Дмитрий Девяностый
За стеной сна

Глава 1

Утро началось с щебетанья воробьев за окном, да с легкого ветерка из раскрытой настежь форточки. Вадим Рогов зевнул, встал с кровати и подошел к окну. Еще не было даже восьми утра, но летнее солнце уже находилось высоко над деревьями, золотистый свет слегка слепил проснувшегося парня.

Хорошо было постоять вот так, когда не надо никуда спешить – сегодня как—никак были выходные. Но советская жизнь за окном все равно кипела. По московским проспектам туда—сюда мчались скрипящие узкими колесами автомобили, сигналили друг другу грузовички, а в красные трамваи выстраивались очереди из пассажиров. Перед Вадимом раскрывалась улица Горького во всей своей широте. Молодому парню повезло – ему досталась небольшая квартирка здесь от одной тетушек по материнской линии. Анна Николаевна Любанова, добрая была женщина. Она помогала Вадиму еще тогда, когда племенник только приехал поступать в академию МВД, не хотела, чтобы тот жил в старых общежитиях.

Сложные это были экзамены, но Вадим справился, поступил на уголовно—розыскное отделение, его всегда привлекали такие вопросы. Много ему пришлось тогда переворошить старых книг. Школьных знаний для этих экзаменов было маловато. Но тетя бескорыстно помогала ему, все это время он жил у нее. И каждый день у Вадима начинался с библиотек.

Потом же наступила его очередь расплачиваться, тетушка заболела. Пару курсов Вадим присматривал за ней. Из-за этого он не слишком много общался с другими студентами, его считали замкнутым и нелюдимым. Иногда приезжали родители с братьями, Антоном и Петром. Оба были младше Вадима, Антон на четыре года, Петр и вовсе на шесть. Потому и помощи от них пока было немного.

Затем тетя умерла, ее квартира досталась племяннику. И хотя жить стало свободней, Вадим еще не раз вспоминал Анну Николаевну, ему не хватало её добрых советов.

Теперь Вадим работал следователем и, надо сказать, пусть он всем сердцем поддерживал строящийся в стране социализм, сама работа не всегда нравилась ему. Это было не совсем то, что он хотел, когда учился в академии. Молодому оперативнику редко доверяли вести собственные дела, порой приходилось заниматься чуть ли не секретарскими вопросами.

И вот сегодня он снова вспомнил тетушку. Странно, Анна Николаевна снилась ему нынче и что-то увлеченно доказывала. Только вот что именно, сейчас он никак вспомнить не мог.

Помотав головой, Вадим решил отвлечься. Быстро позавтракал овсянкой да пошел на улицу в ближайший сквер прогуляться. И прямо у подъезда чуть не налетел на мало знакомую старушку. Та прикармливала тут голубей, бросая крошки хлеба на асфальт рядом.

– Ну что вы тут разводите антисанитарию? – недовольно пробурчал он, а затем прошел дальше.

Старушка же сумрачно посмотрела ему вслед, что-то прошептала и прямо по воздуху ладонью обрисовала некий невидимый круг. Голуби на асфальте внизу тут же захлопали крыльями, разбежались-разлетелись.

– Что же, вот каков ты…. Вот оно и пришло твое время… – теперь старушка говорила громче. Только Вадим её не слышал, он подходил к пешеходному переходу к скверу напротив.

Бывают такие непонятные встречи, слово за слово и зацепился, а потом настроение потерянное, как вчерашний день. Старушонка вздорная, никчемная, жила в соседнем доме, а голубей приходила кормить к ним, якобы здесь удобней. Несомненно, у нее имелись психические отклонения, целыми днями могла сидеть на скамейке и резать на кусочки горбушки хлеба, оставшегося несъеденным в соседских столовых да ресторанах. Просто удивительно, что на втором десятке существования советской власти остались такие странные старорежимные экземпляры. Попроси угостить тебя, якобы голодного, кусочком хлеба, зашипит и не даст, а вот голубям – пожалуйста. А голубь – птичка отнюдь не мирная. Сколько раз видел Вадим, как они до смерти заклевывают своих же собратьев, а потом трапезничают их телами, хлопая погаными сизыми крыльями. И подобных каннибалов кормит старушенция!

