Данияр Сугралинов
Мета-игра. Пробуждение

Глава 3. Вход в Мету

Уже позже тетя Полина рассказывала, что когда они, еще зимой, приехали со мной проститься, возбужденный лечащий врач повел их ко мне в палату.

– Пока преждевременно делать прогнозы, и я не хочу вас обнадеживать, но в состоянии Матвея произошли кое-какие изменения, – сказал он, встав у моей кровати.

С того дня прошли долгие недели, месяцы восстановления. Я не приходил в себя, спал, но сон был не пустой темной бездной – в нем я видел себя внутри виртуальных миров, в которые успел переиграть за свою жизнь… Бродил по просторам World of Warcraft и Lineage II, бегал с оружием наперевес по локациям шутеров, выполнял квесты в The Elder Scrolls… Но внезапно все закончилось, и на всю жизнь в голове отпечатались ощущения, когда я пришел в себя.

Игрок, восстановление твоего тела завершено.

Добро пожаловать в Мету!

Ты стартуешь со следующими условиями:

Уровень: 0 (недоступны основные функции).

Таланты: «Эрудиция», «Скала».

Класс: недоступен до достижения пятого уровня.

Выбери игровое имя:…

Я замер в ожидании некой виртуальной клавиатуры, но ничего не появилось. Тогда я стал мысленно произносить варианты игрового ника, и все они, сменяя друг друга, возникали в нужной строке: Матвей, Мотя, Плут, Тактик… Я часто менял ники, они отображали эволюцию моих увлечений. Последним, и самым долгоживущим был Найт. Так произносится английское слово Knight, и также – ночь. Этакая игра слов. В играх с Сашкой я всегда был для него этаким рыцарем, пусть и нескладным, а он был верным оруженосцем. Кроме того, моим любимым временем суток была ночь, когда в тишине и спокойствии я мог погрузиться в любимые миры, будь то игра, книга или сериал.

На нем я и остановился.

Выбранное игровое имя: Найт.

Возможно однократное изменение выбранного игрового имени до достижения 10 уровня.

Найт, по результатам сканирования Мета определила, с какими игровыми характеристиками ты начнешь:

Тело: 1.

Разум: 1.

Чувство: 1.

Дар: 1.

Хорошей игры, мета-игрок!

Текст исчез, как только я дочитал его. Я открыл глаза… и будто вынырнул из вязкого болота под яркий солнечный свет – все органы чувств заработали одновременно. Некоторое время я лежал, зажмурившись и боясь шевельнуться, оглушенный валом нахлынувших ощущений. Запахи хлорки, лекарств, пыли, аромат супа из столовой, и я даже мог сказать, какого – рассольника, все это ударило в нос внезапно…

Так же неожиданно в уши ворвались шумы, которые мозг четко разложил на источники: звуки улицы, потрескивание тающего инея на стекле, голоса врачей и пациентов, медсестер и посетителей больницы, бормотание телевизора в коридоре и мелодия смартфона в соседней палате. Аналогично повело себя осязание и вкусовые рецепторы. Волоски на руках приподнялись, я ощутил легчайшее движение воздуха – сквозняка, проникшего из открывшихся дверей больницы и проскользнувшего через мельчайшие щели в оконной раме.

Очень осторожно я снова приоткрыл глаза, выглядывая в мир между ресницами, и даже так увидел потолок отчетливо и до мельчайшей трещинки.

– Я жив. Жив! – выдавил я пересохшим ртом, и, если не считать объяснимой сиплости, фраза прозвучала четко.

Жутко хотелось пить, меня грыз голод, но это были нормальные человеческие потребности, а в остальном я чувствовал себя абсолютно, на тысячу процентов здоровым!

Чип не просто вернул меня к жизни, он убрал последствия родовой травмы.

Следующие несколько минут я прислушивался к себе, изучал тело, шевелил конечностями и крутил головой. С некоторой опаской ощупывал себя, щипал, убеждая, что это не сон. Определившись с этим, занялся своей сверхчувствительностью, и мне удалось приспособиться, более-менее отсечь все лишнее, чтобы воспринимать только важное.

