Портрет мужчины в красном – Джулиан Барнс

С Барнсом у меня…ммм…сложные отношения. Ему-то всё равно, а я после каждой его книги думаю, что ближайшие лет ..дцать не буду его больше читать. И тем не менее я возвращаюсь и возвращаюсь…Проза Барнса не слишком образна, а моментами откровенно эссеистична. Среди его «умных» мыслей полно шаблонов. Но оторваться от книги, если уже поймал её настроение, невозможно. В этом романе Барнс пользуется своим стандартным приёмом: второстепенная, но яркая историческая личность, окруженная, будто туго прилегающим корсетом, своим временем.Веселая Англия, золотой век, Прекрасная эпоха: такие блескучие ярлыки всегда навешиваются задним числом. Году этак в 1895-м или 1900-м никто в Париже не говорил: «Мы живем в Прекрасную эпоху, нужно взять от нее как можно больше».Доктор Самюэль Поцци – центр этой истории. Но, поверьте, ему здесь досталось меньше внимания, чем его другу?знакомцу?покровителю? графу Монтескье, который в парижском бомонде в это время играл роль наподобие той, какая досталась в Лондоне Уайльду. С той лишь разницей, что граф был меньше одарён литературно, зато он стопроцентно был прототипом главного героя нашумевшего тогда романа Гюисманса «Наоборот» – его главный герой дез Эсенс прямо списан с графа вплоть до интерьера его дома и золочёной черепахи. Барнс пишет:как отмечают многие биографы, нам, к сожалению, не дано выбирать друзей для главного героя.

Друзья, любовницы, пациенты – всё окружение Поцци – яркие люди, составлявшие богемную,а иногда и политическую верхушку Парижа. Почему все так желали лечиться у него, при том, что постоянно ходили слухи о том, что он соблазняет пациенток и т.п.? Наверно, суть это явления кроется в том, что вот так воспринимал Поцци долг врача:Я хотел бы научить молодых врачей, которые будут стажироваться в этой клинике, осматривать больных, не вызывая у них страха, и беседовать с ними, в зависимости от ситуации, мягко или сурово, но не допуская ни фамильярности, ни грубости.И вообще это было время медицинского прорыва и постоянных открытий. Не поверите, но после этой книги я окончательно уверилась, что бедный Шарик, превращённый рукой хирурга в человека, – скорее всего лишь преувеличение, а не чистая фантазия Булгакова. Вот на каких показах приходилось бывать доктору Поцци:…собака с перевязанной шеей – сонные артерии были удалены и заморожены для последующих пересадок; две собаки, каждая с пересаженной от третьего животного передней лапой; еще пара собак – с пересаженными друг от друга почками. Была там и собака, у которой изъяли левую почку, чтобы в течение часа выдержать этот орган в растворе Локка, вживить обратно, а потом окончательно удалить правую почку; и что поразительно: собака не только выжила после этих манипуляций, но впоследствии еще и принесла одиннадцать щенков. Каррель продемонстрировал Поцци свою методику венесекции, пережатия и сшивания сонной артерии.Сам же Поцци всеми силами добивался и добился открытия кафедры гинекологии при университете, был одним из пионеров лапаротомии, в конце концов – он был среди первых сторонников дезинфекции рук хирургом перед операцией. Помимо этого, это был коллекционер редкостей, любовник Сары Бернар, которого она называла Доктор Любовь, человек, который в почтенном возрасте и при всех врачебных регалиях отправился на войну, вездесущий парижский бонвиван, без которого не обходились дуэли, сплетнические посиделки в мансарде братьев Гонкуров, и одновременно – глубокий интеллектуал, учёный. А ещё, по словам принцессы Монако, Поцци был «отвратительно красив».И если принять во внимание лихорадочную, озлобленную, стервозную природу той эпохи, можно только удивляться, что за всю свою карьеру он нажил сравнительно мало врагов.Но враги тоже были, причём непримиримые, хотя я так до конца и не поняла, где он им дорожку перешёл. Например, журналист Жан Лоррен лет так двадцать не упустил ни одной возможности куснуть его в какой-нибудь своей статье, Леон Доде – писатель и сын писателя – так выражался о нём в своих воспоминаниях:Говорят, у него легкая рука. Лично я не пришел бы к нему даже на стрижку, особенно перед зеркалом: не ровен час, он, залюбовавшись собственным отражением, перережет мне горло.Попутно с историей доктора мы узнаем о дневниках Эдмона Горкура, где записаны все парижские сплетни, о тех, кто эти сплетни вызывал своим эпатажным или не одобренным обществом поведением, о положении в медицинской науке по обе стороны Ла-Манша и даже в Америке, о сварах в кругах художников, об ампутированной ноге Сары Бернар и ещё много-много всего.Какие моменты больше всего зацепили меня? Те, которые показывают, что мир, рьяно двигаясь вперёд, далеко не убежал. Смотрите: вот так появилась мода на девочек, гремящих всеми косточками – это про Сару Бернар....уже слыла восходящей звездой: эта актриса воплощала новый тип естественности (такой естественности, которая, естественно, была целиком ей подконтрольна) и непривычный физический тип: сцена еще не знала такой стройной и миниатюрной главной героини.А вот корешки вкладышей или игрушек в сладостях:Он являет собой пример успешного мужчины; его жизнь – жизнь, взятая практикующим хирургом в свои изящные руки, – сохраняет устойчивое равновесие. Пройдет совсем немного времени, и его изображение будут вкладывать в упаковку плиток шоколада фирмы Феликса Потена.Феликс Потен – французский аналог империи Елисеевых, вкладывал в шоколадки под фольгу специально сделанные для этого фото знаменитостей. Коллаж с Поцци в центре в окружении его друзей и врагов сделан с использованием коллекций Потена, фотографиями из которых щедро иллюстрирована книга.Ещё в рядовой раз имеем возможность полюбоваться вековой «любовью» между французами и англичанами:В основном бритты перебирались во Францию для того, чтобы избежать скандала (и продолжить свой скандальный образ жизни): там находили прибежище высокопоставленные банкроты, двоеженцы, шулеры и гомоэротоманы. К нам сюда присылали свергнутых лидеров и опасных бунтарей; мы отправляли туда нашу чванливую шушеру.Так, кажется я по следам Барнса тоже окончательно отвлеклась от главного героя. Доктор Поцци был интересным человеком. Смерть его вполне нелепа: его застрелил французский клерк, которого, будучи загруженным делами в военном госпитале и валясь с ног после многочисленных операций, он зачем-то взялся лечить.Убийство донжуана неким субъектом в отместку за неисцеление от импотенции – чем не поучительная история?Это не единственный вопрос, который возникает при чтении. Но количество архивных, литературных, музейных ( я имею в виду картины) и исторических материалов, переработанных Барнсом для этой книги, поражает воображение. А сам автор мягко напоминает:«Этого нам знать не дано». Такая фраза, если ею не злоупотреблять, – одна из самых сильных в арсенале биографа.

