Елена Пост-Нова
Три закона. Закон первый – Выживание. ч.2

Глава 1

…Вот пытаешься ты жить по правилам, и быть нормальным человеком. А потом является кто-то, кто не желает признавать общих правил, и ломает всю твою мирную жизнь…

Ещё хуже будут обстоять дела, если этот кто-то маскировался под твоего доброжелателя.

Ещё хуже, если ты сам в это верил.

Ещё хуже – когда в это прямо сейчас верят и все окружающие…

Итак, мне был дан час. Наверняка на дополнительные размышления. Или на то, чтобы успокоиться. То, что мой наставник действительно ушёл работать, в голову мне не приходило. Работа перестала существовать. Перестало существовать чувство долга. Остались только штормовые джунгли, тёмная кровь на зелёной листве и опасная близость человека, который поступил со мной, как с вещью.

Когда он вернулся спустя обещанный срок, я лежал, уткнувшись носом в стену… Войдя, он не медлил, двигался как всегда деловито, особо не останавливаясь – всё как обычно, ни единого признака неловкости.

Приведя себя в порядок после рабочего утра, он наконец подошёл ко мне.

– Ну что, как ты?

Я не отвечал. Впрочем, притворяться спящим тоже не собирался – просто лежал и смотрел в стену…

– Что, малыш, анализируешь?

Стена…

– Так, ну даже если ты так тормозишь, мыться всё равно надо.

Охотник хотел было повернуть меня за плечо, но встретил неожиданный отпор – я со злостью оттолкнул его руку.

– Это что опять? Ангельское смущение? – мужчина усмехнулся и вновь протянул свою здоровенную лапу.

Я с пущим гневом ударил по ней и сжал пуговицы своей рубашки в кулак.

– Я вам не позволю дотронуться до себя… – прошипел хрипло.

– Та-ак, кое в ком заговорила гормональная прыть, я смотрю, – с досадой цокнул он языком. – Послушай, мелкий. Осознай просто, что ты не в себе. Это пройдёт, но сейчас…

– Уйдите, Мичлав! – я выдернул из-под подушки пистолет и нетвёрдой рукой направил его на наставника. – Я понимаю, что в моём состоянии это выглядит смешно, но хочу, чтобы вы без траты слов поняли серьёзность моего требования…

Такого поворота он явно не ожидал. Моё сердце трепетало, в ужасе спрашивая не сошёл ли я с ума!

– У, как серьёзно, – охотник осклабился, почесавшись под лопаткой. – Со вчерашнего ты хотя бы усвоил, что оружие надо держать при себе. Ладно, не буду тебя лапать, но хоть еду и лекарство ты себе позволишь вколоть? Можешь даже приставить пушку мне ко лбу.

– Нет. Я от вас теперь ничего не приму. Я не могу знать, что вы мне колете… Может, вы и топливо сами подложили, а теперь врёте про инженеров…

– Потрясно, сказал правду – это принимают за враньё. Очень по-человечески. Малыш, не драматизируй, а?

– Я ничего больше от вас не приму.

– Хм… – улыбка попропала с его лица. – У тебя есть пара минут – подумать над другим вариантом.

Он поднялся и у аптечки наполнил раствором шприц.

– Мичлав, я вам не позволю…

– Да мне плевать, это уже не бирюльки, щенок!

Отмахнув пистолет в сторону, он прижал мою бледную руку к кровати. Я слишком устал за предыдущие пять минут, и, конечно, ничего поделать не мог. Но вместе с раствором транквилизатора в меня вливалась ненависть – настоящая, первородная, какой я никогда не испытывал раньше. Закусив губу, терпя боль, я смотрел на виновника всего – на своего бывшего наставника.

А он был просто раздражён. И закончив выполнять роль врача, молча встал, отшвырнул шприц в отходы и, пнув ногой аптечку, вышел из модуля.

Он вколол мне изрядную дозу, после неё я уснул надолго. Просыпаясь, видел один раз как к посиневшей моей руке тянется шнурок капельницы с питанием.

Господь, пусть это скорее закончится… Уже пятые сутки, всё может завершиться уже завтра или даже сегодня… Мне плохо, мне больно, болит абсолютно всё! Теперь ещё и само сознание… сама душа, словно мною грязно попользовались… В тяжёлом сне я видел выстрелы, убийства, кровавое месиво, в которое меня швыряли, я не мог выбраться, а куча журналистов сверху фотографировала это. Я мог позвать его на помощь, но не хотел… Пусть он идёт к дьяволу!..

