Дом памяти и забвения – Филип Давид

Необычная книга мне попалась! – Своеобразная беллетристическая реплика на работу Х.Арендт «Банальность зла», написанная сербским автором. Я и так-то поклонник современной балканской литературы, а тут моё любопытство к ней получило еще один весомый стимул для чтения.Герой книги, Альберт Вайс, выживший после холокоста, пытается разобраться в природе творимого людьми зла, анализируя истории времен войны и свои сегодняшние беседы с его жертвами. Он хочет и одновременно не может понять, неизбежность зла имеет предельно банальную, плотскую, как считала Ханна Арендт, природу, или же высшую, космическую. Как óн мечется между этими двумя позициями, так и читатель, следуя за его размышлениями, совершает внутреннее маятниковое двоение, склоняясь то к одной, то к другой позиции. Читать философские споры персонажей интересно, но найти однозначную «правду» о природе зла никак не удается – автору попросту не хватает материала и настоящим оппонентом Ханны Арендт быть не получается. Другими словами, замах был интересный, но из него, собственно, ничего сверх того не выросло.Книга произвела на меня впечатление некоего самоубеждения. Автору, видимо, так нравилась мысль о неоднозначной и трансцендентной природе зла, что он раскрывал ее с разных сторон на примерах из жизни или рассказов персонажей, в том числе и с оттенком мистики (эти части читались особенно хорошо). Одновременно она по всем позициям казалась мне какой-то недостаточной: мне в ней всего было мало – аргументов, иллюстраций, связок между эпизодами, общей идеи, погружений характеров персонажей. Даже упоминаемые в ней сильные эмоции не очень-то и пробивали в силу того, что они очень интеллектуализированы, в каком-то смысле даже выхолощены, хотя в книге немало драматических моментов: чего, например, стоит эпизод, когда отец, чтобы спасти от лагеря смерти, выбрасывает из поезда в снег своих двухлетнего и шестилетнего сына (обложка в этом контексте не очень отражает текст, если не сказать, что она вообще случайна), нагружая последнего грузом ответственности за брата.Боль, страх, вина – универсальные категории не только литературы, но и человеческой жизни, поэтому понятно, что автор обращается к ним, пытается понять и отозваться на них, но всему мешает торопливая скороговорка. Мне показалось, этой книге не хватило растянутости во времени, чтобы читать ее можно было медленно, застревая мыслью в каждом моменте, чтобы успеть его прочувствовать. Тем не менее полубиографические контексты делают свое дело, и просто так эту книгу ни за что не отложишь в сторону, а значит, что-то в ней все-таки есть.

После прочтения некоторых книг у меня в мыслях возникает сильнейший раздрай. «Дом памяти и забвения» как раз из таких. Я очень хотела её прочитать, но теперь даже оценить не могу. При этом я понимаю, что:а) тема очень серьёзная и трагическая, о ней нужно говорить, её следует помнить,б) книга философская и умная,в) и премии абы кому не дают…но вместе с тем она же такая скучная, её так тяжело и неинтересно читать. У неё сухой язык, а философского больше, чем художественного, некоторые главы неизвестно зачем нужны, а магреализм (точнее его присутствие) приводил в недоумение.Книга больше подходит для размышлений. Здесь две основные темы:– что такое зло? Банальность, присущая людям, либо некая сила в противовес божественной, управляющая миром, в котором от самого человека ничего не зависит. Кто-то винит бога, что не остановил/не спас. Кто-то пытается побороть зло ещё большим злом. Другой наоборот добром. Некоторые не выдерживают и сводят счёты с жизнью. Есть и те, кто с помощью духовных практик пытаются перенестись в другой мир.– тема памяти. Должен ли человек помнить трагические события своей жизни, особенно если они приходят к нему в виде кошмаров, не дают жить? Или лучше оставаться в счастливом неведении? Семидесятилетний старик узнаёт, что он не серб, что его родители-евреи погибли в концлагере. Известие это становится для него катастрофой. Так нужна ли ему эта правда?Если убрать все философские размышления и попытаться пересказать художественную часть текста, то она уместится в десятке предложений. Вся книга состоит из небольших отрывков, заметок из газет, историй людей. Описанные здесь люди – это дети из еврейских семей, которых родители пытались спасти (и спасли!). Альберта вместе с братом родители выбросили из вагона, увозящего в лагерь. Его знакомого выдали за своего сына сербы. Одну девочку просто оставили на улице в надежде, что её заберут себе и не признают в ней еврейку. Истории очень трагичные, но и очень короткие словно наброски.У меня сложилось впечатление, что я пролистала блокнот писателя, в котором он делал короткие заметки по теме. Некоторые из них пробуждают интерес, а всё в целом вызывает скуку.Мне очень понравилась одна история. Музыкант в концлагере сочинил мелодию для сына, которого спасла другая семья. Много лет спустя его сын, тоже музыкант, нашёл ноты с этой мелодией и продолжил её, протянув нить между прошлым и будущим. Очень трогательно.А вот про сам Дом памяти и забвения в книге сказано совсем немного. Ему посвящена короткая глава. Было бы интересно узнать о нём побольше.

