Дэн Симмонс
Эндимион. Восход Эндимиона

Я бы с радостью избавился от топора и прихватил с собой лазер, чтобы нарезать деревьев для плота (честно говоря, меня устроила бы даже древняя циркулярная пила), но лазер на фонарике предназначался для других целей, а в корабельном арсенале, как ни странно, ничего подходящего не нашлось. На какой-то миг преисполнившись сочувствия к самому себе, я прикинул, не взять ли старинную десантную винтовку ВКС: с таким оружием можно в два счета свалить наземь тысячи деревьев – особенно импульсными зарядами. Но передумал – слишком шумно, да и не хочется крушить все подряд. Ладно, придется попотеть и помахать топором. Что касается остального… В моем рюкзаке лежит набор инструментов – молоток, отвертки, клещи, гвозди, болты – все, что нужно, чтобы построить плот. Кроме того, у нас есть несколько роликов алюмопласта, который как нельзя лучше сгодится на половое покрытие, и сотни метров нейлонового шнура в трех мотках, а в непромокаемой сумке у меня на поясе хранятся осветительные патроны, пластиковая взрывчатка (такой столетия подряд выкорчевывали на полях пни и камни) и десяток детонаторов. Вроде бы они понадобится не должны, но кто знает? В довершение всего я взял два медпакета и водяной фильтр размером с обыкновенную бутылку.

Рядом с вещами лежал левитатор. Несмотря на то что выглядела эта штука весьма громоздкой, я рассчитывал, что она может нам пригодиться. Как и дробовик, который андроид даже не потрудился поднять с песка. Рядом с дробовиком валялись три коробки с патронами. Еще я настоял на том, чтобы взять игломет (впрочем, ни Энея, ни А.Беттик не соглашались взять оружие в руки).

У меня на поясе висел в кобуре заряженный револьвер сорок пятого калибра, компанию которому составляли старомодный магнитный компас, прибор ночного видения, бинокль, бутылка с водой и две обоймы плазменных зарядов.

– Ну, кто самый смелый? – пробормотал я, в последний раз проверяя, все ли на месте.

– Что? – переспросила Энея, подняв голову.

– Ничего, ничего.

К тому времени, когда вернулся А.Беттик, Энея успела упаковать не только свои вещи, но и вещи андроида.

Признаться, лично мне упаковываться всегда доставляло больше удовольствия, чем разбивать лагерь. Должно быть, я наслаждался тем, как аккуратно укладываются мешки и рюкзаки.

– Ничего не забыли? – поинтересовался я у спутников, которые глядели на нашу экипировку.

– Меня, – пожаловался корабль, голос которого исходил из моего комлога.

Девочка подошла к звездолету, положила руку на корпус и спросила:

– Ты как?

– Начал ремонт, мадемуазель Энея. Спасибо, что спросили.

– Ты по-прежнему уверен, что ремонт затянется на полгода? – осведомился я.

С небосвода исчезли последние облачка, он приобрел тот же бледно-голубой оттенок, что и накануне. На его фоне раскачивались зеленые стебли папоротников.

– Срок приблизительный. Более точно сказать не могу. К тому же я могу починить только себя, у меня нет макроманипуляторов, чтобы исправить катера и прочее оборудование.

– Не переживай, – утешила Энея. – Нам они все равно не нужны. Вот встретимся снова, тогда и починим.

– А когда это случится? – То ли мне показалось, то ли голос компьютера и впрямь сделался тоньше.

Мы переглянулись. Некоторое время все молчали, наконец Энея сказала:

– Через несколько месяцев… Или лет… Корабль, мы тебя ни за что не бросим. После того как починишься, ты сможешь спрятаться так, чтобы тебя не нашли?

– Смогу. Речное дно подойдет?

Я окинул взглядом возвышавшийся над водой серый корпус. Река здесь разливалась довольно широко, глубина, возможно, была вполне приличной, но сама мысль о том, что подбитый корабль укроется на дне, казалась, мягко говоря, странной.