А потом я встал. Сначала сел на кровати, затем поставил ноги на пол и поднялся. Постоял, убедился, что не падаю, и сделал шаг. Другой, третий – на выход из палаты, в ту сторону, откуда шел умопомрачительный кисловато-мясной дух рассольника.

С радостным изумлением я шел по больничному коридору, твердо ступая и считая шаги. Вместе с другими пациентами вошел в столовую и получил свою порцию супа, тарелку перловой каши с кусочком отварной рыбы и стакан душистого, пахнущего сухофруктами сладкого компота. И это было так обыденно, что я окончательно отмел мысли о том, что поехал крышей и вижу галлюцинации.

Желудок мог отвыкнуть от твердой пищи, но голос разума уступил голоду, и я набросился на еду с таким рвением, что вскоре стоял в очереди за добавкой.

Там-то меня и нашла поднявшая панику медсестра. А дальше началась такая кутерьма, что я ненадолго даже пожалел, что очнулся.

Для начала меня загнали назад в палату, уложили и приказали не вставать. Потом прибежал лечащий врач и назначил кучу обследований – от магнитно-резонансной томографии мозга до рентгена легких, не говоря уже об анализах всего, чего только можно.

Когда с этим, наконец, закончили, мне привезли ужин и все-таки накормили, но это только раззадорило аппетит, потому что выделили мне лишь тарелочку протертой каши и стакан кефира. Я решительно потребовал еще еды, и в этот момент прибыла тетя Полина с сияющим Сашкой.

Увидев меня – впервые за почти полгода – в сознании, да еще и бурно ругающимся с медсестрой, Сашка издал радостный боевой клич и с разгона запрыгнул мне в объятия. Плачущая от счастья тетя Полина долго прижимала меня к себе, гладила по спине и изливала такой бессмысленный словесный поток, что я перестал вслушиваться, просто греясь в ее и Сашкиных объятьях.

Вокруг нас бегала медсестра, причитая, что я только очнулся, и мне нужен покой, а рядом неловко топтался какой-то нескладный мужчина в военной форме, пока не пришел старенький врач в роговых очках, и тогда все как-то сразу успокоились.

– Полина Александровна… – Доктор откашлялся, а по тому, как он обратился к тете, я понял, что они уже знакомы. – Матвей, меня зовут Ярослав Исаевич Рац, я главный врач отделения нейрохирургии. Видишь, как оно вышло – ты у нас уже шестой месяц, а мы только познакомились.

Он протянул руку, и я пожал ее – маленькую, в старческих пятнах.

– А где Юрий Андреевич? – спросил я.

– Какой такой Юрий Андреевич? – удивился старичок.

– Мой врач. Он часто ко мне приходил, разговаривал со мной…

Доктор переглянулся с медсестрой, и я заметил, как она покачала головой.

– Матвей, ты не мог никого видеть. Ты был в коме, да и занимался тобой только твой лечащий врач. Медбратьев с таким именем я у нас тоже не припоминаю. Возможно, это посттравматический…

– Да нет же, Ярослав Исаевич! Я точно помню! Я его и видел, и слышал!

– Мотька, Моть, успокойся… – Тетя Полина взяла меня за руку. – Слушайся доктора, он же тебе объясняет, что…

Глядя на их обеспокоенные лица, я счел разумным не вступать в споры. Еще не хватало, чтобы меня посчитали сумасшедшим. Нет уж, хватит с меня больницы.

– Да, наверное, – я покивал, закусив губу. – Скорее всего, привиделось. У меня вообще странные сны были.

– Вот и ладненько, – согласился доктор. – Матвей, давай договоримся так. Видишь ли, то, что с тобой произошло, – поразительно. Я не стану тебе морочить голову медицинской терминологией, объясню проще. Ты умирал, причем без всякой надежды на спасение – мозг регрессировал, внутренние органы сбоили и отказывали один за другим. Мы поддерживали систему жизнеобеспечения, но стоило ее отключить, и ты бы не прожил и часа. Но случилось чудо! Чу-до!

Ярослав Исаевич потер ладошки, тепло улыбнулся. Зубы у него были редкие, потемневшие, но улыбка все равно вышла теплой благодаря сеточке морщин вокруг живых выразительных глаз.