Описание романа наводит на мысль, что работа Филипа Давида – это попытка отыскать ответы на вопросы, можно ли избежать абсолютного зла, как выстраивается память о травме и травмированная идентичность, могут ли свидетели и жертвы Холокоста оспорить идею Ханны Арендт о банальности зла и т.д. Всё это наскоро и поверхностно затрагивается в романе, но практически никак не раскрывается.Роман делает скупую зарисовку биографии главного героя Альберта Вайса и его друзей, история которых также связана с еврейскими чистками и попытками пережить травмирующие события и осмыслить природу зла.Мысль автора о природе зла, заявленная с первых страниц, заключается в том, что зло невозможно познать и выразить доступным нам языком, оно трансцендентно и неподконтрольно человеку и науке. Эту не очень глубокую мысль Филип Давид повторяет на протяжении романа множество раз, облекая её то в собственные рассуждения, то в незамысловатые образы. Автор заявляет, что наука давно отреклась от возможности объяснить многие явления, поэтому он неоднократно прибегает к каббалистическим учениям и мистике.Проблематика романа не раскрывается: судьбы героев так быстро проносятся перед читателем, что почти ни одна из них не вызывает эмоционального отклика. Даже трагедия главного героя – его неустанное чувство вины из-за того, что он не спас младшего брата – раскрывается так слабо, что проникнуться ей едва ли получается. Персонажи, чья история вызывает хотя бы какой-то живой отклик – мать Уриэля и сам Уриэль – исчезают почти сразу же, как и появляются, и мы застаем лишь пару писем между Уриэлем и ещё одним другом Альберта Эмилем, посвященных самобичеванию и мании преследования.Дом памяти и забвения, вынесенный в заглавие, появляется так же кратко и обрывочно, как и биографии других персонажей. Сюжет, который должен был стать ключевым, не добавляет ничего ни к эмоциональной, ни к содержательной части романа.По большей части текст посвящен рассуждениям Альберта о мистической природе зла. При помощи ряда воспоминаний, писем, историй и новостных сообщений он пытается создать убедительность своему пониманию бессмысленной человеческой жестокости. Создается впечатление, что таким образом автор пытается избежать столкновения один на один с травмирующей и мучительной для него проблемой. Не находя возможности объяснить для себя бессмысленную и всеобъемлющую жестокость, с которой столкнулся он, его близкие и его поколение в целом, он прячется под завораживающей притягательностью религиозно-мистических и оккультных учений. На самом деле Альберт Вайс не готов спорить с Ханной Арендт и даже со своим другом Мишей Вульфом: в тексте романа он даже не пытается их оспорить, а лишь любовно описывает свой опыт соприкосновения с мистическим.В этом плане «Дом памяти и забвения» может быть интересным не столько как художественная работа, сколько как фиксация образа мысли, который свойственен людям, соприкоснувшимся с глубокой и травмирующей несправедливостью, фиксация непроработанной коллективной травмы, оставившей после себя столько невыносимых и неразрешимых вопросов, что не остается ничего лучше, кроме как искать способы убежать от них и мечтать о забвении.Сильная сторона романа, если можно так сказать, в его обрамлении, формальном исполнении. Он действительно похож на лоскутное полотно: автор смело играет с разными жанрами, вставляя то письма, то газетные вырезки, то исповеди, то показания суду, и это выглядит интересно. «Дом памяти и забвения» по своей форме выглядит как эталонный современный роман – густо наполненный отсылками и аллюзиями, элементами магического реализма и нелинейным, скачущим и обрывочным повествованием. Но одного этого недостаточно, чтобы быть хорошим романом. И хотя то, что беспокоит Филипа Давида, беспокоит и меня, «Дом памяти и забвения» оставил меня равнодушной.