– А ты… э-э… не протечешь?

– Месье Эндимион, – если бы я разговаривал с человеком, то сказал бы, что мой собеседник обращается ко мне снисходительным тоном, – перед вами звездолет, способный перемещаться в туманностях и приближаться вплотную к красным гигантам. Едва ли такой корабль, как вы изволили выразиться, протечет, погрузившись на несколько лет в аш два о.

– Прошу прощения. – Несмотря на отповедь, я не удержался, чтобы не прибавить: – Не забудь задраить все люки.

Корабль промолчал.

– Когда мы вернемся, как нам тебя найти? – спросила Энея.

– Вызывайте меня по комлогу или на частоте девяносто и один. Я выставлю над водой антенну-«елочку», чтобы уловить ваш сигнал.

– «Елочка», – пробормотал А.Беттик. – Какое красивое название!

– К сожалению, я не помню, откуда оно взялось. Моя память не та, что раньше.

– Все в порядке. – Энея похлопала по корпусу звездолета. – Ты хорошо нам послужил, теперь отдохни. Когда вернемся, ты нам понадобишься целым и невредимым.

– Слушаюсь, мадемуазель Энея. Я буду следить за вами до самого портала.

А.Беттик с Энеей уселись на ковер и пристроили на нем оставшиеся пожитки. Я влез в ремни левитатора, повесил на грудь вещмешок и сжал в свободной руке винтовку. Ничего, не привыкать. Как управлять левитатором, мне было известно только по книгам (ведь на Гиперионе электромагнитные двигатели не действуют), но я быстро разобрался с простенькой панелью. Индикатор показывал, что батареи заряжены полностью; будем надеяться, что так и есть и я не плюхнусь по дороге в реку.

Ковер уже парил в десятке метров от земли. Я стиснул рукоятку управления, взмыл в воздух, чуть было не врезался в папоротник, кое-как восстановил равновесие и подлетел к ковру. Да, летать на ковре было значительно удобнее, но дух захватывало меньше. Я ткнул пальцем в ту сторону, где находился портал, и мы тронулись в путь – на восток, навстречу солнцу.

Сразу за водопадом А.Беттик отыскал на дальнем берегу уютный пляж: река образовывала излучину, течение становилось менее стремительным; именно там андроид выгрузил первую партию нашего снаряжения. Мы приземлились и под грохот водопада разгрузили ковер, после чего я взял топор и окинул взглядом ближайшие папоротники.

– Я вот о чем подумал, – произнес А.Беттик так тихо, что я едва его расслышал.

Солнце припекало, моя рубашка уже пропиталась потом и липла к телу. Я молча ждал продолжения.

– По реке Тетис раньше плавали прогулочные катера. Интересно, как они проходили через это? – Андроид мотнул головой в сторону порогов.

– Я тоже об этом думала, – подала голос Энея. – Может, здесь ходили левитационные баржи? Но все равно… Представляешь, Рауль, – отправляешься ты в романтическое путешествие, и у тебя на глазах твоя возлюбленная падает за борт!

Глядя на радугу, что мерцала над порогами, я спросил себя, куда же подевались мои хваленые умственные способности. Ничего подобного мне до сих пор в голову не приходило.

– Мало ли что могло случиться за без малого триста лет. Может, пороги образовались совсем недавно.

– Может быть, – согласился А.Беттик. – Но лично я сомневаюсь. Судя по всему, пороги возникли в результате тектонического сдвига, который тянется на много миль сквозь джунгли… Вы, кстати, обратили внимание на разницу высот? Вдобавок на скалах заметны следы эрозии. По-моему, пороги существуют ровно столько же, сколько течет по нынешнему руслу эта река.

– И в твоем путеводителе о них нет ни слова? – уточнил я.

– Нет. – Андроид покачал головой и протянул книжку Энее.