– Внезапно, без всяких видимых на то причин и вопреки прогнозам, твой организм начал бороться! – торжественно объявил он голосом диктора советского радио. – Второго января дежурный врач, зашедший тебя проведать, обнаружил позитивные сдвиги в твоих показателях. А уже через сутки…

Возле головы Ярослава Исаевича вдруг проявилась надпись. Точь-в-точь как в моем коматозном сне, даже шрифт тот же – четкий, рубленый, с буквой «о» в виде идеального круга.

Автоматический вывод профиля отключен.

Найт, желаешь получить больше информации об субъекте «Ярослав Исаевич Рац»?

Не поверив своим глазам, я обвел взглядом присутствующих.

– …а ведь подобный случай был зарегистрирован лишь однажды в марсельском военном госпитале в одна тысяча девятьсот… – вещал доктор.

Из слов доктора выяснилось, что мой организм восстанавливался несколько месяцев, но динамика однозначно была позитивной. Тетя Полина, Сашка, медсестра с бейджем «Виктория» и неизвестный спутник моих родственников внимательно слушали, а тетя даже разинула рот – Рац был отличным рассказчиком.

На пороге палаты появился кто-то из посетителей – невысокий щуплый парень, с крашенными в цвет снега волосами, видимо, тоже завороженный лекцией Ярослава Исаевича.

Я снова посмотрел на доктора, и текст был все еще рядом с ним. Парил в воздухе, будто приклеенный к седой голове. Причем, если доктор тряс головой, текст не дрожал, но стоило ему шагнуть в сторону, как надпись плыла следом. Виртуальная амортизация в действии.

Я перечитал текст, не понимая, как согласиться. Ни кнопок типа «Принять», ничего… «Да, – подумал я, – хочу».

В то же миг этот текст исчез, а над головой доктора проявилась надпись:

Ярослав Исаевич Рац (вне Меты)

Соответствие Мете: 14 %.

Биологический возраст: 72/73.

Отношение: заинтересован.

Я остановил взгляд на непонятной дроби «72/73», и всплыла подсказка: «Объект прожил 72 из прогнозируемых 73 лет жизни. Прогноз основывается на текущем состоянии здоровья и образе жизни. Износ тела: 95,91 %».

Рядом мигал вопросительный знак, и когда я мысленно прикоснулся к нему, внизу поля зрения зажглось прямоугольное окошко с мягко скругленными углами и курсивом:

Прогнозируемый Остаток Жизни (ПОЖ)– срок, который остался человеку при текущем образе жизни. Может изменяться. Рассчитывается методом аппроксимации (максимально приближенно, но не на 99,9 %).

А вот что значит «соответствие Мете» не объяснялось, как и «отношение». Зато возле каждой строчки всплыло предложение оставить или убрать информацию при дальнейших показах профиля.

Ярослав Исаевич закончил объяснения, прочистил горло и сообщил, что они оставляют меня под наблюдением на следующие трое суток, после чего, если не будет никаких осложнений, выпишут.

Когда доктор ушел, я сидел в обнимку с Сашкой, взахлеб рассказывавшим мне о своей нелегкой жизни в первом классе и строгой маме, которая не разрешает ему играть в видеоигры больше часа в день. Тетя Полина представила мне своего спутника – военного по имени Павел Данилович. Он похлопал меня по плечу, пожелал скорейшего выздоровления и покинул палату, сообщив, что подождет снаружи.

– А Вова где?

– А Володя на работу устроился! Водителем в фирму. Самого директора возит! – расцвела тетя Полина. – А Павел – это его какой-то знакомый, Володя попросил его свозить нас в больницу…

– А с твоей машиной что? – удивился я.

– Так Володя же на ней работает, – в свою очередь удивилась тетя Полина моей непонятливости и повторила: – Директора возит.

Мысленно хмыкнув, я решил не вдаваться в подробности. Что там за директор, которого устраивает старенькая машина тети Полины? И что с ее работой? Ей ведь для нее тоже машина нужна… Но настроение было слишком прекрасным, чтобы разбираться сейчас. Выпишут – узнаю.

Мы поболтали еще, а потом меня стало клонить в сон.

