Гордей Юнов
Игра Белого Волка

Пролог

Если бог хочет кого-то наказать, то лишает его разума. Ну какой разумный человек попрется посреди зимы отдыхать в лес? Мы поперлись.

Мы это четыре пары неразумных молодых людей, как говорится, мальчики и девочки. Только детишкам было уже немного за двадцать. И ладно, если бы среди нас были влюбленные пары, любовь, как всем хорошо известно, греет. Но в нашем тесном коллективе таких пар не было, огня, около которого можно было бы согреться хотя бы изнутри, не было совсем.

Влад с Полиной такими когда-то были, но у них уже давно всё потухло и пеплом покрылось, уже больше года прошло, как они разбежались и сближаться снова совершенно не собирались. Их держало рядом только то, что мы были довольно сплоченной командой, всё всегда и везде делающей вместе.

К Полине неровно дышал Димка, но ей он никогда не нравился, и она в его сторону совсем не смотрела. Полинка была готова крутить хвостом перед любым другим парнем, как из нашей банды, так и извне, но никак не перед Димоном. В общем-то, из-за этой любви Полины идти на сближение со всеми подряд парнями, Влад с ней и расстался.

Я тоже одно время подпал под влияние этой лисы, но дальше горячих поцелуев и весьма откровенных ласк дело у нас не пошло. И я подозревал, что с другими парнями Полина тоже обрывала всё на самом интересном месте. Она как бы таким образом хранила верность Владу, только вот он это совершенно не ценил. Впрочем, правильно и делал.

Потенциально могла бы у нас быть одна влюбленная пара, Ванька давно обхаживал Машу. Но делал это парень не очень активно, к тому же периодически переключаясь на какую-нибудь другую, как ему казалось, более подходящую кандидатуру. Машка к Ваньке относилась вполне благосклонно, но из-за этой его постоянной неопределенности на сближение не шла и тоже время от времен посматривала на сторону, за пределы нашего дружного коллектива.

Я в описываемый период находился, как это принято говорить, в поиске. Но не в активном. Полгода назад я расстался с девушкой, которую любил, и еще не совсем отошел от этой потери.

Две оставшиеся девчонки из нашей разношерстной, но очень сплоченной, компании были скорее своими в доску парнями, чем предметом воздыхания и мужского интереса. Гулька была веселой, совершенно безбашенной девчонкой, не ищущей никаких близких отношений с парнями, а Регина была холодной прибалтийской девушкой, предпочитающей держать всех парней на дистанции вытянутой руки, да еще и с кулаком. Регина занималась боевыми единоборствами, и не всякий парень решился бы пойти на сближение с ней.

На двух машинах мы приехали в заснеженную, почти безлюдную деревню, расположенную вдали от цивилизации в лесах Карелии. С окраины деревни вглубь леса шла неширокая просека с протоптанной дорожкой. Несмотря на глубокие сугробы, кто-то тут периодически ходил.

Сейчас, зимой здесь было тихо, и лесозаготовки не велись, а летом наш Иван тут подрабатывал дровосеком. Он-то и заприметил рядом с прорубленной в этом году просекой небольшой лесной охотничий домик. Идея сходить на недельку в поход в это богом забытое место именно Ване и принадлежала.

Сначала его предложение ни у кого не вызвало энтузиазма. Но Ваня умел красиво рассказывать небылицы, и если у него появлялась какая-то задумка, он обычно доводил ее до конца. Он висел у друзей и подруг на ушах со своей идеей всю осень и начало зимы. И, в конце концов, получилось так, что вдруг все разом согласились на эту авантюру.

Около часа мы шли по заснеженной просеке, а потом свернули в лес. Тут вообще не было тропинки и снега было по колено, но Иван шел первым, прокладывая путь, и через пару минут впереди показалась засыпанная снегом поляна, на которой стоял маленький деревянный домик.

Возможно, летом, когда наш друг трудился здесь среди зеленых деревьев, это место и показалось ему раем. Но он не учел один очень важный момент, то, что в теплое время года кажется раем, в мороз может оказаться адом.

Дверь в домик держалась на честном слове, и мы без труда ввалились внутрь. Тут было холодно и пусто.

– И чего мы тут будем делать? – удивленно воскликнула Гулька.

