Игра в классики – Хулио Кортасар

1. Постоянные споры со всеми и обо всем, даже с собой, даже с окружающим миром. (12)2. Когда самокопание становится единственно возможным занятием,когда зацикливаешься над любым событием жизни даже абсолютно ничтожным пытаясь, привязать его к проблемам мироздания. (6)3. Слишком уж он эгоистичен, слишком зациклен на самом себе, слишком малозначимы для него проблемы окружающих. (8)4. Книга хорошая, книга вкусная и книга странная. (9)5. Непонятна тяга героев к выпендрежу, к словесной полемике ради нее самой. (1)6. Теряется связь с реальностью, временем и привычным ходом вещей. (13)7. Когда нет определенной цели в жизни, а голова забита массой никому не нужной философской дребедени. (2)8. Одно можно сказать точно – книга стоит того чтобы ее прочитали. (10)9. Читая ее проникаешься вселенской ленью, тоской богемы по непойми чему и непойми зачем. (5)10. Хотя бы из-за необычного стиля написания.11. Сколько же проблем способен доставить себе человек когда ему нечем заняться. (7)12. Главный герой возможно и глубоко несчастный человек, но почему-то не вызывает сочувствия, скорее сочувствие вызывают люди его окружающие. (3)13. Так и прыгает человек по жизни как в детской игре…(4)Эту рецензию нужно читать, начиная с 11 предложения, в особом порядке: в конце каждого предложения в скобках указан номер следующего. Если же случится забыть и перепутать порядок, достаточно справиться по приведенной таблице:

11,7,2,6,13,4,9,5,1,12,3,8,10

Проще всего было бы ничего не писать про этот роман Кортасара, потому что любого сказанного всегда недостаточно, а если писать серьёзную большую статью и по-хорошему разбирать каждую сказанную букву, то магия неизбежно разрушится, если она, конечно, есть, в чём многие сомневаются. Или пойти по ложной очевидной дорожке – написать простенький отзыв, перемежаемые псевдофилософскими размышлениями о тщете всего сущего, о пирогах и котятах, о зелёной траве и небе голубом, о песне, которую ты слышал, когда тебе было 12 с половиной лет, о странной старушке, которую ты видел в супермаркете, потом нарезать всю эту болтологию на кусочки, пронумеровать, хаотично раскидать по полотну текста, составить путеводитель и радоваться тому, какой ты небанальный и молодец, хотя это очевидно не так, потому что строить мандалу по образу и подобию чужой игрушки – это заведомый проигрыш, один-ноль в пользу Жюля Флоренсио (может ли не жулить Жюль, не цвести Флоренсио, не идти вслепую в страну мёртвых Орасио, напялив разные носки и повернув не в ту сторону?)Не буду делать себе просто, но и вам тоже не буду, поэтому просто соберу разрозненный ворох мыслей и вывалю сюда в кучу, на барахолку, а вы выбирайте то, что вам надо или нравится, или просто любуйтесь, или брезгливо отворачивайтесь и убегайте, вдруг я вас обсчитаю и напущу блох, но зачем вы тогда вообще сюда пришли, не нравится не читайте, все фломастеры разные, не кидайте помидорными тапками, мыши кололись, ключ, замок, язык, да будет так. Первая мысль – конечно, название романа, которое из первоначальной «Мандалы» выросло в «Игру в классики», одна залипучая вещь сменилась другим, впрочем, их обоих роднит символическая сущность, отсутствие центра и бесконечное стремление уйти отсюда туда, не знаю куда, являясь тем, не знаю кем. Не знаю, сможешь ли ты попасть на небо, прыгая по расчерченным на асфальте клеточкам или квадратикам текста, или рассматривая узоры мандалы, тщетно пытаясь выяснить, что скрывается у неё внутри, может быть, и изначально этот поход не задумывался, как возможный, а важна только мечта о походе, голая его идея. Кто читает «Игру в классики» по-нормальному, то есть по путеводной ниточке лабиринта, тот знает, что нельзя закончить читать этот роман, только прервать, а конца у него нет, в конце спираль, которая затягивает тебя вглубь, заставляя блуждать по кругу.Вторая мысль – как читать. Однозначный ответ: по карте. Совершенно не понимаю, зачем читать последовательно, а потом второй раз, это как сухое мясо без приправ и соуса, только для тех, кто любит голый сюжет и бежать по нему как можно быстрее. Сразу скажу для тех, кто не читал и сомневается – в «лабиринтном» прохождении романа главы основной части идут в том же порядке ,вы ничего не потеряете, просто между ними будут вставки разной мишуры, стеклянных шариков, перьев, цитат и прочей полумагической словесной трухи, которой так легко восхитить любителей клетчатых пледов в худшем смысле этого образа. Прочитать роман без этой одёжки – как секс на первом свидании, где же игра и прелюдия, путь слабаков, которые бросят книжку-любовницу сразу же и поставят галочку напротив соответствующего пункта в списке маст рид. Третья мысль – непонятки по поводу Маги и Орасио, точнее, по поводу читательского восприятия их. Почему, ну почему же, почему так хотят читатели скрестить автора и какой-либо персонаж, почему мучительно зудит их афедрон, если они не найдут какое-нибудь существо, которое можно ассоциировать с автором? Эту парочку (да и остальные характеры) даже на себя не стоит надевать, они не для этого, и автор откровенно над ними посмеивается, показывая, что никакие они не живые люди из плоти и крови, а только тени в этом ворохе образов, из тумана пришли и в мутную синь канут. Но нет, что-то берёт верх над читателем, и вот появляются мутноглазые томные Орасио, которые заворачивают себя в кокон музыкальных композиций и антураж тонких нервных пальцев с сигаретой и ничегонеделанья, потому что так ты якобы стремишься проникнуть в суть вещей и не от мира сего читай в белом плаще стоишь красивый непонятый. И Маги, вечные Маги, которые пытаются найти магию в узорах, мелодиях, прогулках и волшебности обыденной жизни, которые тщетно перебирают в пальцах засохшие листья и надевают шарфы Мэри Поппинс, но вместо звенящего волшебства получают лишь лёгкую нарочитую долбанцу себе в карму.Четвёртая мысль – ведь Орасио и Мага являют собой две полярности, одна из которых умеет в реальный мир и легко скачет по его обветренному скелету, оставляя после себя наивный детский восторг, вторая ограждает себя искусственными тяжеловесными заборами идей, мыслей, названий, определений. Моцарт и Сальери обыденной жизни, обе крайности губительны, нежизнеспособны, как тухловаты и все их разной степени кособокости двойники и парные союзники, так щедро раскиданные по невнятной карте персонажей текста. Пятая мысль – эти классики ведут нас вовсе не на небо, а в какое-то адское место. Судите сами: цирк, сумасшедший дом, морг, вот так небесные ступеньки. Единственное, что радует, что Орасио никогда до конца не дойдет, и мы не дойдем, и никто не дойдет, потому что это всего лишь книга, тень тени тени.