От таких вот встреч на душе тревожно и пакостно – а тут еще и сны странные. Взрослая жизнь, прежде такая манящая, оказалась набитой грязными и нечистоплотными вещами. Уже не раз приходилось Вадиму занимать чью-то сторону, принимать чужую мораль, своего же выбора жизнь ему не оставляла. Не принято это в том учреждении, где трудится Вадим. Нелегко, ох, как нелегко вести следствие и проводить допросы, встречаться с глазу на глаз с врагами советского строя и социалистической законности.

Молодой человек усмехнулся. Надо же, на уме лезут слова Филиппова, секретаря партийной организации. Тот любил загнуть подобное с этаким пафосом и подвываниями. Людям Филиппов не шибко нравился, уж слишком идейный. Такой и мать родную продаст, не поперхнется, но, делать нечего, остальные сидели и хлопали ему в ладоши, словно дети на новогоднем утреннике таинственному и сказочному Деду Морозу, обещающему чудеса да распрекрасное время в наступающем году.

Сквер, где гулял Вадим, был довольно обширен, можно сказать настоящий парк. Много деревьев росло тут, а еще больше разных трав да цветов, названий которых парень подчас не знал, а спросить прохожих стеснялся. Хорошо узнавал только тысячелистник, выставивший навстречу солнцу белый зонтик соцветия да молочай с характерными острыми листьями. Из деревьев бросался в глаза татарский клен с его ярко—красными семенами. Тот словно впитал в себя кровь всех поколений, живших на этой земле и умерших насильственной смертью. Клен этот всегда ошеломлял и пугал Вадима своей страшной символикой. Ведь и он сейчас тоже стоял на изломе, на границе двух людских потоков, вершил справедливый, а, может, и несправедливый суд над своими согражданами.

С той поры, как провел Вадим свой первый допрос над одним из вредителей, стали мучить его кошмары. Раньше он не придавал абсолютно никакого значения снам, но затем забеспокоился. Уж больно совпадать они начали с его реальностью. Не стопроцентно, нет, ни один к одному, просто Вадим поневоле начал свои сны расшифровывать, иначе бы и вовсе сошел с ума. Мозг все время заставлял возвращаться к пережитым в снах реалиям, и молодой человек поневоле стал вести их скудную, ненаучную классификацию.

Если дело происходило в старом доме, где жил раньше Вадим, можно вздохнуть с облегчением. Значит, сон касается прошлого, а его он уже не опасался. Если же такой привязки нет, а вокруг тебя вьются змеи, – пиши пропало, жди неприятностей на службе. И здесь уже непонятно, кто твой враг – вредитель, что сидит по другую сторону стола или твой непосредственный начальник, для которого ты лишь разменная монета в его карьерном продвижении.

В своих размышлениях Вадим и не заметил, что довольно сильно углубился в парк, вокруг стало заметно тише. Бурные улицы остались позади. Здесь же гуляли немногочисленные любители свежего воздуха и мамы с детишками. Впереди показался один из местных прудов, остался еще с дореволюционных времен. Круглый, с мраморным обрамлением. А посредине стоит девочка с изящной лейкой в руках и оттуда тихо капает вода.

Вадим замер у пруда, разглядывая легкую рябь на поверхности да тонкие ажурные нити редких водорослей в глубине. И тут вдруг вспомнил о чем же разговаривал с умершей тетушкой во сне. Речь шла о его работе и друзьях, она просила не трогать кого-то из них. Молодой следователь нахмурился, весь ушел в свои мысли, пытаясь припомнить как же звали того, о ком шла речь.