– Ладно, Мотька, побежали мы, перед Павлом Даниловичем неудобно. Вернешься домой, что тебе приготовить? Пирожки, как любишь?

При мысли о теткиных пирожках – с луком, яйцом, зеленью, картошкой – я сглотнул. Видимо, мое лицо приняло такое мечтательное выражение, что тетя Полина все поняла и рассмеялась:

– Заметано, племяш. Будут тебе пирожки!

Уходя, они тихонько прикрыли дверь, а я, счастливо улыбаясь, зарылся в подушку и закрыл глаза. Надо отдохнуть, для первого дня после комы событий слишком много.

Но уснуть мне не дали. Благодаря улучшившемуся восприятию, по тихому дыханию и едва уловимому движению воздуха я осознал, что в одиночной палате кроме меня появился кто-то еще. Поднял голову, всматриваясь, но не увидел никого.

– Понял, понял, – произнес насмешливый голос, и из тени в углу проявилась фигура. – Ну, привет.

Это был тот самый невысокий парень с белыми волосами, которого я принял за посетителя. Неуловимым движением он оказался возле меня и присел на стул.

– Нулевой? Понятно, только зашел. А я тут друга навещал, смотрю – на карте метка. Ну, думаю, кто такой? Я вроде всех в этой локации знаю, новичок, что ли? А так и есть – новичок!

Я считал информацию над головой странного визитера:

Скрай, мета-игрок

Заметив, куда я смотрю, он покачал головой:

– Не-не, даже не пытайся. Не выйдет. В этом прогнившем мире всеобщего обнажения душ на публику сохранение анонимности – одно из преимуществ любого игрока.

– Что за игра? – хрипло спросил я. – Что значит Мета? Скрай, тебя вроде так зовут?

– Типа того, хотя Скрай – это ник. Прозвище. А что за игра, что такое Мета и все такое прочее, это не ко мне вопросы. Я так, мимо проходил.

– Но к кому обращаться? Я вправду новичок, но найти того, кто меня в это затащил, не могу. В больнице сказали, что такого человека здесь нет и не было.

– А, так ты у нас не просто новичок, ты рекрут! – Скрай понимающе кивнул. – Понятно, тебя подрубил реферер.

– Это еще кто?

– Ну, ты теперь его рекрут-реферал. Он тебя подключил, то есть рекрутировал, а значит, какой-то процент от твоих очков развития некоторое время будет идти ему. Ладно, не грузись. Дам тебе совет: не светись особо, разбирайся во всем сам, тихо и молча. Никому не верь – это само собой, в Мете каждый сам за себя, даже если речь о сокланах. С нечистью не связывайся, увидишь кого-то такого жутко странного рядом – руки в ноги и беги. Ну и это… выздоравливай, что ли?

Последние слова донеслись из ниоткуда, Скрай просто исчез. У меня отвисла челюсть, я даже заглянул под кровать, чтобы проверить, куда подевался загадочный визитер. От двери раздался смешок.

Больше меня не побеспокоил никто, и я, поудивлявшись еще какое-то время, спокойно проспал до рассвета.

А с семи утра началась движуха. Меня водили из кабинета в кабинет, проверяя все, что только можно проверить у здорового человека в попытке найти хоть какую-то хворь. Они ничего не нашли. Даже вечно скакавшее у меня давление – и то было идеальным. А самое странное, они не обнаружили никакого нейроморфа. Его будто и не было никогда! Или он как-то растворился в… теле? В мозге? При мысли об этом мне стало не по себе.

К полудню меня оставили в покое, и появилось время обдумать происходящее. То, что оно не укладывается ни в какие привычные рамки, понятно, но хотелось как-то увязать все это воедино.

Первопричиной всего был Юрий Андреевич. Из-за регрессирующего зрения мне не удалось рассмотреть его толком. Единственный раз, когда я заметил хоть что-то, был в ту посленовогоднюю ночь, когда он чем-то протер мне глаза. Высокий, немного сутулый, с узким лицом. Никаких особых примет, кроме имени, которым он назвался. Скорее всего, вымышленного. И еще его слова о том, что кто-то ему приказал меня подключить к Мете. Кто?

