.
Катэйр вскинулся, припомнив все их встречи. Таллия всегда встречала его, когда на небе не было ни единого просвета, и солнце не имело даже малейшей возможности выглянуть из-за туч.
– Ожоги получаю сильные. Дотла, конечно, не сгораю, но все равно неприятно.
– Я думал, вампиры живут в Трансильвании. Мол, древний род, чтут традиции и все такое, – Таллия в ответ только рассмеялась.
– Мы тоже любим путешествовать. Трансильвания – это враки чистой воды. Это слишком солнечное и теплое место. А вот Ирландия – нет. Здесь часто все сокрыто туманом. Плюс, водится много блюд из крови, и на тебя не посмотрят, как на сумасшедшего из-за твоего рациона. Ну и правильно ты заметил, что я бледная. Тут это тоже норма.
– А кровь? Человеческую не пьешь?
– Пью. Животная кровь не вкусная, это как если бы тебе вместо пива и кофе предложили всю оставшуюся жизнь пить рыбий жир. Но все равно беру ее, а то даже представлять не хочу реакцию своих гостей, если они вдруг узнают, что попробовали себя в каннибализме. У нас поставки давно налажены, убивать уже никого не приходится. Доноров в этом мире много.
Катэйр задумался. У него отлегло от сердца, когда он понял, что в пироге не было ни капли человеческой крови. А то жить с такой информацией было бы непросто. Таллия протянула Катэйру печенье, и он невольно залюбовался легкостью и плавностью ее движений. Да и на кухне некоторое время назад Таллия казалась пантерой в джунглях.
– Приспособилась к человеческим движениям?
Таллия кивнула.
– Я от них и не отвыкала. Не сверли меня своим полным скепсиса взглядом. Сейчас кое-что покажу.
Таллия встала с кресла и присела рядом с Катэйром. Заглянула в его глаза, и из темно-медных они почему-то стали красными и увлекли мужчину за собой в калейдоскоп непонятных событий, закрутив в водовороте чужой жизни.
***
Водоворот выплюнул его на кладбище. Катэйр стоял там, окруженный людьми в траурной одежде. Все со слезами на глазах смотрели на юную девушку в гробу, на лице которой застыло выражение вечного удивления. Он узнал Таллию. Катэйр подошел ближе к гробу, заглянул внутрь, не веря своим глазам, и вскрикнул, когда чья-то рука прошла сквозь него и погладила девушку по голове.
– Они тебя не видят, – раздался знакомый голос позади. – Добро пожаловать в мои воспоминания.
Голос Таллии дрогнул, неподдельная грусть пронзила его насквозь. Таллия посмотрела на семейную пару, склонившуюся над телом, и тоска отразилась в ее глазах. Родители, никаких сомнений.
– Выстрел, – Таллия указала куда-то на грудь себя же мертвой. Под тонкой тканью платья действительно притаилась пуля. Катэйр поежился.
– Не знаю, кому я не угодила. Здесь мне пятнадцать. Согласись, сейчас я не выгляжу на свой посмертный возраст. Мы тоже стареем с годами, только медленнее, и процессы все идут иначе. Мне сто пятьдесят, а выгляжу на тридцать. Ловко, не правда ли?
Таллия рассказывала все отрешенно, будто за свой долгий век так и не смирилась с собственной смертью. Катэйр молчал. Капли дождя проходили сквозь него, он не чувствовал холода и ветра. Когда гроб опустили в могилу, Таллия взяла его за руку, снова заставила его утонуть в вишневом вине собственных глаз.
Он все еще стояли на кладбище. Только уже в непроглядной ночи, даже луна не освещала старый уставший погост. Рядом завозились.
– Копатели, – пояснила Таллия, указывая рукой на мужчин, что остервенело раскапывали могилу неподалеку. Таллия повела рукой в сторону, указывая на другую часть кладбища.
– А вон там сейчас перерожусь я.
Земля в указанном месте зашевелилась и стала расползаться в стороны. Копатели заорали от ужаса, побросали лопаты и унеслись вдаль, а юная Таллия вылезла из могилы, отплевалась и повалилась на землю.
– Мам?.. Пап?.. – охрипшим голосом спросила она, но ответила лишь тишина. Катэйр ошалел. Таллия не выглядела ополоумевшим чудовищем, готовым наброситься на любого из-за голода. Она была скорее несчастным ребенком, напуганным и ошеломленным. Из ее глаз – обыкновенных человеческих глаз – вот-вот должны были покатиться слезы.
Из-за могильных памятников показалась высокая фигура, и Таллия вскочила на ноги, неловко шатаясь и затравленно оглядываясь по сторонам.
– Не бойся, – произнес чей-то спокойный баритон. – Идем со мной. Расскажу тебе все.
– Что происходит? – дрожащим голосом спросила Таллия, отходя на несколько шагов от незнакомца. Тот стянул с головы капюшон, обнажая залысину, и протянул девушке руку.
– Ничего страшного. Я твой наставник. Голодная? Накормлю. Не трясись так. Ты же не думала, что тебе удалось выжить после того выстрела?
Таллия схватилась за грудь, словно только что вспомнила, как умерла. Девушка дрожащими руками расшнуровала корсет и шокировано уставилась на пулевое.
– Со вторым рождением тебя, – усмехнулся мужчина. Таллия робко взяла его за руку, и Катэйр потерялся в водовороте в третий раз.
– …Воля к жизни? – из-за легкого головокружения Катэйр не услышал начало разговора, но успел выловить пару слов.