Потом я просыпался, знал, что он находится рядом. Из-под льющегося на глаза пота смотрел на перемещающиеся тени на потолке – и стонал от горячих спазмов, разрезающих меня от пупка до промежности…

На шестые сутки всё резко закончилось. Даже боль. Точнее, она не совсем прошла, но её жалкие остатки я уже не замечал. И мог заснуть спокойным сном. Усталость накопилась такая, что проспал почти целые сутки. Без видений, без жутких мыслей. Может быть, это транквилизатор действовал? Не знаю.

Время от времени открывая глаза, я слышал тишину. Дождь прекратился. И ветер больше не рвал деревья. Даже забылось то, что произошло…

Мичлав попал в поле зрение лишь один раз во время моих пробуждений. Это было почти ночью – за окошком уже стемнело. Очнувшись от того, что руку мою опять обрабатывают для инъекции, увидев охотника за этим занятием, я даже не успел ничего подумать. Вместо чувства благодарности, которое цвело во мне лишь недавно, я ощутил гнев. Такой яркий, затмивший сознание первый раз в жизни! Не понимая, что делаю, я вырвал свою руку, схватил наставника за грудки и, рывком вздёрнув себя с подушки, прошипел ему в лицо:

– Не трогайте меня!..

Надо сказать, он едва ли пошатнулся от этого манёвра. Под его каменеющим, наливающимся мрачной тяжестью взглядом, гнев стал таять. В голове прояснялось, и я вдруг заметил, насколько же уступаю в размерах этому человеку. Молча он взглянул на мой дрожащий кулак, до сих пор сжимающий ворот его футболки. Затем вновь на меня, находящегося едва ли в десяти сантиметрах от его небритой физиономии. Не выдержав, я опустил глаза, отцепился от него и вернулся на место.

– Это не всё, – сказал он так, что это заменило удар по щеке.

– Прошу меня простить… наставник… – с трудом выдавил я из себя (особенно непросто далось последнее слово).

Охотник помолчал, прижимая меня сверху ледяным взглядом. А я с ужасом чувствовал, что будь на его месте кто-то другой, хоть немного попроще, то я бы и не отпустил и ничего бы не сказал.

– Прощаю последний раз, – тем же тоном проговорил он. – Ещё взбрыкнёшь – получишь по морде, ясно? Ну?

– Мне ясно, наставник…

– Руку!

Я не смотрел на него больше – гнев по-прежнему тлел, пусть и разбавленный разумом. А очередная порция анксиолитика вновь погрузила в мирное забытьё.

…Проснулся я резко. Дурнота, как морской ветер, шаталась по голове, но что-то внутри велело открыть глаза и оглядеться.

За окошком светило солнце. Солнце?! Буря закончилась? Какой сегодня день? Кажется, седьмые сутки. Вполне вероятно, что я отмучился… Теперь я мальчик. Мужик – как и… Отвратнейше… Разве я мог когда-нибудь подумать, что всё так обернётся? Что этот человек – этот человек, мой наставник! – так со мной поступит?.. Чёртов… Мичлав…

Мне захотелось встать. Ноги вроде чувствуют себя хорошо…

Чёртов Мичлав. Я сел на своей койке. Осторожно опустил стопы на прохладный пол. Хочу переодеться. Вымыться. Хочу на воздух. Оттолкнулся от постели и нетрезво пошагал вперёд.

Чёртов Мичлав – сидит на моём пути, на ступенях модуля. Починяет беспилотник – у того погнуты лопасти. И не пройти мимо, чтобы хоть на пять минут отсрочить встречу!

– О! Вылезаешь из гнезда? – не оборачиваясь, поприветствовал охотник.

Изображение пошатывалось в стороны противоположные моему зигзагообразному движению.

– Как ощущения, малыш?

Сказал бы я…

– А ты ведь теперь не щенок? Ты теперь кобелёк, а? Добро пожаловать в наши ряды! – хмыкнув, Мичлав наконец поднялся дабы посмотреть на меня, словно на дело собственных рук.