Между делом я спрашивал у пациентов и медсестер, где я могу найти Юрия Андреевича, но все только пожимали плечами – такого никто не знал. Зацепка вела в никуда.

Второй такой же бесперспективной зацепкой стал Скрай. Уже наутро, вспомнив, его исчезновение, я долго пытался понять, не приснился ли мне необычный посетитель? Все было за этот вариант, ведь после ухода родственников я лег спать, тогда-то он и появился. Но то, что Скрай реален, опосредованно подтверждало наличие третьего, последнего звена. Меня.

Меня и моего мета-интерфейса. Я могу сколько угодно сомневаться, не галлюцинации ли эти надписи в моей голове, но ведь я здоров, паралича больше нет. Как спорить с этим? Врачи больницы до сих пор ошеломленно сравнивают результаты обследований!

Пока что Мета только выводила информацию о встреченных мною людях. То есть о том, что в твоей голове есть какая-то штука, дополняющая реальность, так сразу и не догадаешься, лежа в одиночной палате. Я видел мир обычным зрением – никаких виртуальных накладок, показа свойств предметов, индикаторов здоровья и тонуса, вообще ничего. Хотя тот выбор, который мне дали сделать на старте, однозначно свидетельствовал, что Мета сродни компьютерным ролевым играм, ведь там шла речь об уровнях и талантах.

Таланты, точно! Проверять, что в действительности дает мне Скала, я не решился, а вот с Эрудицией возможны варианты. Так… Какую бы информацию попробовать получить? Что-нибудь такое, чего я точно не знаю… Придумав, я задал сам себе вопрос. И…

Ничего не произошло. Я покрутил вопрос в голове, повторил его вслух с разным выражением, но Мета не реагировала. И тогда я послал запрос. Не знаю куда, и не скажу даже, как именно я это сделал, но попытка сработала. Ответ пришел в форме настолько простой, насколько и неожиданной. Никакого появившегося в воздухе окна с текстом, никаких спецэффектов.

Я просто осознал ответ: человек состоит из семи октиллионов атомов. Сработало! Обрадовавшись, я немедленно решил узнать, что такое октиллион, но что-то пошло не так. Зато Мета снова проявила себя:

Недостаточно м-энергии для активации таланта!

Найт, ты впервые использовал мета-талант.

Любые мета-таланты задействуют особую энергию.

Небоевые мета-таланты задействуют м-энергию, объем которой зависит от твоего показателя «Разум».

Боевые мета-таланты задействуют ф-энергию, объем которой зависит от твоего показателя «Тело».

Внизу появились две шкалы – цветные полоски, слева от которых отображались обозначения типов энергии. Красная отображала ф-энергию, синяя – м-энергию. Почти что индикаторы здоровья и маны, если продолжать аналогию с компьютерными играми.

Вместе с этим я начал догадываться, что Мета из тех систем, где игрока вводят в курс дела постепенно, позволяя ему расширить функционал и элементы управления именно тогда, когда он сам к этому готов.

Хотя была у меня и другая версия. Вся эта урезанность – следствие моего нулевого уровня. Ведь неслучайно после выхода из небытия в моем стартовом профиле упоминался неполный функционал.

Как бы там ни было, пора знакомиться с Метой ближе.

Глава 4. Что такое Мета?

День, в который меня выписали из больницы, я решил считать своим вторым днем рождения. Не ту ночь, когда загадочный реферер Юрий Андреевич внедрил мне нейроморфный чип, и не тогда, когда очнулся здоровым, а именно день выписки – как символ моего окончательного перерождения.

Не могу назвать это обыденным словом «выздоровление». Я не просто выздоровел, но действительно стал другой личностью, хотя по документам остался все тем же Матвеем Колесниковым. Только того парня больше нет.

Выписка прошла буднично. Тетя Полина с Сашкой смогли заехать за мной только после обеда, и то на такси. Ее машина все так же оставалась в пользовании Вовы. Как выяснилось, не только машина.

– Интересно, как твоя карта? Ты же мне ее покажешь? – спросил Сашка.

– Конечно! – Я потрепал его по взъерошенным вихрам.

В такси мы с ним сели на заднем сиденье, а с переднего, повернув голову, заговорила тетя Полина.