– Да, – ответила Таллия, ловко поддержав его за руку. – Никакие укусы не обратят тебя в вампира. Все дело в воле к жизни. У кого-то она сильнее, у кого-то ее нет вообще. Про воскрешение Лазаря слышал? Это что-то подобное. Кажется, даже после остановки сердца я пыталась двигаться и думать. Помню, как хотелось плакать от того, сколько всего я еще не успела сделать, – Таллия ностальгически улыбнулась.
– А если вампир укусит?
– У тебя останется шрам.
Катэйр пытливо уставился на Таллию, которая уже наблюдала за совсем еще юной собой и своим наставником.
– Стоило ли оно того? – осторожно спросил Катэйр, вставая рядом.
– Цена за это высока. Но я ни о чем не жалею.
Катэйр кивнул и обратил внимание на двоих, сидящих за столом.
– Не буду! Сказала, что не буду, отстань! – Таллия остервенело отпихивала руку наставника с зубчиком чеснока в руке.
– Да не убьет он тебя! – теряя терпение прорычал мужчина, упорно протягивая смертельно опасную еду девушке. – Я съел три штуки на твоих глазах.
– Он убьет меня, все знают, что чеснок опасен для вампиров.
Наставник хрипло рассмеялся, отложил чеснок в сторону и угрожающе схватил Таллию за руку.
– А теперь послушай меня. Эту сказку придумали сами вампиры в далеком прошлом. Чеснок разжижает кровь, снижает ее вязкость и свертываемость. Они просто мастерски убедили живых, что чеснок поможет им спастись, а затем с легкостью осушали их тела. Еда у тебя, кстати, не переваривается. Будь добра, сильно не объедайся, а не то придется выворачивать свой желудок самостоятельно. Тут я тебе в няньки не нанимался.
Катэйр бросил непонимающий взгляд на Таллию. Та только пожала плечами.
– Надо же мне как-то своей казаться. Ем и пью все человеческое. Больше даже по привычке, так и не отреклась от любви к выпечке. Потом… избавляюсь, – пояснила она, снова кивая на наставника.
– Я тоже буду убивать людей? – осторожно спросила она, снова обращая внимание на мужчину.
– Нет, жажда не так сильна. Просто пей, когда чувствуешь слабость. Для поддержания сил. Необязательно человеческую, можно и животную. Сейчас из-за каждого человека такая шумиха поднимается, что мама не горюй. Пришлось приспосабливаться, – мужчина всплеснул руками и протянул Таллии кружку. Та с сомнением глянула на содержимое, а после решительно оставила напиток в сторону.
– Почему мы ее пьем? Без нее совсем никак?
– Мы не получаем витамин D от солнца, глупая. Надо как-то поддерживать жизнь.
Юная Таллия вздохнула и взяла со стола чесночину тонкими дрожащими пальчиками. Зажмурилась и сунула ее в рот. Судя по лицу, ожидала она чего угодно, но только не саркастичных аплодисментов со стороны наставника. Мужчина поднялся с места, погладил ее по голове и устало удалился в спальню.
– Про церковь забудь! – послышался его приглушенный крик.
***
Катэйр вынырнул из череды воспоминаний Таллии и больно приложился головой о косяк. Он чуть было не свалился с кресла, но девушка успела подхватить его и усадить обратно.
– Наставник вскоре умер. Окончательно. Он был слишком стар даже для вампира. Несколько веков оставили свой отпечаток, он и сам уже устал от такой долгой жизни. Если это можно так назвать. Этот старик с лысиной видел еще испанскую инквизицию, – усмехнулась Таллия, прогоняя остатки ностальгии и лукаво глянула на Катэйра.
– Ну как оно?
– Круче, чем очки виртуальной реальности! – честно признался тот. Оно все еще не мог поверить в произошедшее. Все мысли смешались, голова чудовищно кружилась от постоянных… переходов, а тело одолела слабость.
– Как ты это сделала?
– Воздействие. Мы можем влиять на мысли и эмоции. Есть и слабые стороны – неопытный в этом деле гипнотик может нанести урон психике. Отсюда, кстати, миф о том, что вампиры гипнотизируют людей, делая их сумасшедшими и послушными марионетками. А это всего-навсего дилетанты, – мягкая улыбка мелькнула на губах Таллии. – Я тоже такой когда-то была. Всю память стереть, кстати, не получится. Только ее маленький кусочек.
– А как?.. – Катэйр неопределенно махнул рукой, все еще пытаясь отдышаться. – …Ну вот оно, вот это все…
– Погрузила тебя в свои воспоминания? – мужчина кивнул. – О, это сложнее. Сейчас мало кто так может. Меня наставник учил.
– Ты не знаешь его имя?
– Знаю. Просто… скучаю сильно. Не могу его произнести, больно, – смущенно промямлила Таллия и резво схватила с полки фотографию. – Посмотри! Это мои знакомые вампиры. Нам как-то удалось собраться компанией. Многие из них помогают живым там, куда тем добраться сложно. Эла, например, в шахте уже которое десятилетие трудится, Сэми на вышках. А Колин вообще несколько раз в космос летал.
Катэйр внимательно всмотрелся в фотографию. Никто из разномастной компании не походил на мертвеца, на лице у всех застыли счастливые улыбки.
– А все остальные фотки? – спросил он, протягивая фото обратно.
– Люди. Мои друзья и знакомые из разных эпох. Из прошлого мало кто остался, а вот сейчас проще общаться.
Катэйр кивнул.
– И что, вообще все – ложь? Неужели ни одного правдивого мифа нет? Все выдумка?
– Нет, не все, – Таллия легко поднялась и скрылась за неприметной дверью рядом с картиной Рериха. Вскоре девушка вышла оттуда, неся в руках зеркало и бархатную коробочку.