Я держался за стенку. А он, улыбаясь широко и добродушно, оглядывал результат. Жаль ко мне не прилагается инструкция по определению пола – задерите ногу, пощупайте девайс.

Я ждал, пока он в глаза мне посмотрит. И посмотрел ведь…

– Ну? – мужчина усмехнулся.

– Что ещё вам нужно?.. – пробормотал я, сжимая самое себя в попытке спрятаться от его взгляда.

– Ну покажись, что ли!

Мичлав схватил меня за запястья, бесцеремонно распял меж своих рук, подтащил к свету, чтобы лучше разглядеть.

– Жидковатый ты! Ну это ремонтируется, – оглашал он при этом. – Взбодрись, братец! На пороге шикарной жизни надо улыбаться! Ну? Смотри-ка, у тебя такая гладкая мордаха – обзавидуешься. Хм…

Яркий свет солнца слепил после недели постельного режима. Мичлав всё не отпускал, а у меня не было сил сопротивляться. Морщась, я повёл плечом, с которого сполз расстёгнутый ворот рубахи. Тем более что охотник вдруг обратил на это внимание. Он проследил глазами за этим движением, и оскал его приобрёл некую озадаченность.

– Ну-ка сними рубашку, – кивнул он.

– Идите вы к дьяволу!.. – зашипел я и попытался вывинтить руку.

– Да погоди ты, придурок, стой!

Мужчина цапнул мою несчастную одежду, и мне показалось, что он к чертям её с меня сорвёт! Но нет, он просто намотал рубаху на кулак, и она обтянула моё измождённое детерминацией тело.

Рожа его вытянулась. Я только скосил глаза вниз, по направлению его взгляда… и не успел отпрыгнуть, когда вражеская ладонь хватанула меня за… за тот самый девайс. Накаркал!

– Да вы совсем обалдели! Вы мне всю жизнь испоганили! Вы!..

Желание продолжать пропало – всё-таки невыразимая у Мичлава была физиономия. Тогда я сам пощупал себя где надо. Затем посмотрел под ворот рубашки.

Я был не кобельком.

На всякий случай взглянул и осязал опять.

Да. Я был девочкой.

И тут со мной случилась истерика. Я ржал так, как никогда в своей жизни ни до, ни после этого не ржал. У меня текли из глаз слёзы. Дышать я не мог. Я сполз по стенке. Я сидел на полу – и хохотал.

Стоило хоть немного успокоиться, приподнять хоть одну ресницу – я видел выражение лица Мичлава и падал в новую волну счастья!

Чёрт знает как! Совершенно неясно почему! Вопреки проискам Гера Мичлава и естественным условиям! Я стал девушкой. Я отомстил ему, не теряя ни минуты лишней.

Глава 2

Всего час спустя обстановка переменилась – теперь она ничем не напоминала тот рабочий порядок, перемешанный с шуточками и смешками, который царил здесь первые недели. Не напоминала и лазарет для одного больного с одним заботливым врачом. Стояла тишина. Потрёпанные деревья вокруг напоминали меня самого. Но птицы на них опять объявились, старые знакомые, и сейчас рассматривали заново человечка внизу, будто говоря – не-ет, это кто-то новенький, такого мы не видели! Такую.

Я сидел на пороге жилого модуля и отдыхал на солнце, разглядывая мокрую растительную разруху на площадке лагеря. Отдыхал – после всего произошедшего. С каждой минутой чувствовал себя всё лучше. Только хотелось посидеть спокойно, подышать, не двигаться. Тело будто бы стало в два раза объёмнее, но в три раза легче – как после долгой горячей ванны. Разве что порой возвращались единичные спазмы, немного кружилась голова, да и слабость не оставляла.

Ничего, всё пройдёт. Кроме кое-чего одного. Что продолжало наматываться в моих мыслях.

Господин охотник изволили пребывать в рабочем модуле, оставив меня в непривычном одиночестве. Конечно, ведь теперь я – неугодное ему существо. Теперь я нарушаю некие планы и перспективы, знать о которых у меня нос не дорос.

Ваша вина! Для вас люди – это либо публика, либо обслуживающий персонал! Но, к счастью, я не буду относиться ни к тому, ни к другому!