– Моть, ты только не ругайся… – вздохнув, начала она. – Когда… В общем, когда врачи сказали, что ты не поправишься… Понимаешь, Володе нужно было, для работы. Очень, он там какие-то дополнительные обязанности на себя взял, а без компьютера ему как без рук, понимаешь? – она тараторила, стараясь поскорее все объяснить. – У него карьера в гору пошла, с обычного водителя вырос до…

– Теть Полин, мой компьютер дома? – перебил я ее.

– Нет, Моть, – виновато ответила она. – Володя забрал его на работу.

– Понятно.

Я надолго замолчал, погасив зарождающееся возмущение. На тетю я не обижался, а вот ее хахаль… Ну, этот своего не упустит, а тут все сложилось – я при смерти, комп бесхозный, чего бы и не наложить лапу? Кто в наши дни со своим компьютером в офис приходит? Не удивлюсь, если Вова давно его продал, а деньги слил на спортивных ставках. Было у него такое нездоровое увлечение.

– Мотька, ты же не обижаешься? – Взгляд у тети был растерянный.

Нет, даже это не омрачило радости. Все свои файлы я дублировал в облако, так что переживу. Я широко улыбнулся:

– За что? Все хорошо, теть Полин!

– Я ему скажу, чтобы привез компьютер домой… – забормотала она. – А если не сможет, мы тебе новый…

Увидев родной двор, я почти забыл о возможной потере компа. Сам выбрался из машины, сам вытащил и понес свою сумку, а у подъезда остановился, чтобы вдохнуть полной грудью, посмотреть в голубое небо, увидеть там четко различимую точку далекого самолета и понять – мне это не снится. Признаться, были такие мысли, но последние сомнения выбил наш дворовой алкаш по прозвищу Себастьян:

– Оба-на! Матвей, ты что ли?

Он подслеповато щурил слезящиеся глаза, пытаясь понять, не ошибся ли. Было ему слегка за пятьдесят. Когда-то коренастый крепыш с роскошной кучерявой шевелюрой теперь превратился в сутулого плюгавого мужичка с лысиной, обрамленной засаленными кудрями.

Вместо меня ответила тетя Полина:

– Господи, Себа, опять нажрался? Что ты за человек такой? Он это, он! Матвей!

– Здравствуйте, дядя Себастьян. – Я пожал протянутую руку, всматриваясь в информацию, выданную нейроморфом:

Сергей Назарович Севастьянов (вне Меты)

Соответствие Мете: 4 %.

Биологический возраст: 54/57.

Отношение: крайне заинтересован.

– Ох ты ж ексель-моксель! – замысловато выматерился Себастьян. – Так это же чудо! Я ж думал, что все, схоронили парнягу, прости, Мотька, – на секунду смутился он своих слов, – а оно вон оно как вышло-то, ексель-моксель! И, главное, все думал, как это я такое пропустил, а оно вот что! Так это, Полинка, давай я сбегаю, такое грех не отметить!

– Ты сбегать-то сбегай, – строго, но улыбаясь, сказала тетя Полина. – Да только отметь сам. Мальчику отдохнуть надо.

Крепко сжав полученную купюру, Себастьян стукнул себя кулаком в грудь, кивнул и убежал. Он прихрамывал, но внутренний компас не давал ему сбиться с пути: ломанулся по прямой в сторону дворового магазинчика сквозь кустарник. Смотреть на то, как он не без помощи тети Полины отправляется сокращать и без того недолгий остаток жизни, было больно. Но что с этим делать, я пока не понимал.

Я по привычке собрался с силами, чтобы совершить очередной подвиг и подняться на наш третий этаж пешком, но опомнился. Ведь в больнице с легкостью преодолевал по несколько этажей, изучая возможности нового тела! Нейроморфный чип привел мое здоровье в порядок не только в плане нарушений и болезней, но и развитие улучшил. Укрепился скелет, мускулатура, и все, что мне оставалось, – привыкнуть к новым возможностям и затюнинговать координацию. Припадать на одну ногу при ходьбе я перестал не сразу, мозг слишком привык к старым движениям.