– Может, это вовсе не Тетис? – Мои спутники молча уставились на меня. – Корабль так и не сумел сориентироваться по звездам, верно… Но если предположить, что мы на планете, которая не входила в число «экскурсионных миров»…

– Мне тоже приходила такая мысль, – проговорила Энея. – Порталы похожи на те, которые стояли на Тетисе, но почему бы Техно-Центру не поставить порталы и на других реках?..

Я опустил топор и оперся на рукоятку.

– В таком случае у нас серьезные неприятности. Ты никогда не найдешь своего архитектора, а мы не сумеем отыскать корабль и вернуться домой.

– Ты рано начал беспокоиться, Рауль, – улыбнулась девочка. – Прошло три столетия. Быть может, река попросту проложила себе новое русло. Или тут есть каналы и шлюзы, которых мы не заметили, потому что их скрывают джунгли. Чем гадать, лучше отправиться на поиски следующего портала.

– Минуточку! – воскликнул я, чувствуя, что меня буквально осаждают умные мысли. – А если мы построим плот, спустим его на воду и обнаружим за поворотом новый водопад? И даже не один? Вспомни, вчера вечером мы так и не нашли портала, и сколько до него плыть, никто не знает.

– Правильно. Я думала об этом.

Я стиснул рукоять топора. Если она еще раз повторит эту фразу, я ее зарублю на месте.

– Мадемуазель Энея попросила меня разведать окрестности, – сообщил андроид. – Я так и поступил.

– Значит, разведать? – Я нахмурился. – Но у тебя не было времени на разведку?

– Совершенно верно, – согласился А.Беттик. – Поэтому я постарался подняться как можно выше и воспользовался биноклем. По-моему, река движется по прямой на протяжении двухсот километров или около того. Конечно, я могу ошибаться, но мне показалось, что я разглядел арку портала на расстоянии приблизительно ста тридцати километров отсюда. Никаких водопадов или других серьезных препятствий я не заметил.

– Не заметил, говоришь? – Я нахмурился сильнее прежнего. – А как высоко ты забрался?

– На ковре, к сожалению, нет альтиметра. Но судя по кривизне горизонта и цвету неба, высота составила около ста километров.

– Ты был в скафандре? – На такой высоте у человека закипает в жилах кровь, а легкие попросту лопаются от декомпрессии. – Или в респираторе? – Как ни странно, в груде вещей мой взгляд ничего подобного не обнаружил.

– Нет, – ответил андроид, поднимая с земли ящик, – я просто задержал дыхание.

Качая головой, я направился к лесу, чтобы срубить несколько деревьев для плота. Хотелось верить, что физическая нагрузка и временное одиночество позволят мне успокоиться.

Плот мы закончили только к вечеру (а если бы не А.Беттик, который время от времени меня сменял, я бы валил деревья до самого утра). Выглядел он, прямо скажем, неказисто, но на плаву держался. Шесть метров в длину, четыре в ширину, на корме грубая распорка, в которую вставлено весло, чуть впереди возвышение для палатки, вдоль бортов отверстия для весел (те понадобятся, если мы попадем в стоячую воду или если начнутся пороги). Я боялся, что папоротниковая древесина быстро намокнет и пойдет ко дну, но мои опасения оказались напрасными: уложенные в два слоя, скрепленные нейлоновым шнуром и сбитые там, где одного шнура было мало, бревна не думали тонуть. Верхний край плота сантиметров на пятнадцать поднимался над водой.

Энея выказывала чудеса ловкости, я даже был вынужден признать, что с материалом палатки она научилась обращаться в совершенстве (чего мне так и не удалось достичь за все минувшие годы). Девочка установила палатку таким образом, что в нее можно было забраться со стороны рулевого весла; спереди нависал козырек, защищавший от солнца и дождя, а с боков находились просторные отделения для одежды и снаряжения. Энея разложила подстилки, расстелила спальные мешки, а посреди палатки поместила извлеченный из реки плоский камень, на который установила куб-нагреватель; с потолка свисал фонарь – в общем, было удобно и уютно.