И тут раздались крики, а потом и звуки милицейского свистка. Вадим резко обернулся. По аллее неподалеку прямо к нему бежало несколько человек. Патруль кого-то преследовал. Поначалу Вадим вообще замер, ему не хотелось влезать в чужое дело. Но потом он вспомнил, что все-таки он тоже служит, пусть сегодня и выходной. И он бросился наперерез убегающему.

Легкий удар и тот оказался на земле. Подбежавшие милиционеры скрутили свою жертву. Вадим достал удостоверение следователя, показал его патрулю:

– В чем дело, товарищи?! Что происходит?

Милиционеры отдали честь, отдышались, заговорили:

– Все в порядке, товарищ следователь. Опознали одного из контриков! Требовали остановиться, а он, зараза, сдаваться не захотел. Вот и пришлось побегать, спасибо, что помогли, – старший из патрульных пожал молодому следователю руку.

Тем временем двое других подняли с земли убегавшего, повернули его лицом к разговаривающим. И Вадим замер на месте с поднятой рукой. Перед ним стоял Федор Колпачев, друг детства со двора, немало времени они провели вместе.

– Федор?! А что… Как…

– Так вы его знаете, товарищ следователь? Тоже читали, что про него рассылали?

Вадим кивнул, не зная, что ответить. Федор же вообще на него не смотрел, отвернулся.

– Ладно, поведем мы его. А то нас там, – патрульный указал в сторону проспекта, – машина заждалась.

И снова следователь лишь кивнул. Теперь он вспомнил и о ком говорила тетушка в сегодняшнем сне. Да, речь шла о Фёдоре. Но как так? Откуда он вообще мог взяться в Москве, да еще и чтобы разыскивали как контрреволюционера? Вадим ничего не мог понять. Нормальный ведь был парень, может пил слегка – но так кто этим не балует? И главное – как вообще могло случиться это страшное совпадение со сном? Много вопросов без единого ответа. Зато Вадим теперь знал, чем займется помимо других дел на неделе. Надо выяснить, как Федор попал в Москву и за что его всё-таки арестовали. Ну и… Тут молодой человек слегка поперхнулся, такой неприятной, противоречащей его атеистическим взглядам, казалась эта мысль – надо было выяснить, что же всё-таки стоит за этими снами, как можно их трактовать и почему это вообще началось с ним!

Глава 2

На следующее утро Вадим обратился к майору Потапову, старшему офицеру в их отделении. Честно рассказал о произошедшем накануне событии, как участвовал в задержании одного подозреваемого и что теперь ему хотелось бы прояснить некоторые детали.

Майор был настроен скептично.

– Контрик, говоришь? Не наше это дело, Рогов. Сидел бы ты да не лез в чужие ворота.

– Но товарищ майор, я ведь в любом случае хотя бы как свидетель иду… – пожал плечами Вадим.

И майор махнул рукой:

– Ладно, езжай, выясни, что там да как. Да только, думаю, всё там глухо будет, не с нашего поля эта крыса будет.

Парень поежился, не понравилось ему такое сравнение. Но главное, что разрешение было получено. И вскоре он уже подъехал к дежурному отделению, куда был приписан патруль, что брал Федора. Однако задержанного там уже и правда не оказалось.

– Так накануне его сразу и забрали, – объяснил участковый. – А что тянуть, пусть сами разбираются. Мы же если что с вами свяжемся, товарищ следователь. Но не думаю, что они, – тут он многозначительно показал наверх, в потолок, – будут выяснять, кто и как его задержал. Им он для другого нужен.

Весь в мрачных думах Вадим вышел из отделения. Огляделся. Что же делать? Он вспомнил о тех экзаменах, что сдавал при поступлении в академию в МВД, время, проведенное в библиотеках. У него до сих пор оставались читательские билеты, пусть и устаревшие. Но ничего, обновит. Решено, Вадим решил идти в Ленинку, главную библиотеку страны.