Первым по лестнице взбежал Сашка, за ним через ступеньку шагал я, а позади, отставая, поднималась тетя Полина. Такой процессией мы и добрались к себе, разве что на полпути нас притормозила Раиса Сергеевна, которую мы называли баба Рая. Старушка была зловредная, а к тете Полине относилась неодобрительно, распуская слухи о ее невысоком моральном облике.

Баба Рая недоверчиво оглядела меня с головы до ног. На очередного «хахаля Полинки» я не тянул по возрасту, а для ущербного Мотьки из тридцать шестой квартиры слишком уверенно двигался.

– Кто это с тобой, Полинка? – сварливо поинтересовалась бабка.

– Племянника выписали! – поспешила поделиться радостью тетя Полина.

– Это какого-такого? Постой, так это Мотька, что ли? А ну поди сюда… – поманила она меня скрюченным артритом пальцем. – Гляди-ка, и правда Мотька. Живой, надо же! И бегает… – Она покачала головой и цокнула языком. – Что медицина творит! За деньги, небось, сейчас все лечат, а? Только откуда деньги, Полин? Мне-то, смотри, какой-то артрит с гастритом вылечить не могут, хотя я в поликлинику каждую неделю хожу, а в больнице…

Она перечислила все свои недуги, высказала все, что думает о современной бесплатной медицине и беспринципных докторах-коновалах, прежде чем мы смогли распрощаться.

Поднявшись этажом выше, мы, наконец, оказались дома.

* * *

«Что такое Мета?», – спросил я еще в больнице, сразу после того как у меня скопилось достаточно м-энергии для запроса. И знаете, какой ответ получил?

Неуспешный запрос.

Не соблюден критерий: людей, знающих ответ на этот вопрос, меньше необходимого.

Вот так. Впрочем, даже это позволило кое-что понять. Таких, как я или тот загадочный парень-невидимка Скрай, на Земле немного. Значительно меньше семидесяти тысяч человек, если я правильно считаю проценты. Эрудиция может дать ответ, только если ответ на вопрос знает не менее чем 0,001 % населения Земли, а это как раз примерно семьдесят тысяч.

В тот же день, запершись в больничном туалете, я провел еще один эксперимент. Стальная вилка, прихваченная тайком из столовой, отказалась втыкаться мне в ладонь. Бил не так сильно, чтобы всерьез повредить руку, но все же достаточно, чтобы хотя бы пробить кожу. Талант, полученный с вхождением в Мету, сработал: вилка скользнула по коже и ушла в стену, на которую я опирался, я же не почувствовал никакой боли. Так, легкое прикосновение… Второй раз пробовать не рискнул – ф-энергия скатилась в ноль и восстанавливалась почти сутки, а без нее талант не сработает.

К сожалению, никакой справки по установленному нейроморфному интерфейсу или встроенной «Вики» я не нашел. Я, честно говоря, вообще ничего не нашел – видимо, сказывался мой нулевой уровень. То есть вроде бы игрок, но неполноценный, с урезанным функционалом. Придя к этой мысли, я грустно усмехнулся – у меня вся жизнь прошла с урезанным функционалом.

Ладно, а как играть в Мету? Ведь в нее нужно играть, правильно? Не просто так же во всех сообщениях упоминалось, что это именно игра… Но как?

Как набирать очки опыта, если они есть, как повышать уровни, что вообще нужно делать – все это оставалось загадкой последние дни перед выпиской. О Мете напоминали лишь инфоблоки про встреченных людей – чем я бессовестно пользовался, навострившись снимать информацию одним мазком взгляда, – и мои «таланты». Скала проявила себя, когда я, задумавшись, врезался на полном ходу в распахнувшуюся дверь. Такие бытовые травмы были мне привычны, и я уже рефлекторно сжался в ожидании боли и слез из глаз. Ни фига. Ударился сильно, но ничего не почувствовал!

Эрудиция же стала незаменимой в решении кроссвордов. Соседи по общей палате, куда меня перевели, увлеченно их разгадывали, и уже к концу первого дня я прослыл знатоком.

– Ну ты, Матвей, голова! – восхитился Леонид Петрович, электрик, сверзившийся со столба высоковольтной линии электропередач. – Тебе в «Свою игру» надо! Или в «Что? Где? Когда?»!