Сентиментальность – это когда неубедительно; когда убедительно – это искусство, грусть и жизнь.Ален ФурньеОн разный на самом деле. Совсем мой Барнс – это «Глядя на солнце», «Предчувствие конца» и «Одна история», всякая в свое времпя зацепила чем-то, да так и сидит алмазной иголкой в сердце. Девочка, которая говорила с квартировавшим у них во время войны пилотом, после выросла в ничем не примечательную молодую женщину, вышла замуж за полисмена, прожила двадцать несчастливых лет в браке и, забеременев, вдруг ушла от мужа, родила, официанила в забегаловках, ребенок все детство в ресторанных подсобках, а потом муж умер и она неожиданно для себя унаследовала его домик с небольшим капитальцем, и смогла не работать, а в старости решила путешествовать и объездить семь чудес света.Или вот парень с девушкой, он ее любил, она его нет, он познакомил ее с друзьями, она выбрала самого яркого из них и женила на себе, потом тот покончил самоубийством, а наш герой тихо прожил свою жизнь, женился, был счастлив, родил дочь, развелся по обоюдному согласию, оставшись в приятельских отношениях с бывшей женой, а в глубине существа все не мог понять, почему, за что первая любовь так с ним поступила. А потом неожиданно получил наследство, какую-то совсем небольшую сумму от… матери той своей любви. А то, что дальше, прекрасное и ужасное в своей обыденности, скручивает тебя так, что вздохнуть не можешь.Или вот еще, ему было девятнадцать, когда они познакомились, ей сорок восемь, она была замужем и мать двух взрослых дочерей. Кто мог знать, что это окажется любовью на всю жизнь? Кто, что она уйдет от мужа и они станут жить вместе? Кто, что она начнет прибухивать и алкоголь разрушит то, что оказалось не под силу разорвать целому миру – их взаимную привязанность? Но любовь, жалкая, больная, истерзанная, обращенная в созависимость, любовь не умрет до конца.А «История мира в 10,1/2» главах меня не то, чтобы вовсе не тронула, скорее испытываю к ней сдержанную приязнь. А по «Шуму времени» дочь писала диплом и я, чтобы понять, что чувствует она, прочла эту книгу в оригинале. И это был даже не первый Барнс, читаный по-английски, хотя переводят его замечательно. То есть, я хочу сказать, что знаю – Барнс разный. Все же продолжая ожидать от очередной книги, что это будет как «Глядя на солнце».Ну, не в этот раз. «Портрет мужчины в красном» не роман. То есть, сквозная история в нем есть, потому что в биографической прозе ее не может не быть. Родился, учился, женился, добился. Но даже этой сквозной биографии Барнсу удастся каким-то образом избегнуть. Вы, читатель, ничего не узнаете о детстве героя в семье протестантского священника, о его службе военврачом в период франко-прусской войны, почти ничего о детях, которых было трое, и сын Жан сделал дипломатическую карьеру. А в книге словно бы одна дочь Кэтрин с ее любовью-ненавистью к отцу.Или вот Оскар Уайльд, который почти никакого отношения к гинекологу Поцци не имел, кроме разве того, что был человеком знаменитым, а этот доктор водил знакомство со многими знаменитостями , в том числе с аристократом геем Робером де Монтескье, с которого эпатажный писатель в значительной мере лепил свой образ «распылителя красоты». А Марсель Пруст, практически без изменений, с поразительным портретным сходством ввел бароном Шарлюзом в свое «Утраченное время».А гениальная Сара Бернар как раз имела, пережив в юности кратковременный роман с Поцци, которого называла «доктором Богом», она на всю жизнь сохранила в ним нежную дружбу и осталась его благодарной пациенткой. Кстати же, ногу ампутировало ей именно он, и произвел операцию в лучшем виде (ну, насколько это определение применимо к подобным обстоятельствам).И несколько описанных в книге случаев террористических атак с использованием огнестрельного оружия, которым публичные люди подвергались со стороны неуравновешенных особ – такая примета времени, тоже, к сожалению, имели. И гинекологические операции, которых этот доктор произвел без счета, «Друг женщин» – надпись на его памятнике. А также его труды по клинической гинекологии, во многом способствовавшие тому, что миома матки, перестав звучать приговором, стала рядовой операцией.Так о чем все-таки книга? О времени, в котором было много хорошего, хотя и скверного хватало, и которое двигалось по пути прогресса, невзирая. Где было бы сейчас человечество, не случись идиота террориста с пистолетом и мировой бойни, которая за его выстрелами последовала? И возможно о том, что «есть в мире что-то, что не терпит стен»