Как же нас испортила массовая легкодоступная литература…

Как же легко и быстро она превратила нас в пассивного читателя…

Как же сложно переходить из этого статуса в статус читателя-сообщника, соучастника творческого процесса..

Нет-нет, я не обо всех – я о себе.

А ведь когда-то я с удовольствием и с пониманием читала Кафку, Камю, Сартра и других.

Теперь же – тяжело. Необходимо продираться сквозь аллюзии, параллели, реминисценции, непонятные слова, необычные образы.

Тяжело.

Но замечательно!!!Эта книга, конечно, не для одноразового прочтения. Да и не выпустить ее из рук:) Уже несколько дней, как, прочитав последнюю страницу, я каждый день ее тискаю, листаю, читаю, перечитываю…:)«Многие полагают, будто любовь состоит в том, чтобы выбрать женщину и жениться на ней. И выбирают, клянусь тебе, сам видел. Разве можно выбирать в любви, разве любовь – это не молния, которая поражает тебя вдруг, пригвождает к земле посреди двора. Вы скажете, что потому‑то‑и‑выбирают‑что‑любят, а я думаю, что борот‑нао‑. Беатриче не выбирают, Джульетту не выбирают. Не выбирают же ливень, который обрушивается на головы выходящих из концертного зала и вмиг промачивает их до нитки.»"..Любовь моя, я тоскую по тебе, болит каждая клеточка,а когда дышу,болит горло,ведь я вдыхаю пустоту, и она заполняет мне грудь,потому что там уже нет тебя…"«И так естественно было выйти на улицу, подняться по ступеням моста, войти в его узкий, выгнутый над водою пролет и подойти к Маге, а она улыбнется, ничуть не удивясь, потому что, как и я, убеждена, что нечаянная встреча – самое чаянное в жизни и что заранее договариваются о встрече лишь те, кто может писать друг другу письма только на линованной бумаге, а зубную пасту из тюбика выжимает аккуратно, с самого дна.»"Я думаю о забытых движениях, о многочисленных жестах и словах наших дедов, постепенно утрачиваемых, которые мы не наследуем, и они, один за другим, опадают с дерева времени. Сегодня вечером я нашел на столе свечу, играючи зажег ее и вышел в коридор. Движением воздуха ее чуть было не задуло, и я увидел, как моя левая рука сама поднялась и ладонь согнулась, живой ширмочкой прикрывая пламя от ветра. Огонек снова сторожко выпрямился, а я подумал, что этот жест когда-то был у всех нас (я так и подумал у нас, я правильно подумал или правильно почувствовал), он был нашим жестом тысячи лет, на протяжении всей Эпохи Огня, пока ему на смену не пришло электричество. Я представил себе и другие жесты: как женщины приподнимали край юбки или как мужчины хватались за эфес шпаги. Словно утраченные слова детства, которые старики в последний раз слышат, умирая. Теперь у меня в доме не слышно слов: “камфарный комод”, “треножник”. Это ушло, как уходит музыка того или иного времени, как ушли вальсы двадцатых годов или польки, приводившие в умиление наших бабушек и дедов.

Я думаю о вещах: о шкатулках, о предметах домашней утвари, что объявляются иногда в сараях, на кухнях, в потайных уголках и назначения которых уже никто не способен объяснить. Какое тщеславие полагать, будто мы понимаем, что делает время: оно хоронит своих мертвых и стережет ключи. И только в снах, только в поэзии и игре случается такое: зажжешь свечу, пройдешь с ней по коридору – и вдруг заглянешь в то, чем мы были раньше, до того как стали тем, чем, неизвестно еще, стали ли."