Давненько не бывал он здесь, не дышал торжественным и пыльным запахом высоких залов, по которым медленно, словно придавленные грузом знаний, ходили взад—вперед будущие и нынешние доктора наук да кандидаты. Бог знает, что скрывали тайные архивы библиотеки, в дальние закоулки коей возможно никогда и не заглядывали бдительные очи книжных хранителей величественной сокровищницы. Конечно, времена изменились. Большую часть книг всех этих идеалистов—утопистов, начиная с Платона и кончая Гегелем с каким-нибудь Ларошфуко можно безжалостно истребить. Зачем они, когда скоро на всей земле восторжествует единственно верное и правильное учение. Впрочем, Вадим допускал, что для исторического, так сказать, равновесия, надо сохранять и это. Более того, подобные мысли бороздили его чело пару недель назад, но с той поры, как в жизнь вторглись непонятные и даже мистические сны, все изменилось. Молодой следователь понимал, что в традиционных партийных томах объяснение своим психическим аномалиям не найдет. Опять же тетушка, являвшаяся во сне, и вовсе была чистейшей дореволюционной древностью. Так что, подобное следовало лечить подобным.

Еще и происшествие со старым товарищем Федором Колпачевым. Непростой человечек, непростой. Выходит, только притворялся деревенским мужичком. А оказался вовсе не простой, и вовсе не такой же крестьянин. Закончил физический факультет университета. Будущее светило науки. А в школе, получается, старательно ничем не выделялся. Это Вадим хорошо помнил. На истории да литературе Федор высказывался вяло и бессодержательно, но вот учителя математики и физики его откровенно побаивались. Сидит Колпачев на последней парте и в уме все задачи решает. Худая истеричная физичка, ни за что ни про что, порой его даже из класса выгоняла. Федор и не спорил, возьмет еще не раскрытый портфель и медленно уходит, слегка улыбаясь. А потом на физический факультет поступил. Там его из аудитории, вроде, не гнали, напротив, приметили и повышенную стипендию даже платить стали. Светлая голова, значит, пользу родине принести может. А он вон что на народные деньги вытворять начал. Листовки запрещенные распространять решил. Надо еще выяснить, что за содержимое в этих прокламациях.

Рогов всерьез недоумевал. Как же так, мы строим первое в мире социалистическое государство, наукой доказано, что советский строй самый прогрессивный в мире. Так откуда же берутся такие фрукты, как Колпачев?! Уму непостижимо. Тут он усмехнулся. Сейчас он сам пришел в библиотеку не изучать труды марксизма—ленинизма—сталинизма, а за какими—то постыдными материалами деревенских мистиков да шарлатанов. Только больно сильно начали доставать его мутные тревожные сны. Не избавиться от них самому. Смутно Вадим понимал для себя: болит живот – выпей таблетку, кровит рука – зажми марлей или, на худой конец, подорожником. А вот что с душевными проблемами делать? Тут он своего ума никуда приложить не мог, как не пытался.

Он поднялся по который раз отремонтированным ступенькам лестницы старинного здания, открыл тяжелую дверь. Восстановить читательский билет оказалось действительно не трудно – у Вадима была и нормальная московская прописка, и более чем серьезная работа.

Затем следователь не спеша отыскал научно—исследовательский отдел и пристроился в небольшую очередь к библиотекарю – девушке типично казенного вида, словно администрация подбирала персонал под стать пафосному статусу вверенного ей здания.

Суровая девушка в больших очках с черной роговой оправой затребовала у него удостоверение и протянула руку за бланком, по которому посетитель должен был запросить соответствующий трактат. Но Рогов не знал, где и что искать. Поэтому состроил просительно—заискивающую мину, ни дать ни взять, мелкий уголовник, пойманный на уличной краже, и быстро затараторил:

– Мне бы, девушка, что-нибудь про сны. Объяснения там и научное обоснование…

Библиотекарь нахмурилась:

– Простите?! Вам какие-то конкретные диссертации?

