Николай Гоголь
Коляска

«Неужели это к нам?» подумала хозяйка дома. «Ах, боже мой! в самом деле они поворотили на мост!» Она вскрикнула, всплеснула руками и побежала чрез клумбы и цветы прямо в спальню своего мужа. Он спал мертвецки.

«Вставай, вставай! вставай скорее!» кричала она, дергая его за руку.

«А?» проговорил потягиваясь Чертокуцкий, не раскрывая глаз.

«Вставай, пульпультик! слышишь ли? гости!»

«Гости, какие гости?» сказавши это, он испустил небольшое мычание, какое издает теленок, когда ищет мордою сосцов своей матери. «Мм … » ворчал он: «протяни, моньмуня, свою шейку! я тебя поцелую».

«Душенька, вставай ради бога, скорей. Генерал с офицерами! Ах, боже мой, у тебя в усах репейник.»

«Генерал? А, так он уже едет? Да что же это, чорт возьми, меня никто не разбудил. А обед, что ж обед, всё ли там как следует готово?»

«Какой обед?»

«А я разве не заказывал?»

«Ты? ты приехал в 4 часа ночи и сколько я ни спрашивала тебя, ты ничего не сказал мне. Я тебя, пульпультик, потому не будила, что мне жаль тебя стало: ты ничего не спал… » Последние слова сказала она чрезвычайно томным и умоляющим голосом.

Чертокуцкий, вытаращив глаза, минуту лежал на постеле, как громом пораженный. Наконец вскочил он в одной рубашке с постели, позабывши, что это вовсе неприлично.

«Ах, я лошадь!» сказал он, ударив себя по лбу. «Я звал их на обед. Что̀ делать? далеко они?»

«Я не знаю… они должны сию минуту уже быть.»

«Душенька… спрячься!.. Эй, кто там! ты, девчонка! ступай, чего дура боишься, приедут офицеры сию минуту. Ты скажи, что барина нет дома, скажи, что и не будет совсем, что еще с утра выехал, слышишь! и дворовым всем объяви, ступай скорее!»

Сказавши это, он схватил наскоро халат и побежал спрятаться в экипажный сарай, полагая там положение свое совершенно безопасным. Но ставши в углу сарая, он увидел, что и здесь можно было его как-нибудь увидеть. «А вот это будет лучше», мелькнуло в его голове, и он в одну минуту отбросил ступени близ-стоявшей коляски, вскочил туда, закрыл за собою дверцы, для большей безопасности закрылся фартуком и кожею, и притих совершенно, согнувшись в своем халате.

Между тем экипажи подъехали к крыльцу.

Вышел генерал и встряхнулся, за ним полковник, поправляя руками султан на своей шляпе. Потом соскочил с дрожек толстый маиор, держа подмышкою саблю. Потом выпрыгнули из бонвояжа тоненькие подпоручики с сидевшим на руках прапорщиком, наконец сошли с седел рисовавшиеся на лошадях офицеры.

«Барина нет дома», сказал, выходя на крыльцо, лакей.

«Как нет? стало быть он однакож будет к обеду?»

«Никак нет. Они уехали на весь день. Завтра разве около этого только времени будет.»

«Вот тебе на!» сказал генерал: «как же это?..»

«Признаюсь, это штука», сказал полковник смеясь.

«Да нет, как же этак делать?» продолжал генерал с неудовольствием: «Фить… Чорт… Ну не можешь принять, зачем напрашиваться?»

«Я, ваше превосходительство, не понимаю, как можно это делать», сказал один молодой офицер.

«Что?» сказал генерал, имевший обыкновение всегда произносить эту вопросительную частицу, когда говорил с обер-офицером.

«Я говорил, ваше превосходительство, как можно поступать таким образом.»

«Натурально… Ну не случилось что ли – дай знать по крайней мере, или не проси.»