– Водку пьянствовать и консервой закусывать, – усмехнулся Димон, – а что, у кого-то были какие-то другие мысли, когда мы сюда собирались? И ежу было понятно, что ничем другим здесь заниматься будет невозможно, не курорт, чай.

– Ну, не знаю, костерок бы хоть развести, – поежилась Маша.

– А где его разводить? – развел руками Влад. – Ты видела, что там на поляне творится? Мы по уши в снегу увязнем, пока дрова будем собирать.

– А тут есть немного дров, – сообщил Иван, обследовавший помещение, которое я принял за кухню, так как там стояло что-то типа стола.

– И что, мы их прямо тут жечь будем? – усмехнулась Регина. – Чтобы дом спалить дотла?

– Здесь печка была, когда мы летом сюда забирались, – покачал головой Ваня. – Упер, наверное, кто-то. А дрова оставил.

– Замерзнем мы тут, ребятки, – покачала головой Полина.

– Не замерзнем, старушка, – утешил бывшую подругу Влад. – Димон прав, у нас с собой достаточно согревающих напитков. Поживем денек, переночуем, а завтра домой двинем. Неделю, конечно, мы тут не протянем.

– До утра бы дожить, алкоголик, – упрекнула своего бывшего Полина. – Впрочем, выпить я всегда согласна… только немного.

– Ну, это как пойдет, – усмехнулся Димон, доставая из рюкзака одну за другой бутылки с водкой и вином.

– Под такой закусон хорошо пойдет, – я тоже усмехнулся, доставая из своего рюкзака консервы. – Кто должен был нож консервный взять?

– У меня он, Макс, – Ваня бросил на стол складной нож с десятком спрятанных в нем различных инструментов.

– Ну чего, дамы и господа, прошу к столу, – Влад отвесил шутовской поклон, – пора начинать праздничное мероприятие, посвященное прибытию нас любимых в это благословенное вьюгами место.

Пока мы готовили праздничный стол, то немного надышали, и в маленькой кухоньке стало чуть теплее. У нас даже получилось снять верхнюю одежду, в которой принимать пищу всё же было не очень удобно. Вместо курток и пальто, мы натянули на себя еще футболки и свитера: все прихватили с собой на всякий случай дополнительную сменную одежду.

Мы расселись вокруг шатающегося стола. Выпили по первой, закусили, почти без перерыва выпили по второй… Стало веселее и значительно теплее. Алкоголь стал литься в стаканы почти без перерыва, пьяный галдеж разносился по кухне. Короче, уже через час все были бодры, веселы и довольны жизнью. И холодный лесной домик не казался уже каким-то ужасным: хороший такой, вполне нормальный, дом.

Потом мы вывалились во двор, немного потоптались у дома, кто-то даже повалялся в снегу, но стало опять холодно, и мы вернулись в чуть более теплое помещение и продолжили застолье.

Электричество в дом, разумеется, проведено не было, поэтому когда за маленьким стеклянным окошком стало темнеть, и внутри домика видимость упала до состояния, что не видно было куда наливать водку, мы стали готовиться ко сну.

Все уже были настолько пьяны, что вторая комнатка дома, которую мы оборудовали под склад и спальню, ни у кого не вызвала ни споров, ни возражений. Народ прямо в одежде падал на низкий широкий топчан, занимавший половину комнаты, и укрывался какими-то старыми войлочными тряпками, чудом сохранившимися в доме.

Места на топчане, к нашему удивлению, хватило всем. Было немного тесновато, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.

Я в этот день выпил явно больше нормы и перед сном вышел чуть проветриться. Меня немного тошнило, и я боялся, что спать у меня не очень получится.

Когда я вернулся в дом, все уже лежали ровненько на топчане: парни с одного края, девчонки с другого. Не занятым был всего один кусочек с самого края около девушек. Я забрался в постель и только тут смог разглядеть, кто конкретно из девчонок лежал с краю. Это была Гулька.

Место было маловато, я с трудом поместился, немного даже повиснув на краю. Чтобы не упасть, я обнял лежащее рядом спиной ко мне тело, и почти сразу получил сильный удар локтем в живот. Меня сразу замутило еще больше. Все внутренности закрутились каруселью, и я тут же сел. Мне было очень хреново, я встал, надел куртку и снова вышел из дома.