Я не мог себя заставить подумать о своём наставнике с прежним уважением и симпатией. Что-то навсегда перечеркнулось. Стоило мне достать из памяти какой-нибудь хороший момент – когда он учил меня, когда заслонял собой от квазиантропов, когда отвечал на мои личные вопросы – это всё тут же перекрывалось фразой, сказанной с бездушной улыбкой. «То, что считаю нужным, я сделал».

Может, он потому и выбрал только одного кандидата? Пришёл в мою школу, как в магазин! А зачем ему заморачиваться с выбором и поисками, если он переделает под себя любой носок? «Какого чёрта ещё я должен искать?» Конечно… Где ещё найти такого услужливого и податливого ученика, который будет следить за каждым твоим словом и стоять навытяжку? Да я же ему в рот смотрел, чувствовал малейшую перемену настроения! Я даже начал верить в свою уникальность, по которой его чутьё меня обнаружило во всём Мегаполисе! А оказалось, ему просто удобный аксессуар нужен для удачных фотосъёмок и «робот, который бьёт без промаха и мгновенно выполняет любое указание».

Я бесконечно рад тому, что приобрёл женский пол. Рада. Что приобрела. Потому что теперь я точно защищена от влияния своего потенциального работодателя. А ведь мне и родителям словно застило глаза… И в итоге я бесконтрольно детерминируюсь в лесу, потому что он «решил, что так надо», потому что «чем-то приходится жертвовать ради результата».

Чем-то… «Чем-то» – это мной.

Господи, ну зачем он это сделал? Всё было так прекрасно! Зачем?! Какая извилина подсказала ему этот бред?

Какая разница? Теперь наши дорожки уж точно разошлись – сойдутся только в суде! Я наверняка прямо завтра отправлюсь домой! А зачем ему тратить время – он же человек дела.

Неужели он думал, что, если я стану парнем, то спокойно взгляну на случившееся?

Какая разница! Всё случилось так, как случилось!.. Все мои сомнения и дурацкие метания разрешены!

Но я этого так не оставлю! Не сомневайтесь!

Грохнула дверь, что-то покатилось с металлическим звоном – Мичлав вышел из рабочего модуля. Я ощутил невероятный прилив дополнительных мощностей – сейчас-то наступит момент истины! Но стоило охотнику появиться в поле зрения, как намерение моё сдулось – мужчина был мрачен так, что вряд ли к нему посмел бы сунуться даже собрат по весовой категории. Чёрные брови проложили тень на пол-лица… В морщине между ними можно было бы расколоть орех. Мне стало страшновато – всегда фривольный взгляд был ледяным, а вечная улыбка исчезла. Последнее особенно заметно…

На всякий случай я отвернулся.

Открыв одну из крышек на стене рабочего модуля, он проверил там что-то и в два шага скрылся в навигационной.

И что теперь? Нет, мой испуг не настолько силён, чтобы покорно дожидаться своей участи!

– Наставник, когда я уезжаю?

Мичлав, развалившийся на стуле перед мониторами, едва ли покосился за плечо.

– Куда ещё? – поинтересовался он раздражённо.

– Домой, – не позволяя себе струхнуть, заявил я.

Охотник отвернулся и вздохнул. Так глубоко, хрипло и терпеливо, что у меня едва не порвались барабанные перепонки.

– Так…

Мне показалось, сейчас полетит дубина.

– Малыш. Иди погуляй.

– Я… я что, останусь здесь?

– Не ясно тебе, щенок?! Вышел!!

– ВышЛА! – бросила гордо. И вышла.

Господи, как же трясёт!.. Даже не могу понять – это от слабости или от гнева? Никогда не злился (не злилась!) столько часов подряд. Ужасно. Надо успокоиться.

Комнатка жилого модуля, лишь недавно казавшаяся надёжным убежищем, теперь виделась ненавистной тюрьмой, где я провёл (провела!!) целую неделю, не поднимаясь на ноги. Пришла пора вернуть себе человеческий облик. И начать думать о себе в правильном роде.

Перво-наперво я сменила бельё на койке – приземляться туда после всего им пережитого? Нет, даже с учётом его гигиенических свойств. Затем подпитала силы поздним жидким завтраком. И, прихватив полотенце (пистолет тоже), на цыпочках спустилась по ступенькам наружу. Начальника не было ни видно, ни слышно. И я направилась к источнику.