Вадим с чуть виноватым лицом пожал плечами.

– Да мне для начала хотя бы просто понять, как наша наука трактует сны.

Девушка критически осмотрела стоящего перед ней парня:

– Так получается вам нужно нечто из сомнологии? Насколько знаю, в конце 19 века и начале 20 в России были кое-какие интересные достижения в этом направлении. А насчет снов – может, вас вообще интересует что-нибудь из онейрологии?

Молодой следователь замер, не понимая, о чем идет речь. Тут молодая библиотекарь, наконец, улыбнулась.

– Да вы не волнуйтесь. С онейрологией вообще много вопросов у современной науки. Сам термин существует уже чуть ли не две тысячи лет, а вот разобраться в том, что же такое сон это не слишком помогло. Онейрология изучает именно сновидения, а сомнология в этом отношении более общая наука, здесь изучают технику сна. Как раз сейчас наши ученые разрабатывают методики, где с помощью электроэнцефалограммы хотят изучить, как и зачем человек вообще спит…

Девушка, похоже, вошла в настоящий кураж, объясняя все эти термины растерявшемуся следователю и очередь за его спиной начала разрастаться. Библиотекарь заметила это, мягко улыбнулась. Взяла и быстро набросала на небольшом листочке несколько названий.

– Вот здесь некоторые книги и журналы на подобные темы, можете взять их в читальном зале. На руки, к сожалению, мы такие книги не даем.

Ошарашенный Вадим двинулся в сторону читального зала. Прошёл высокие прямоугольные каменные колонны с портретами писателей, мимо длинных темно-коричневых деревянных столов, где посередине возвышалось специальный разграничительный барьер, и у каждого читательского места находилась лампа в зеленом плафоне. Подошел к месту выдачи книг. Там сидела и что-то читала еще одна библиотекарша. Эта оказалась женщина в годах. За ее плечами чувствовался опыт и в ее улыбке был некий автоматизм. Она быстро осмотрела протянутый ей листок.

– Вы хотите все эти книги?

Вадим опять замер, пытаясь собраться с мыслями. Ему хотелось знать и в то же время ему не хотелось выглядеть наивным и глупым.

– Да нет, что вы, – наконец, заговорил он. – Мне бы просто для начала понять, что вообще такое сомнология.

– Ну, тогда рекомендую вам эту. Автор известная ученая, Мария Коркунова. Фактически, эту женщину можно назвать родоначальницей данной науки. Книга называется «Сон как треть жизни, или физиология, патология, гигиена и психология сна». Еще есть интересные статьи по этому поводу имеются у Павлова – но он больше рассматривал медленный, ортодоксальный сон… – тут библиотекарь снова улыбнулась и прекратила свой рассказ. – Если честно, я и сама про это почти ничего не знаю. Вот вы почитайте, можете позже нам и расскажете.

Еще через несколько минут книга оказалась на руках у следователя и он пошел к одному из свободных мест. Народу в Ленинке сегодня вообще было не так уж и много, тишина словно заливала собой все эти столы.

Прошла пара часов. Парадоксальный сон, ортодоксальный сон… Термины из психологии, физиологии. Намеки на Фрейда (которого, как помнил Рогов, в СССР не слишком жаловали). Во многом тут раскрывалась природа сна с медицинской точки зрения. Но ведь Вадиму всё это было не так уж и важно. Но подумаешь, человек шевелит глазами, когда видит сон. Парня интересовало, почему он вообще видел сон, да ещё такой, который оказался настолько связан с реальностью. Пока ответа он не нашел. Уставший, обезвоженный, словно выжатый лимон, он покинул библиотеку. Надо было еще до вечера сходить, отчитаться перед майором. А продолжить свои чтения Рогов решил уже на выходных, правда он всё-таки не понимал, что и где искать.