– Да не, – засомневался автомеханик Леха, угодивший сюда после ресторанной драки, как и я, с прошибленным черепом. – Там совсем другой уровень! Эти чертовы кроссворды каждый может решить, их специально делают простыми, чтобы народ себя умным почувствовал, хоть и дурак! Политика!

Леха поднял палец, цыкнул зубом, и мужики перешли к разговорам о политике. В своих спорах они затрагивали те или иные мотивы правительства, и я активно использовал Эрудицию, чтобы узнать правду. Но правду знало слишком мало человек, так что почти никаких ответов я не получил.

А к моменту выписки из больницы вдруг всплыло уведомление:

Повышен уровень таланта «Эрудиция»: +1.

Текущий уровень таланта: 2.

Умнее я себя не почувствовал, но пользоваться талантом мог теперь в два раза чаще. И м-энергии на это стало хватать, и откат стал короче.

* * *

Дома я с наслаждением растянулся на кровати, вдыхая родной запах уюта. К моей выписке тетя Полина провела генеральную уборку, отстирала и нагладила мое постельное белье, и от подушки шел запах лаванды и свежести. Сашка пристроился рядом и откуда-то из-под моей руки донесся его голос:

– Жаль, что дядя Вова компьютер твой забрал. Может, на мамином посмотрим новую карту для Forgotten Battlegrounds?

– Это вряд ли, Сашка. Ноутбуку твоей мамы сто лет в обед.

– Но хотя бы посмотреть леддер можем? Играют в нее или нет?

– А это идея!

Потрепав его по лохматой голове, я вскочил и пошел в гостиную, где тетя Полина накрывала специально раздвинутый, с праздничной скатертью, стол. Обычно он стоял собранный, в углу, использовался как гладильная доска, но по особым случаям его выдвигали в центр, приставляли к дивану и готовили для приема гостей. А вот так, чтобы без гостей, самим что-то отпраздновать – такое на моей памяти было впервые.

– Теть Полин! – на ходу закричал я. – Дашь свой ноут?

– Мам, нам очень нужно! – на всякий случай заканючил Сашка, бегом опережая меня.

– Да берите, – махнула она рукой. – Только там таблица рабочая открыта, не потеряйте. Сохранишь, Моть?

– Конечно.

Тетя Полина расставляла миски с салатами – оливье, селедка под шубой, крабово-кукурузный. Я почувствовал, как в желудке заурчало. Сашка потянулся за маленьким хрустящим маринованным огурчиком, но получил по рукам:

– Ну-ка! Дождемся Володю и вместе сядем за стол! А сейчас нечего тягать, терпите!

Она перевела взгляд на меня, пока я мысленно облизывался на манящее, покрытое капельками и порезанное на тонкие слои копченое сало. Рядом лежала подрумяненная картошка с обжаренными кольцами лука, селедка в масле, аккуратные ломтики колбасы и сыра.

Сама тетя Полина ничего из того, что на столе, есть не будет. Сколько ее помню, особенно в последние лет пять, так она все время на диете. Как назло, периоды диет приходились на такие вот застолья и праздники, а срывы, куда же без них, на обычные дни, когда и попировать особо было нечем. Ну да, ведерко мороженого, шоколадка, сковородка зажаренной до корочки картошки или миска пельменей, обильно политых майонезом и кетчупом, – это тоже вкусно, но с праздничными блюдами не сравнить.

Я заметил, как тетя, глянув на стол, сглотнула. Тяжело, наверное, готовить всякие вкусности и самой не пробовать.

– Поела бы с нами, теть Полин? – предложил я. – Я читал, неважно, что есть, главное – с калориями не переборщить. Ну и от одного раза ничего не будет…

– Естественно, не будет, – легко согласилась тетя. – Только я себя знаю. Одним разом не закончится, а там и сама не замечу, как плюс пять кило и все платья надо перешивать! Нет уж, на спорт времени нет, так хоть переедать не буду. Я себе грудку отварила, брокколи.

– Фу, брокколи! – скривился Сашка. – Мам, как ты его ешь?

– Как ежик, – грустно улыбнулась тетя. – Плачу, давлюсь, но ем. Талия сама по себе не уменьшится!