Почва под ногами оказалась вовсе не топкой, а лишь немного влажной. Странно – после такого-то количества дождей. Видимая и невидимая живность вокруг радовалась окончанию шторма и музицировала всеми физически доступными средствами. Солнце светило тёплое. Растительность дышала множеством запахов, которые, возможно, я продолжала остро чувствовать на гормональной почве.

У источника смелость моя попропала. Нерешительно раздевшись, я заглянула в маленькую окружность тихой воды, наливавшейся из-под камней. Отражение вроде было прежним. Тело – в общих чертах тоже. Почти. Например, проклюнулась грудь… По ней часто словно пробегала болезненная паутинка, сигнализируя об активном росте. Жировой ткани скоро начнёт прибавляться. Но пока я не сильно изменился. Изменилась.

И всё равно, первое умывание превратилось в священнодействие. Ледяная вода охладила наконец мою злость. Дрожа под яркими солнечными лучами и взглядами пситтак, я навела чистоту, облачилась пока в прежнюю одежду, осторожно расчесала волосы. Они заметно отросли за прошедший месяц. Сегодня ведь шёл двадцать пятый день рейда…

А потом направилась обратно в лагерь, заворожённая сама собой и тишиной, воцарившейся наконец в голове. Джунгли тоже отряхивались и приводили себя в порядок после пережитого. Но моя буря, в отличие от циклона, ещё не совсем окончилась – на подступах к лагерю слабость подкосила, и я потеряла сознание…

…Открыла глаза уже в жилом модуле, на своей любимой койке. Поняв, что произошло, с опаской покосилась вправо. Мичлав сидел по соседству, на своей половине территории. Опершись мощными локтями о колени, задумчиво потирая широкий почерневший подбородок, глядя мрачно. Встречаться с ним глазами мне не хотелось.

– Ну и куда ты попёрся в твоём состоянии? – протянул он без особого интереса. – А? Чего ты там лопочешь? «ПопёрЛАСЬ»? Ну попёрлась. К воде? Ну поздравляю, повезло хоть башка осталась целой.

Я села на постели и оглядела себя. Хорошо, что чистую одежду догадалась не надевать…

– Давай переодевайся, и больше не вставать, – ногой подтолкнув к себе аптечку, охотник достал из неё упаковку витаминных инъекций.

Я схватилась было за рубашку, но вовремя опомнилась и опустила её обратно. Поймав мой затравленный взгляд, мужчина сперва не понял его значения.

– Господин Мичлав, не могли бы вы выйти?.. Минут на пять… – осипшим голосом промямлила я, словно передо мной вновь находился абсолютно чужой человек.

Со вздохом, в котором слышалась пара нецензурных слов, тот кинул медикаменты обратно в аптечный ящик, поднялся и освободил помещение.

Потянулись часы неопределённости. Остаток этого дня я пролежала в тишине, продолжая размышлять над ситуацией. Ну, в джунглях тишина – относительное понятие. Дверь в модуль можно было оставить открытой и в неё залетали звуки тропического оркестра вместе с ароматным влажным воздухом. И на солнечные отблески так приятно было смотреть.

После бури всегда хорошо.

Но во мне-то она не прекратилась. Вышеописанное умиротворение я испытывала лишь иногда. Но стоило снаружи донестись отзвукам кое-чьего присутствия… Гнев вспыхивал в груди с такой быстротой и силой, что даже сжимались кулаки и скрипели зубы! Я пыталась себя образумить, прежний мирный голосок агена внутри шептал мне, что в суде всё разрешится, что сейчас не стоит так сильно волноваться, что в конце концов я от этого человека даже завишу, но… Но это разжигало ярость ещё сильнее. Мирный голосок призывал вспомнить, какие добрые до сего момента были отношения, как мне нравился мой наставник, как втайне я связывала с ним горделивые карьерные надежды. И это взрывало гнев до самых небес!

Вскоре мои родители и школа узнают, что случилось, и вы пыль замучаетесь глотать!..

Вот только интересно, почему, собственно, при соблюдении всех условий я приобрела женский пол? Непонятно… Если он говорит правду – топливо действительно было брошено инженерами, и детерминация произошла бы в любом случае – я ведь всё равно сделалась бы девочкой. Ха! А вот если бы он не плёл интриги и отвёз бы меня в больницу, там я бы выбрала мужской пол – уж я-то знаю! Вот это ирония!