В субботу он опять был в Ленинке. Уже безо всяких задержек он сразу пошел в читальный зал. Там была всё та же пожилая библиотекарь, и она снова что—то читала – ведь людей в этом зале по-прежнему почти не наблюдалось.

Заметив Рогова, она отложила свою книгу и кивнула в ответ на его приветствие.

– Всё так же, хотите читать про сны? – было ясно, что она узнала молодого человека. – Вот, я даже не убирала далеко вашу книгу.

Библиотекарь придвинула лежащую на столе монографию Коркуновой.

– А вот здесь – она показала какой-то журнал, – есть статья по этому поводу нашего знаменитого советского ученого, Ивана Петровича Павлова. Почитайте, там есть интересные моменты.

И действительно в статье Вадим увидел более четкое определение сна и механизмов его проявления. Но это снова было не то, что он искал. Подперев руками голову, он сидел над текстом, даже не читая, а просто теребя пальцами волосы. Ему хотелось понять, что же делать дальше, но на ум не шло ничего толкового.

Тут рядом послышался шорох платья, кто-то уселся на место рядом. Вадим оглянулся. Это была худощавая женщина лет пятидесяти в темной одежде такого вида, будто та хранилась в сундуках еще с начала века.

– Здравствуйте. Я же вам не помешаю? – спросила эта читательница.

Вадим быстро покачал головой:

– Нет, нет, конечно, не помешаете. Усаживайтесь.

Потом он снова повернулся к тексту перед собой. Сложные термины, медицинские выводы…

– О, а я вижу, вас интересуют сны, – раздался вдруг голос новой соседки по столу. – Меня тоже всегда интриговала эта тематика.

Вадим с интересом повернулся, а женщина продолжила свою речь:

– В свое время мне довелось почитать и научные труды, и даже кое-какую мистику на эту тему. Особенно было любопытно почитать—поговорить про вещие сны.

– Но ведь атеизм отрицает их возможность, – Вадим пытался выглядеть хладнокровным, чтобы не показывать все сильнее разгорающийся интерес.

– Ну, что только люди в своё время не отрицали, – странная собеседница улыбнулась. – Да и вдобавок я же говорю, мне довелось пообщаться на эту тему с настоящими знатоками. Я и сегодня поддерживаю связи с одним очень интересным человеком, он реальный сновидец.

– Да разве же такое бывает? – Вадим все еще хотел казаться критичным.

Женщина просто пожала плечами.

– А вы сходите, пообщайтесь. Вдруг что-то и правда узнаете новое. Я вам дам его адрес. Скажите, что Любовь Николаевна порекомендовала, он должен понять о ком идёт речь.

Через десять минут Вадим вышел из библиотеки.

Странным образом, в те несколько дней, который он посвятил изучению снов, они его переставали тревожить. Молодой человек уже обрадовался, решив, что нелепая напасть оставила его так же неожиданно, как и появилась. Не тут-то было. У природы были свои, неведомые ему законы, абсолютно шедшие вразрез с его личными желаниями и устремлениями. В эту ночь сон посетил особенно чудовищный, такой, что Вадим проснулся в ужасе с мокрыми простынями и одеялом, насквозь пропитанными его собственным потом.

А день начался, как обычно. Хмурое утро, затянутое неторопливыми тучами, занятыми тем, чтобы скрыть от горожан веселое солнце, ибо нельзя сейчас очень уж радоваться жизни. Опять старушка, копошащаяся с голубями. Те, усевшись на карнизе, ожидали, когда она разбросает тщательно порезанные на удивительно ровные, словно старая ведьма готовилась к опыту физики на приборе, требущем особой точности, кубики. Голуби недовольно косились на ненавистную фигуру Вадима, не разделявшего такой страстной любви соседки к пернатым. Однако дети природы, похоже, прекрасно разбирались в психологии своего врага и понимали, что сейчас ему явно не до них. Вадим и в самом деле торопился. Однако далеко уйти ему не удалось. Старушка выпрямилась, выпростала из сумки с бережным своим пшеничным товаром худую костлявую руку и простерла ее по направлению к следователю НКВД.