Что-то белое промелькнуло на поляне, укрытой снегом. Я сфокусировал свои пьяные глаза, но ничего не увидел, наверное, мне показалось движение на снегу.

Лучше на свежем воздухе мне не становилось, и я, пошатываясь, пьяной походкой потопал по протоптанной нами тропинке к просеке. Куда я иду, я совершенно не понимал, так как не соображал вообще, кто я и где. В лесу было не очень темно, так как белый снег давал кое-какое освещение. Мне нужно было куда-то идти. Организм продолжал бурлить, и вертолетные лопасти внутри нужно было хоть немного стабилизировать, иначе о том, чтобы лечь спать, не могло идти и речи.

Я вышел на просеку, но свернул почему-то не вправо, где была деревня и наши машины, а пошел налево. Утоптанная тропа вела по просеке куда-то дальше, и я просто шел вперед ни о чем не думая.

Я шел и шел, но постепенно стал понимать, что мне становится холодно. Говорят, что пьяные не чувствуют холода, поэтому иногда и замерзают зимой на снегу, но я всё же почувствовал, что пальцы рук и пальцы ног начинают неметь, да и под куртку Мороз Красный Нос начинает просовывать свои ледяные пальцы.

Пока я бродил на морозе, то слегка протрезвел и теперь до меня наконец дошло, что нужно спасаться. Я хотел уже развернуться и побежать назад к лесному домику, но тут увидел впереди огонек. Лампа горела в окне второго этажа какого-то большого здания. Тропа, по которой я сюда пришел, уходила с просеки в сторону и вела именно к этому двухэтажному дому.

Мне показалось это странным. Кто мог жить в огромном здании в лесу зимой? Я остановился, раздумывая, пойти мне к этому дому, или вернуться назад. И тут я услышал позади себя громкое рычание.

Я резко развернулся. Огромный, белоснежный волк стоял метрах в пяти от меня и холодным взглядом смотрел прямо мне в глаза. Постояв минуту, волк сделал шаг в мою сторону. Ужас накатил на меня, но я смог взять себя в руки. Развернувшись, я со всех ног бросился к спасительному дому.

Я не слышал шагов сзади, но я понимал, что хищный зверь может передвигаться почти беззвучно. Я мчался изо всех сил, так быстро я никогда в жизни не бегал. Впереди возникла заветная дверь здания. Я рванул к ней, протянул руку… И тут почувствовал мощный удар лапами в спину. Я полетел вперед и впечатался лбом в дверь.

Голова закружилась, я с трудом обернулся, готовясь отразить нападение волка, но увидел прямо перед собой детское лицо. Мальчик лет десяти с очень бледным лицом смотрел на меня огромными черными омутами безжизненных глаз. Я понял, что проваливаюсь куда-то, погружаясь на дно этого черного омута. В общем, сознание меня покинуло.

1. Илюша. Белый Волк

Наконец в мой лес пришло хоть какое-то развлечение. Последние тринадцать лет в моей жизни почти ничего интересного не происходило, лето я проводил на побережье моря Лаптевых, а зимой скучал в закрытом детском лагере в Карелии, куда мой отец каждый год устраивался на работу зимним охранником.

И вот к лагерю приблизился незнакомец, молодой человек зачем-то сунулся в пасть волку. Ну, это ведь не моя проблема, а его. Не надо было ему приходить в мои владения, да еще ночью.

Я Белый Волк, ночной хозяин этих мест. Ну, не совсем волк. Так-то я человек, во всяком случае, ощущаю я себя человеком, двадцатитрехлетним парнем, проблема только в том, что я мертв. Я умер тринадцать лет назад, пошел гулять ночью в лес, и меня загрыз белый волк. С тех пор я – это он, а он – это я.

Последние тринадцать лет я существую в двух состояниях. Ночью я обычно ношусь бесшумно по лесу, охочусь на зайцев, косуль, мышей. Я могу двигаться, не оставляя следов, а могу разорвать свою жертву на части острыми клыками. Если я не охочусь, то становлюсь маленьким десятилетним мальчиком, таким, как был в тот день, когда погиб. Днем я всегда остаюсь мальчиком Илюшей и практически никогда не покидаю свою комнату на втором этаже здания, в котором летом отдыхают маленькие дети. Хотя я уже взрослый парень, но мертвое мое тело осталось прежним.