Текст отзыва – личное впечатление, написано в виде отчёта в игре. Без спойлеров. Писательское ремесло требует среди прочего вплетать легкий, п

усть даже ложный слушок в сверкающую достоверность событий,

и зачастую оказывается так: чем меньше у тебя фактов, тем

легче превратить их в стоящий рассказ.Плюсы: техническая сторона и подача материала.Мысли: долго я откладывала это чтение, уделяя внимание другим книгам. И, пожалуй, зря. Это произведение мягко берёт вас за лапку и уводит за собой, рассказывая о том, что случилось в прошлом, не скупясь на красочные образы и слова.Техника. Произведение переведено хорошим русским языком, стиль единый и подходящий для такого рода работы. Описания местами перегружены подробностями, но не критично. Графический материал уместен и служит неплохим подспорьем: преимущественно ч/б фото, однако репродукция картины с обложки дана в цвете. Очень жаль, что у книги нет аудио-варианта, он был бы очень кстати.Содержание.Содержание. Итак, эта книга оказалась любопытным путешествием в прошлое.Не могу сказать, что личность Самюэля Поцци или «Прекрасная эпоха» являлись интересующими меня темами. Вовсе нет, я и книгу-то добавила в желаемые к прочтению исключительно по чужой рекомендации, мол, хорошее чтение. И, как коть, незаинтересованный в тематике, я осталась довольна проделанным путешествием в компании автора, поскольку ему удалось заинтересовать меня. Полагаю, что в книге рассказываются довольно общеизвестные моменты «Прекрасной эпохи», но поскольку я далека от истории, судить о справедливости излагаемых автором фактов я не возьмусь.Мне понравился принцип подачи материала – Барнс не пишет в духе «Было вот так и я точно знаю, мамой клянусь». Напротив, он охотно ставит под вопрос справедливость то одних моментов из жизни Поцци и его окружения, то других. И, на мой взгляд, любая историческая литература должна подаваться именно в таком ключе. Ведь если мы не можем говорить с точностью о судьбах своих современниках, то о какой правде может идти речь в отношении предыдущих десятилетий и уж тем более столетий?Полагаю, что читателей, жаждущих выяснить больше исключительно о личности Поцци, будет ждать разочарование в виде «воды». В частности, этот аспект произведения представлен сторонними размышлениями автора о эпохе, нравах и людях. Но конкретно в моём опыте эти разбавления не вызвали у меня раздражения, напротив, это был тот случай, когда расширение темы оказалось к месту. Так что, пожалуй, к самой книге у меня нет особых претензий, хотя чего-то мне всё же не хватило. Но, имхо, четыре – достойная оценка для хорошей книги :)свернутьИтог: я осталась довольна прочитанным произведением и, пожалуй, задумалась о посещении музея или картинной галереи. Мне понравился основной толчок автора к созданию этой книги, а потому невольно захотелось позалипать на какие-нибудь картины, представляя себе, что может крыться за ними. Тем не менее, бегать с советами я бы не стала – произведение всё-таки довольно специфично :)