Голуби как будто ожидали наполеоновского движения и, соблюдая ведомую только им иерархию, молча и яростно атаковали Вадима. Нападение оказалось для него неожиданным и нелепым. Когда это было, чтобы серые прожорливые исчадия мусорок бросались, как бешеные псы, на свою жертву?!

В первую секунду он опешил, но затем спохватился и выбросил навстречу им свои руки, по которым тут же ожесточенно захлопали многочисленные крылья. Посыпались перья. Особенно хитрые хищники примащивались к его спине и больно клевали, разрывая в клочья хлипкую рубашку представителя советской власти.

Ведьма же науськивала летучее войско. Ее седые волосы выбились из-под простенького ситцевого платочка, и то ли ветер, то ли взмахи крыльев бешеных подопечных трепали их, что придавало старухе сходство с Горгоной Медузой.

Вадим нисколько бы не удивился, если бы сотни змеек стекли с головы врага и направились в его сторону со сладострастным намерением покарать нечестивца, каковым он безусловно являлся и в глазах старушенции, и в глазах пернатых любителей хлебных крошек.

Не время было об этом думать, но мысли о том, как же нелепо он сейчас выглядит, терзали его. Выставить себя на посмешище перед всеми прохожими! Это уметь надо. Однако странно, что никого поблизости не наблюдалось. Дети не спешили в школу, даже извечные мамаши, прогуливающие малолетних чад, не дефилировали по тротуару. Как будто мир вымер на одно мгновение, и в нем остались только он, безумная старуха и ее крылатые дьяволята.

– Уйми своих тварей, – громко крикнул следователь Горгоне, но та лишь ядовито захохотала.

Вадим еще раз внимательно посмотрел на нее и поразился. Где дряблые щеки, где седые спутанные космы? Лицо посвежело, глаза заблестели, да и волосы вовсе не седые, а светлые, как и подобает блондинкам. Сочная, красивая девушка в коротеньком платьице стояла напротив него и протягивала к нему белоснежные руки. И голуби перестали наконец бить его неугомонными крылами. Ее лицо показалось ему смутно знакомым. Но не словесного общения с ней хотелось ему. Странное тягучее желание охватило Вадимом. Он, не колеблясь, двинулся навстречу к ней, но вдруг из-за угла дома выросла огромная фигура дворника с растрепанной метлой под мышкой.

– Шалишь, барин, – шепнул он Вадиму и со всего размаха зарядил немудреным инструментом по голове.

И тут Вадим побежал. Бежал и от девушки, и от голубей, и особенно от страшного дворника. Бежал до тех пор, пока все одеяло, подушка и простыня не пропитались его потом. В такой момент он обычно и просыпался.

Сны варьировали свои темы. Иногда в них появлялась старушенция, иногда голуби, иногда все вместе. Страшный дворник, как правило, возникал в самом конце и его функцией было доводить Вадима до истерики, до последней стадии испуга, когда все защитные силы организма выбрасывают белый флаг, а ноги сами пускаются вскачь. Кто этот дворник? Этот вопрос занимал Вадима, но ответа на него он не находил.

Он пытался отвлечься от происходящего. На работе весь зарылся в документах, уже не посягая на какие-либо расследования. Знакомые и, в первую очередь, майор Пронин стали смотреть на него с некоторым удивлением и даже напряжением.

А дома, перед сном, он вечером выходил во двор. Играл в волейбол с подростками, благо те собирались каждый день и были не против появления игрока побольше.

Но и такая физическая нагрузка не давала ему спокойного сна. Странные кошмары снова снились ему. Потому не прошло и нескольких дней, как Вадим достал ту бумагу с адресом, что дала непонятная собеседница из библиотеки. Мистика или нет, а пора было идти проверить, что же там такое.