И вот вдруг сегодня я понял, что мне доступно и третье состояние. Я заглянул в испуганные глаза парня, которого толкнул лапами в спину, и неожиданно оказался внутри него. Призрачный белый волк исчез, умерший мальчик Илюша тоже, а я теперь сидел внутри другого человека и смотрел на мир его глазами. Я слышал мысли этого парня, а он постепенно приходил в себя после шока, наступившего от моего проникновения в его черепушку.

Он не знает, сколько был без сознания, но придя в себя, он ощутил тепло. С трудом оглядевшись, парень понял, что лежит на маленькой детской скамеечке около теплой каменной стены. Я знаю, что это большая дровяная печка, на которой при желании можно приготовить обед. Но не обязательно, так как рядом расположена огромная кухонная плита, на которой горят газовые горелки, тоже греющие воздух вокруг крепкого взрослого тела, к которому мне пока трудно привыкнуть.

Я слежу за мыслями парня. А он увидел, что рядом с ним, прислонившись плечом к печке, стоит неизвестный ему мужчина. На вид мужчине немного за пятьдесят, он строен, с хорошей аристократической осанкой, лицо тоже выдает в нем породу, оно практически без морщин. Мужчина гладко выбрит, волосы его коротко стрижены, в них нет ни седины, ни лысины. Одет незнакомый парню мужчина в костюм старинного кроя с воротником-стойкой и белую рубашку, застегнутую на все пуговицы.

Я, в отличие от парня, знаю, кто этот мужчина. Это мой отец, которого я жутко ненавижу.

– Наконец-то ты пришел в себя, – говорит мой отец.

– Где я? – спрашивает удивленно парень, он плохо понимает, что с ним произошло.

– Ты находишься в летнем детском лагере «Калевала», – улыбается мужчина. – Правда, сейчас зима и детишек тут нет.

– А Вы кто? – мямлит тот, в ком я сижу.

– Меня зовут Илья Ильич, – мой отец продолжает с улыбкой рассматривать гостя, – моя семья в осенне-зимний период присматривает за этим зданием, чтобы тут всё было в порядке.

– Меня Максим зовут, – спохватывается парень, и я наконец узнаю, в чье тело вселился. – А не страшно зимой одним в лесу жить?

– Нет, нам вполне комфортно, – Илья Ильич пожимает плечами.

– А волки белые на вас не нападают? – хмурится Максим, воспоминая о том, что случилось с ним только что в лесу.

– Здесь волки уже много лет не водятся, – качает головой мой отец. – Лисы есть, лоси, зайцы, волков нет.

Парень садится, и я вдруг понимаю, что помогаю ему в этом движении. Неужели я могу управлять другим человеком? Это было бы здорово.

– А как я тут у Вас на кухне оказался? – спрашивает Максим моего отца.

– Я тебя сюда принес, – Илья Ильич слегка разводит руками. – Ты довольно громко постучался в дверь, но пока я спустился со второго этажа, пока открыл тебе, ты уже потерял сознание. Мне кажется, ты сильно замерз, да и судя по запаху, был не очень трезв.

– Похоже, что я уже совсем трезв, – качает парень головой, и я это тоже чувствую, сознание парня находится в норме.

– Вполне возможно, – кивает мой отец, – ты больше двух часов был без сознания.

– Ого! – удивляется парень, и я вместе с ним, получалось, что я тоже провалился в беспамятство от неожиданного соприкосновения с чужим разумом. – Мы просто в лесной избушке заночевали, а потом я пошел погулять, замерз ужасно, и тут увидел этот дом. А потом за мной погнался большой белый волк, потом я увидел… какого-то мальчика… Больше ничего не помню.

– Странно, – мой отец поджимает свои тонкие губы, – может, тебе что-то померещилось. Ты ведь много выпил.

– Может, и померещилось с пьяни, – вздыхает тяжело Максим.

Я чувствую его мысли, он не очень верит моему отцу, так как не понимает, как такое могло померещиться.

«Ну, ребенка, может, и в самом деле не было, – слышу я внутренний голос Максима, – уж очень странным было это видение черных пустых глаз, но вот волк-то был совсем как настоящий».

– А у Вас большая семья? – парень вдруг решает сменить тему. – Здание, кажется, довольно большое, за ним тяжело, наверное, приглядывать.