Впрочем, Энея занималась не только благоустройством нашего жилища. Признаюсь, я ожидал, что она будет стоять и смотреть, как мы с А.Беттиком трудимся в поте лица; однако девочка присоединилась к нам и принялась подтаскивать бревна к берегу, связывать их между собой, забивать гвозди – словом, помогала как могла. К примеру, она объяснила, почему не годится конструкция плота, к которой я привык с той поры, как ходил по Кэнсу: немного опустив подпорку и сделав ее шире, я добился того, что рулевое весло стало двигаться легче. Дважды Энея показывала мне, как следует связывать нижний слой бревен, чтобы они крепче держались. Когда понадобилось придать одному из бревен определенную форму, за мачете взялась опять-таки Энея, а мы с А.Беттиком (я к тому времени успел разоблачиться до пояса и был весь мокрый от пота) отошли подальше, чтобы в нас не попадали щепки.

Тем не менее, даже работая втроем, мы закончили плот и погрузили на него наши пожитки уже на закате.

– Может, переночуем здесь, а утром двинемся дальше? – предложил я и в ту же секунду понял, что сам этого не хочу. Мои спутники придерживались того же мнения, поэтому мы перебрались на плот, и я оттолкнулся от берега длинным шестом. А.Беттик правил, Энея стояла на носу, высматривая мели и подводные камни.

Поначалу мы словно перенеслись в волшебную страну или попали в рай. Жара, непролазные джунгли и тяжелая работа остались позади. Как было здорово ощущать под ногами слегка покачивающуюся палубу, отталкиваться шестом ото дна и смотреть по сторонам, на поросшие деревьями берега. Солнце садилось почти точно за нами, на несколько минут вода в реке как бы превратилась в расплавленную лаву, а на берегах будто полыхал пожар. Потом упали сумерки, и, прежде чем мы успели разглядеть ночное небо, с востока набежали облака.

– Интересно, сориентировался корабль или нет, – проговорила Энея.

– Можно спросить, – отозвался я.

Выяснилось, что нет.

– Могу с уверенностью сказать, что мы не на Гиперионе и не на Возрождении-Вектор, – сообщил тоненьким голоском мой комлог.

– Какое счастье! – пробурчал я. – Чем еще порадуешь?

– Я нахожусь на дне реки. Здесь неплохо, я готовлюсь к…

Внезапно небосвод рассекла разноцветная молния, задул ветер, первый порыв которого был настолько сильным, что нам пришлось вцепиться в вещи на палубе, иначе бы их унесло; по реке побежали пенные барашки, подгоняемый ветром и течением плот двинулся к дальнему берегу, в комлоге раздался треск статических разрядов. Я выключил комлог и сосредоточился на управлении плотом; андроид налег на рулевое весло. Волны захлестывали плот, мне начало казаться, что крепления не выдержат; нос то и дело зарывался в воду, в небе непрерывно вспыхивали алые и пурпурные молнии. Этой ночью молнии не танцевали, а скорее вспарывали небо. Грохотал гром, который надвигался волнами, словно кто-то катал по каменным лестницам гигантские стальные барабаны. Когда одна из молний угодила в ствол папоротника на ближнем берегу и дерево моментально загорелось, разбрасывая вокруг искры, мы на мгновение замерли как вкопанные. Я бранил себя за очередную глупость: ну кто же отправляется в путь по широкой реке (расстояние между берегами составляло около километра), не позаботившись о громоотводе или хотя бы резиновых подстилках? Ну да ладно, жалеть уже поздно. Мы съежились на палубе, невольно морщась всякий раз, когда молнии били в берега.

Неожиданно вспышки молний прекратились, зато хлынул дождь. Мы кинулись к палатке. Энея с А.Беттиком расположились у переднего входа, по-прежнему высматривая мели и камни, а я, сжимая в руках шест, пробрался на корму.

В бытность речником мне случалось попадать на Кэнсе под дождь – помню, как прятался на дырявом полубаке старой баржи и гадал, не пойдет ли эта развалюха ко дну под тяжестью воды, – но таких дождей на Гиперионе не случалось.