Правда, неизвестно, удалось бы врачам слепить из меня желаемое или нет. Ведь смена климата наверняка создала в крови дикий хаос с ферментами. Они и могли вызвать такую неразбериху. Хорошо хоть истинный характер моего наставника открылся вовремя. Иначе было бы очень горько терять возможность стать квазиантропным охотником. А сейчас – уже не жаль.

Он объявился на пороге только поздним вечером. Слыша его приближение, я уткнулась носом в стену и замерла, чувствуя, как в душе вспыхивает огонь. А вообще ситуация была неловкая.

Войдя, он какое-то время молча смотрел на меня. Краем глаза вижу, что руки в боки, и смотрит под углом, будто примеряясь к новому объекту на своей территории.

– Ну что? Ты как? – наконец проговорил он с ленивой усмешкой.

Я молчала. Развязным шагом подступив к своей койке, он шумно опустился на неё, и затылок мой почувствовал на себе тяжёлый взгляд.

– Вроде всё заканчивается, а, малыш? Как ощущения?

– Вас это не должно более волновать, господин Мичлав, – едва удерживая гнев, процедила я, не оборачиваясь.

– У… Это почему же?

Леока, держи себя в руках! Те слова, что крутятся в твоей голове, произносить не стоит!

– Извольте сказать, когда я смогу отправиться домой.

– Так, ну с башкой у тебя по-прежнему не в порядке. Давай-ка протестируемся напоследок, хотя, мнится мне, всё основное у тебя уже миновало.

Он потянулся к аптечке, а я подскочила, как ужаленная.

– Я сама! – проговорила в ответ на его недоумение.

Ну уж нет, сегодняшний укол с витаминами – это было последнее, что я от него претерпела! Теперь, слава небесам, силы ко мне вернулись!

Хмыкнув, мужчина бросил диагност через комнату. Я еле поймала этот маленький аппарат, потому что картинка перед глазами по-прежнему немного качалась. Анализ на моём пальце пошёл своим ходом, а Мичлав, скрестив руки на груди, устроился для продолжения наблюдений.

Насмешливый взгляд резал, как ножом… Брось, Леока, это твоя собственная злость, которая никак не уймётся!

– Что, никак не уймёшься? – вдруг вопросил охотник.

Обычно, в случае чтения мыслей меня всегда брала оторопь. Но на этот раз гнев правил бал безраздельно.

– Уймусь?! – голос мой дрожал. – Вы глубоко ошибаетесь, рассчитывая, что я возьму и уймусь! Я уймусь тогда только, когда суд…

Прервав речь шумным вздохом, Мичлав устало закрыл глаза ладонью и горько посмеялся:

– Ну всё, началось! Был нормальный человек, а теперь моча в голову ударила. Хотя, конечно, чего я ждал… Детка, а я ведь так и знал, что не надо соглашаться на эту грёбаную Инсулию! Тут повсюду сплошная психушка – во всём. Да и с женщинами мне тут не особо везло. Вот и теперь.

Меня аж по позвоночнику резануло!

– Точнее, везло, но не так, как хотелось бы. Короче! Что там у тебя?

Диагност как раз пискнул о завершении процесса. Сперва я пролистала результаты сама – между прочим, первый раз за весь период детерминации.

– Давай сюда, парень, – Мичлав протянул здоровенную ладонь. – Тьфу, какой теперь парень?.. Парень остался в прошлом. Как мне тебя звать, а?

– У меня есть имя, – очень тянуло сформулировать погрубее.

– Давай показывай, что там у тебя – сказал же. Или мне самому подойти?

Оппонент тоже не горел желанием любезничать. Диагност поспешно перелетел расстояние между койками, возвращаясь к формальному владельцу.

– Так… Ну поздравляю, похоже, мы со всем справились, и теперь ты – здоровая девчонка.

Мы. Со всем. Справились…

– Но витамины придётся поколоть. Закончим с этим и спать.

Опять вздыхая, он снова полез в аптечку.

– Господин Мичлав, я вынуждена повторить свой вопрос! – в неприятном изумлении я следила за его действиями. – Когда…

– Завтра это обсудим, сейчас у меня башка раскалывается от твоего сегодняшнего подарочка.

От моего подарочка?!