– Нас тут четверо живет, – улыбается Илья Ильич и садится на стул напротив парня. – Я, моя жена Татьяна Ивановна, и наши дети: Ольга и Илюша.

«Вот как? – удивляюсь я, – Оказывается, я тоже здесь живу, папа? Может быть, представишь меня гостю?»

– И как вы справляетесь с таким огромным хозяйством? – интересуется между тем Максим.

– Да тут особо и делать нечего, – усмехается мужчина. – Я печку топлю на кухне и слежу за котельной в подвале, которая дом обогревает. Здесь есть электричество, газ, горячая вода. Татьяна Ивановна еду готовит, да иногда с дочкой пыль убирает. Большинство комнат в здании закрыты, мы туда даже не заходим.

– Да уж, – парень качает головой, – по сравнению с тем, куда нас сегодня занесло, это просто хоромы царские.

– А вы в домике дровосеков, что ли, обосновались? – любопытствует Илья Ильич.

– Да, дурацкая идея у нас была, – тяжело вздыхает Максим, – хотели неделю в лесу пожить, но, по-видимому, завтра придется уехать, там невозможно и двух дней прожить.

– А почему бы, если так уж хочется побыть неделю в лесу, вам здесь не поселиться, в этом здании? – неожиданно предлагает мой отец, причем неожиданно для нас обоих, находящихся сейчас в Максиме. – Тут места много. Сколько вас там, туристов?

– Нас много, аж целых восемь человек, – усмехается парень, – со мной вместе. А вы реально можете нас сюда пустить?

– Почему бы и нет, – пожимает отец плечами. – Здесь на втором этаже восемь детских спален, хватит на всех, даже если вы по одному захотите поселиться. И нам с женой и дочкой будет немного веселее.

– Почему только с дочкой? – удивляется Максим. – Вы говорили, сын еще есть.

– Мой сын – моя большая печаль, – тяжело вздыхает Илья Ильич, а я внутренне усмехаюсь такой печали «любимого» папочки. – Он тяжело болен. В общем-то, из-за него мы ведем уединенный образ жизни. Первая проблема: Илье вреден яркий солнечный свет. Летом мы уезжаем на север, где солнце невысоко поднимается над горизонтом, зимой переезжаем сюда. Я родился тут рядом, это моя родина. Ну и деньги я зарабатываю, охраняя и поддерживая в рабочем состоянии здание.

Ну, в принципе, папашка не слукавил, так дела, в общем-то, и обстоят.

– Есть и вторая проблема? – Максим вопросительно смотрит на мужчину.

– Видишь ли, из-за того, что Илюша вынужден проводить всё время в помещении, он почти не контактирует с людьми. И это наложило отпечаток на его психику. Он боится людей и не умеет общаться. Поэтому, даже если вы решите пожить здесь недельку, Илюшу вы вряд ли увидите.

И снова отец недалек от истины, показываться на глаза гостям я совершенно точно не собираюсь.

Максим уже совсем согрелся, и я это хорошо ощущаю, так как постепенно начинаю привыкать к его телу. Парню совершенно не хочется вставать, теплая нега окутывает его. И тут в помещение входит она, моя милая мачеха. То, что это Татьяна Ивановна, хозяйка этого дома, Максим сразу понимает. Парень внимательно изучает женщину.

Она немного похожа на своего мужа аристократической внешностью и горделивой осанкой. Но она значительно моложе супруга. По прикидкам Макса ей не должно быть больше сорока, а я-то знаю, что ей до сорока еще целых два года. Выглядит моя «мама» даже еще моложе, на тонком, немного бледном лице нет ни единой морщинки. Длинные темные волосы, расчесанные на прямой пробор, перехвачены сзади синим бантом. Платье на женщине надето тоже синее, длинное, до самого пола. Рукава, широко спускающиеся до локтя, оставляют открытыми тонкие загорелые предплечья.

– Милый, у нас гости? – спрашивает женщина довольно низким голосом, который я с детства ненавижу.

– Это Максим, он замерз, постучался к нам, но ты спала и не слышала, – улыбается Илья Ильич, – а пока я спускался, ему вообще стало плохо, пришлось мне его сюда принести. Вот совсем недавно он пришел в себя.

Не знаю, какая сила дергает вверх Макса, но он вскакивает с места и делает глубокий поклон женщине. Я пытаюсь ему помешать, и мне удается сделать так, чтобы поклон получился не очень низким.