Мне почудилось даже, что мы угодили в водопад, куда более крупный, чем тот, что остался позади, но вскоре я убедился, что никакого водопада нет и в помине – просто хлещет сумасшедшей силы ливень.

Разумнее всего было бы, наверно, пристать к берегу и подождать, пока дождь не перестанет. Но мы не могли ничего разглядеть за пеленой воды, что рушилась на нас с небес; я не представлял, насколько далеко от нас берег, не говоря уж о том, сумеем ли мы к нему пристать. Оставалось только одно: я закрепил рулевое весло таким образом, чтобы оно не позволяло плоту вращаться, бросил шест и присоединился к девочке и андроиду. Между тем из разверзшихся небесных хлябей потоками – реками, озерами, океанами – лилась и лилась вода.

Я снова подивился мастерству, с каким Энея сложила полимерный материал: она сделала это столь удачно, что палатка оставалась на месте, несмотря на порывы ветра и безумные курбеты, которые выделывал плот. Нам беспрерывно приходилось ловить ящики, которые швыряло то к одному борту, то к другому. Никто из нас не имел ни малейшего понятия, в какую сторону движется плот и где он находится – в безопасности посреди реки или же вот-вот налетит на пороги, а то и врежется в камни у берега. Впрочем, в ту минуту нам было все равно: каждого заботило только, как поймать снаряжение, не свалившись при этом за борт, и не потерять из виду спутников.

В какой-то момент (обнимая одной рукой вещмешки, а другой держа Энею, которая высунулась из палатки, чтобы перехватить кухонную утварь, вознамерившуюся от нас сбежать) я бросил взгляд на нос и вдруг сообразил, что плот почти целиком ушел под воду, за исключением того возвышения, на котором стояла палатка. По реке бежали пенные барашки, то красные, то желтые, в зависимости от цвета молнии. И тут я понял, что в суматохе сборов совсем забыл поискать на борту звездолета спасательные жилеты. Затащив Энею обратно в палатку, я крикнул:

– Ты умеешь плавать?

– Что? – Грохот стоял такой, что мне пришлось читать по губам – слышно ничего не было.

– Плавать умеешь?

А.Беттик, расположившийся чуть поодаль, повернулся к нам. Его голубые глаза благодаря очередной вспышке молнии приобрели фиолетовый оттенок.

Энея покачала головой, то ли отвечая на мой вопрос, то ли давая понять, что не расслышала. Я придвинулся вплотную к девочке, жилет которой благополучно промок насквозь и хлопал на ветру будто мокрая простыня.

– Плавать умеешь? – гаркнул я изо всей мочи. В горле запершило, голос неожиданно сел. Я принялся размахивать руками, делая вид, будто гребу. Плот налетел на волну, нас швырнуло в разные стороны, потом вновь кинуло друг к другу.

Во взгляде девочки отразилось понимание. Она откинула со лба намокшую прядь, улыбнулась и крикнула мне в ухо:

– Спасибо! Я люблю плавать. Но в другой раз, ладно?

Внезапно плот закружился на одном месте – то ли мы угодили в водоворот, то ли нас развернуло порывом ветра; так или иначе, плот закружился, затем на мгновение замер – и продолжил вращение. Оставалось только одно – позаботиться о собственной шкуре; мы сгрудились в центре плота. Я вдруг понял, что Энея кричит – судя по всему, от восторга. Глупая девчонка! Она что, ничего не соображает? И тут до меня дошло, что я воплю как безумный вместе с Энеей. Признаться, было просто здорово вопить во всю глотку в разгар бури! Непередаваемое ощущение; тело словно пронизывала некая энергия. Плот по-прежнему вращался, снаружи грохотал гром и сверкали молнии. Алый луч озарил реку в тот самый миг, когда мы пролетели мимо валуна, макушка которого находилась по крайней мере метрах в пяти над поверхностью воды; к своему величайшему удивлению, я заметил, что заодно с нами вопит и А.Беттик (андроид стоял на коленях, запрокинув голову).