– Спать охота, поболтаем завтра на свежие головы. По крайней мере, моя голова точно посвежеет. Ну?

– Дайте шприц, я сама всё сделаю.

– У, как серьёзно… Ну ладно, сама так сама.

Протянув мне шприц (издевательски, двумя пальцами), он подтолкнул ногой также и аптечку. Выпроставшись из-под одеяла, я принялась за дело, надеясь под вражеским взглядом не ударить в грязь лицом. Тем более, что руки всё дрожали.

– Чёрт бы меня подрал… – наблюдая с ироничным интересом, протянул охотник. – «Сама», «вынуждена»… Ещё сутки назад я себе такого поворота и представить не мог.

Я бросила на него непримиримый взгляд.

– Вам некого в этом винить, кроме самого себя.

– Н-да, что верно, то верно, – оскалился он.

Мне было жутко некомфортно оставаться с ним в одной комнате. Не только из-за внезапно возникших половых различий, которые я и осознать-то ещё не успела. А больше от собственной злости. Но если и в самом начале рейда тесное соседство с чужим человеком доставляло неудобства, то теперь этот человек стал не просто чужим.

В общем, эту ночь я почти не спала. Думала о будущем. Жаждала справедливости.

К тому же процесс детерминации всё продолжался. На ней одной ничего не заканчивается. После завершения определения пола человек вступает в переходный период. Он активно растёт, видоизменяется внешне. А гормоны продолжают отлаживать организм по своим правилам. Это этап взросления, нестабильный и непростой, но его не избежать. Длится от года до двух лет с момента детерминации, проходит с переменным успехом и у всех по-разному. Мы многое проходили на эту тему в школе, но сейчас голову занимало абсолютно другое…

Зачем-то мне хотелось подняться обязательно раньше Мичлава – раз уж всё равно не спится, хоть раз его опередить! Но, как назло, под самое утро, измучившись от мстительных мыслей и остаточных болей, я уснула.

Проснулась очень поздно – от шума за порогом жилого модуля. Увидела как всегда пустующую койку начальника и успела подумать, какая же глупая идея взбрела мне ночью! Да, надо всё-таки помнить, что гормональные изменения могут неприятно сказываться и на мышлении, и на характере, и на…

Послышались знакомые тяжёлые шаги – и мудрые рассуждения захлестнуло волной свежего гнева! Я даже вся подобралась, вжавшись в тёплую стенку модуля, как дикий зверёк, готовая к обороне. Мирный агенский голосок прошептал, что такое поведение совсем на меня не похоже – а я мигом ответила, что это вина конкретного человека и его поступка.

Конкретный человек зашёл в помещение с полотенцем на плече. Одной рукой вытирая свежевыбритую физиономию, а с другой читая какие-то страницы на часах. Заметив же в каком состоянии пребывает подопечная, он остановился. Окинул взглядом окрестности и спросил:

– Тут кто-то ещё есть, кроме нас? Или это ты теперь на меня так реагируешь?

– А как вы хотели, чтобы я на вас реагировала после того, что вы сделали? – тут же метнула я.

Охотник в очередной раз с досадой вздохнул и, швырнув полотенце подальше, занял своё место на койке напротив.

– Малыш!.. Точнее, малышка, – он хмыкнул, – ты не в себе. Меня это адски бесит, но так как я сам через это прошёл, то должен через силу тебя понимать. Жутко не охота менять о тебе мнение! А время идёт, нам надо прояснить пару моментов, но от тебя просто искры летят. Давай вот что сделаем – вколем успокоительного, а поговорим, когда оно подействует.

– Я не хочу ничего колоть, хватит с меня! – прошипела не своим голосом, вжимаясь в стену, будто могла в ней исчезнуть.

– Пф, ну тебя и плющит, – явно решив сохранять спокойствие, начальник стал наполнять шприц из нужной ампулы. – Даже вчера адекватнее всё было.

– А вы чего ждали?!

– Сама, девочка, знаешь, чего я ждал. Хотя! Скорее всего, парнем этой хрени ты бы всё равно не избежала. Так, давай руку.

Я помотала головой, глядя на него исподлобья и натянув на себя одеяло, словно была под ним голая.