– Дорогая, ты не будешь возражать, если восемь молодых оболтусов поживут у нас недельку? – усмехается мой отец. – Правда, Максим еще не дал своего согласия на мое приглашение.

– Пусть живут, – пожимает покатыми плечами Татьяна, так, без отчества, начал я ее называть про себя после своей смерти, – у нас места много. Только…

Татьяна Ивановна внимательно смотрит на парня.

– Молодой человек, у вас еда с собой есть? – спрашивает она. – А то мои запасы рассчитаны только на нашу семью.

– У нас кое-что есть, – кивает Макс. – Но, если нужно, мы можем съездить, что-нибудь купить. У нас машины в деревне.

– Значит, ты принимаешь моё приглашение? – улыбается Илья Ильич.

– Я, конечно, еще с ребятами посоветуюсь, – нерешительно чешет парень в затылке, – но не думаю, что они откажутся.

Я слышу мысли Максима:

«Почему я согласился поселиться на время в этом странном доме? Не знаю, мне кажется, что это лучше, чем домик в лесу. Здесь есть почти все блага цивилизации, и здесь не так страшно. Хотя меня немного и смущает то, как я оказался здесь, что стало причиной того, что я сижу на теплой кухне, но это странное и ужасное происшествие, скорее всего, просто результат моего не совсем трезвого состояния».

Они еще немного посидели, разговаривая о каких-то пустяках, которые мне были неинтересны. А я изучал тело, пробовал иногда чем-то пошевелить, и у меня кое-что получалось. Я старался действовать осторожно, и Макс не замечал моего присутствия.

А потом Илья Ильич проводил гостя до дверей. Они прошли по длинному коридору, по обоим сторонам которого были расположены застекленные двери, за которыми находились детские игровые комнаты. Входная дверь располагалась в большом холле, из которого на второй этаж вела широкая лестница.

– Жилые помещения расположены наверху, – пояснил зимний хозяин дома, – а внизу всё для игр, развлечения, обучения.

Мой отец отодвинул большой металлический засов и выпустил парня на заснеженный двор.

– Возвращайся, мы будем ждать, – напутствовал его Илья Ильич.

Когда Максим дошел до просеки, я незаметно выскользнул из его головы. У меня это отлично получилось. Парень смотрел вперед на снежную тропинку и не заметил, как позади него возник огромный белый волк.

Беззвучно ступая, не оставляя следов, я скрылся за деревьями, но продолжил наблюдение за молодым человеком.

Когда он вошел в лесной домик, я прокрался к маленькому окошку. Все друзья Макса еще спали. Парень растолкал лежащую на широком топчане с края девушку восточной внешности.

– Эй, соня, хватит храпеть, день уже на дворе, – сообщил он недовольно жмурящейся спросонья немного пухленькой красотке.

– Я никогда не храплю, – проворчала девчонка и толкнула в бок лежащую следующей девушку.

– Гулька, ты чего толкаешься? – и эта крепкая на вид красотка тоже была недовольна, что ее разбудили, а мне показалась ее речь немного заторможенной.

– Вставай, Регинка, – усмехнулась Гулька, спрыгивая с топчана, – Макс говорит, что день уже в полном разгаре.

– Ага, так я ему и поверила, – покачала головой Регина, но всё же тоже потолкала, спящую дальше девушку.

В общем, минут через десять весь народ уже был на ногах.

– Ну что, друзья-собутыльники, – обратился Макс к своим друзьям, – рассказывайте, что кому снилось.

– Мне ничего, – пожал плечами один из парней, с жесткими черными кучерявыми волосами, – я когда напьюсь, то сплю, как мертвый.

– Да, ты Димон, всегда как мертвый, – усмехнулся Максим.

Быстро выяснилось, что никому ничего не снилось, и всю ночь все спали очень крепко, никто ни разу даже не проснулся, чтобы в туалет сходить.

– Ну вы сони, – покачал Макс головой, – а я, пока вы спали, кое-что интересное разведал.

И парень поведал своим друзьям о детском лагере, расположенном совсем рядом, в нескольких минутах ходьбы. Его новость о том, что дружная компания может никуда сегодня не уезжать, а недельку пожить в более-менее комфортных условиях в детском лагере, все без исключения восприняли с большим энтузиазмом.