Буря бушевала всю ночь напролет. Ближе к рассвету ливень стих и постепенно превратился в морось. Приблизительно тогда же перестали сверкать молнии и смолк гром; впрочем, я могу и ошибаться – к тому времени мы все крепко спали.

Мы проснулись, когда ярко светило солнце. На бледно-голубом небе не было ни облачка, плот медленно плыл по широкой, неторопливо струящейся реке, джунгли на берегу напоминали бесконечный зеленый гобелен.

Какое-то время мы просто нежились на солнышке и сушили одежду. Все хранили молчание. Не знаю, как у других, а у меня перед глазами по-прежнему стояли разноцветные молнии.

Наконец Энея кое-как поднялась и огляделась по сторонам. Плот производил не слишком радостное впечатление – с правого борта отвалилось бревно, веревка во многих местах перетерлась; тем не менее он доказал свою жизнеспособность. Мы проверили крепления, выяснили, что буря лишила нас одного фонаря и одной коробки с продуктами, но в остальном все в порядке.

– Ладно, займитесь чем-нибудь, – сказала Энея, – а я приготовлю завтрак.

Она включила куб-нагреватель и поставила на него котелок с водой. Когда вода закипела, девочка заварила кофе, а затем принялась жарить на сковородке ветчину с ломтиками картофеля.

– Я думал, ты вегетарианка.

– Это для вас. Надо же вам хоть раз поесть как следует, – объяснила Энея. – А я обойдусь пшеничными хлопьями и тем ужасным эрзац-молоком с корабля.

Мы позавтракали, сидя на солнце у входа в палатку. Я достал из кармана расплющенную треуголку, выжал ее и напялил на голову, чтобы не так припекало. Энею мой вид почему-то сильно рассмешил. Я посмотрел на А.Беттика: андроид держался как обычно – слегка отчужденно, словно и не было того «концерта» в разгар бури…

Некоторое время спустя А.Беттик установил на носу плота шест (я предполагал, что мы ночами будем вешать на него фонарь), на который повесил сушиться свою белую рубашку. Голубая кожа андроида поблескивала на солнце.

– Флаг! – воскликнула Энея. – То, что нужно!

– Только не белый, – усмехнулся я. – Белый флаг означает… – Я не докончил фразу.

Плот миновал излучину реки, и мы увидели древнюю громаду нуль-портала. Арка вздымалась над водой на сотни метров. На ней росли деревья, по барельефам и каменным надписям вились лианы.

Мы заняли свои места: я встал у руля, А.Беттик приготовил шест, чтобы отталкивать плот от подводных камней, а Энея пристроилась на носу.

Мне вдруг показалось, что портал не действует. Сквозь арку виднелось бледно-голубое небо над зелеными джунглями и тянувшейся к горизонту рекой. Метрах в десяти от нас, в тот самый миг, когда мы очутились в тени арки, из воды выпрыгнула рыба. Снова задул ветер – растрепал волосы Энеи, погнал по воде рябь… Арка нависла над нами. Больше всего она напоминала детский рисунок: словно некий юный художник попытался изобразить мост…

– Ну и что? – проговорил я.

Вдруг затрещали статические разряды. Это произошло совершенно неожиданно, даже вчерашняя буря разразилась не столь внезапно. Казалось, на плот рухнул гигантский занавес. Я не устоял на ногах, упал на одно колено. На какое-то неуловимое мгновение я почувствовал приблизительно то же, что и на звездолете, когда исчезло силовое поле, – почувствовал себя зародышем, который барахтается в околоплодных водах.

Плот миновал арку. Солнце исчезло – вместе с джунглями и речными берегами. Повсюду, куда ни посмотри, плескалась вода. На бескрайнем небе сверкали бесчисленные звезды; подобного великолепия я не мог даже вообразить.

А впереди, прямо над Энеей, отбрасывая на лицо девочки оранжевые блики, вставали три луны, каждая величиной с приличных размеров планету.