Ни единой мысли! Кроме той, что передо мной злобное существо, причинившее боль силой в сто девяносто часов. Изнутри накатывала жуткая и всеобъемлющая волна ненависти, заслоняя даже малейший проблеск сознания. Я не понимала, что происходит – потеряла способность понимать. Мне оставалось только зарычать.

– Ну ладно, сама себе вколи. Ну! – Мичлав протянул мне шприц.

– Откуда я знаю, что вы мне колете?

– Старая песня! Да вот, смотри!

Перед носом возникла использованная только что ампула. Да, это успокоительное…

– Я не хочу, мне оно не нужно!

– У тебя сейчас истерика начнётся, ты что сама не чувствуешь?

– Не ваше дело!

Меня уже трясло, взгляда не хватало, чтобы охватить комнату целиком – я даже не видела Мичлава, а только его руки перед собой. Страшные огромные руки со шприцем.

– Не трогайте меня!!

– Да чёрт бы меня подрал… – слышалось издалека. – Леока, по щеке сейчас всё-таки получишь, другого выхода у меня нет. Хотя погоди-ка…

В крохотном окошке мутного зрения вдруг появился пистолет.

– На, держи. Я буду колоть, а ты меня на мушке держи, договорились? Если что сделаю не так – сразу выстрелишь. Ну? Пойдёт?

Дрожащими пальцами я схватилась за рукоять.

– Так, а взамен? Дай мне руку, Леока.

Голос врага раздался совсем рядом, я направила трясущийся пистолет в ту сторону! Широкое лицо охотника проявилось на уровне с моим. Я сжала пистолет крепче.

– Правильно, я под прицелом, – улыбка нарисовалась на этом лице. – А теперь давай свою лапку.

Вторую мою руку согрело прикосновением. Её отцепили от одеяла, выпрямили, обработали холодным антисептиком.

Из жуткой дали сознания проступила картинка происходящего – Мичлав умело перетягивал мою конечность жгутом и почти нечувствительно вонзал в бледную вену тонкую иглу, а я держала пушку едва ли не у самого его лба.

Господи, что?..

В ужасе от самой себя я осторожно опустила пистолет на колени и зажмурилась.

Всего минут через пять вспышка потухла окончательно – так же неожиданно, как и началась. И успокоительное тоже делало своё дело, хотя, к своей чести, я протрезвела самостоятельно, даже без «получения по щеке».

На месте Мичлава, я бы себе врезала – когда дошло до такой степени!

– Мой Бог, когда это кончится?.. – прошептала, без сил глядя в тёмный потолок.

– Скоро, малышка, уже восьмой день идёт, – донеслось с соседнего койко-места.

Охотник, скинув ботинки, лежал параллельно моему вытянутому положению и лениво листал что-то в устройстве.

– Ради чего я всё это терплю?.. В больнице три дня в анабиозе – и готово – а я…

– Уймись, всё под контролем.

– Господин Мичлав, отпустите меня, прошу вас… Я нездоров, я больше не могу…

– Ну, во-первых, нездоровА. А во-вторых, скоро ты войдёшь в норму и вернёшься в строй.

– Ч-что?.. – я не поверила ушам своим.

– Не вижу никаких препятствий, чтобы нельзя было окончить работу в прежнем составе. Твоя голова, твои физические параметры остались при тебе. Вряд ли что-то в корень поменялось, если у тебя в штанах не совсем то, чего мы ожидали. По крайней мере, для этого рейда ты меня вполне устраиваешь.

Я не нашлась с ответом. Только качала головой на подушке, не веря ни себе, ни ему. Мне-то казалось, что мучения мои вот-вот закончатся, что обретение женского пола меня спасло!

– За несколько дней ты вполне восстановишься. И сможешь довести свою часть работы до конца.

– Но…

– Девочка, – бросив своё виртуальное чтиво, начальник сел в более официальную позу и заговорил почти доверительно: – описываю тебе ситуацию. Сегодня двадцать шестые сутки рейда. До назначенных сроков остаётся тридцать четыре дня. Мы очистили только половину Первой Полосы, а ко Второй даже не притрагивались. Потеряно уже восемь дней работы, а не покрыто даже сорока процентов территории, подлежащей зачистке. Мне некогда валандаться с твоим возвращением на родину. К тому же, необходимо довести эксперимент с командной охотой до логического завершения, даже если ты потом из него выбываешь.