– Там сейчас одна семья живет, очень приличные люди, – сообщил Макс друзьям, – Илья Ильич и Татьяна Ивановна, с дочкой и сыном. Детей я, правда, не видел.

– Я знал, что там лагерь есть, – сообщил самый крупный парень, – я летом видел этот детский сад, там было полно детишек дошкольного возраста, но я думал, зимой там всё заколочено. Не знал, что люди там живут.

– А на тропинку протоптанную, Ванечка, мы почему-то не обратили внимание, когда сюда шли, – сказала Регина, – мы ведь в лес свернули, а она дальше пошла. Люди, которые в этом лагере живут, явно ею пользуются.

– Это классная идея, – согласилась симпатичная девушка, ее внешность мне показалось какой-то лисьей, – там всяко лучше будет, чем здесь.

– Я согласна с Полиной, – сказала еще одна девушка, самая, на мой взгляд, симпатичная из всех подруг. – Здесь жить невозможно.

– Да, Маша, – кивнул Ванечка, – я теперь понял, что этот дом для девушек совсем не подходит.

– А почему бы нам там и на две недели не зависнуть? – усмехнулась Гулька. – Я свободна, как ветер, до середины февраля.

– Ну, если хозяева будут не против, то я тоже могу и две недели в хороших условиях отдохнуть, – согласился Дима.

Как-то так сразу выяснилось, что ни у кого на ближайшие две недели не было никаких конкретных планов, поэтому ребята решили спросить хозяев, смогут ли они приютить их не на неделю, а на две. Мне их затея понравилась. Я рассчитывал поэкспериментировать со своей вновь открывшейся способностью вселяться в чужие тела.

– И еще, – вспомнил Максим, – питаться нам чем-то надо будет. У них запасы рассчитаны на одну небольшую семью, а нас вон сколько ртов прожорливых.

– Не проблема, – махнул рукой длинный худощавый парень, – составим с хозяйкой дома список, сгоняем в ближайший супермаркет, купим всё, что нужно, даже больше, в плату за гостеприимство.

– Чур, Влад, на твоей машине в магазин поедем, – Ваня указательным пальцем ткнул в приятеля, тот в ответ только пожал плечами.

А я теперь знал все имена собравшихся в домике молодых людей.

– Ну, тогда, давайте собираться, и айда, – потерла руки Гулька.

– Да нам тут и собирать-то особо нечего, – усмехнулся Влад, – запасы спиртного мы вчера серьезно так сократили.

– Бутылки соберите, – строго сказала Регина, – в супермаркет поедете, в переработку всё сдадите, там контейнеры есть.

– Есть, мэм, – отрапортовал Макс, козырнув девушке левой рукой.

– К пустой голове… – начала Регина, а потом махнула рукой, – а, чего я тебе говорю, ты даже в руках путаешься.

Вскоре рюкзаки были собраны, и компания покинула ужасно холодный лесной дом. Я незаметно проводил их до лагеря.

Рядом с домом была детская площадка, полностью укрытая снегом, с качелями и горками. Площадкой зимой никто не пользовался.

– О, а тут даже поиграть можно будет во дворе, – обрадовался Влад, увидев занесенные снегом качели.

– Только расчистить от снега площадку нужно будет, – согласился Максим.

– Не проблема, – радостно воскликнул Димон, – наверняка в этом хозяйстве лопаты найдутся.

Ребята направились к входной двери, а я выскользнул из белого волка. Теперь я был маленьким, бледным, десятилетним, болезненного вида мальчиком, и находился я в холле летнего детского лагеря.

Около дверей стояла моя младшая сводная сестра Оля. Ее я ненавидел значительно меньше, чем своего отца и ее мать. Девушка была не виновата в грехах родителей. Когда я с ней познакомился, ей было всего четыре года. Я был на пять лет старше, а теперь получалось, что она старше меня на восемь лет. Ну, это если считать возраст по состоянию тел, а не души.

– Илюша, ты бы шел к себе наверх, – сказала сестра, заметив меня, – сейчас к нам гости придут, а ты ведь этого не любишь.

– Хорошо, – тихо сказал я, но наверх не пошел, а незаметно спрятался за лестницей. Я вообще очень хорошо умел прятаться, меня ведь на самом деле как бы и не существовало, я умер тринадцать лет назад.