Алекс Кноллис
Долог путь до Вуллонгонга
Часть 1
Замок Даркуотер
Глава 1
Дама с виноградом
Тоня Канарейкина, молодая сотрудница художественной галереи, остановилась подле стенда, где еще так недавно красовалась картина, значившаяся в каталоге как «Портрет Иоанны Палачиди кисти неизвестного художника», и невольно вздохнула. Казалось, с тех пор, как картину приобрел некий богатый коллекционер, в выставочном зале стало пусто. И дело даже не в том, что на стенде освободилось место. В самой картине был какой-то необъяснимый магнетизм, это чувствовали все сотрудники. Между собой они называли портрет не иначе, как «Дама с виноградом», поскольку загадочная темноволосая красавица в желтом платье, на чьем лице так непостижимо и притягательно сочетались лукавый взгляд и задумчивая улыбка, в руках держала гроздь винограда подобного сорту «Совиньон», с темно-зелеными листьями и зеленовато-белыми ягодами. Эти ягоды были выписаны художником с особым тщанием и казались настолько натуральными, что рука сама собой тянулась к ним, чтобы сорвать. Но стоило перевести взгляд с винограда на лицо красавицы, – и зритель невольно забывал обо всём. Эти темные, чуть раскосые глаза… они манили, интриговали, они жили своей жизнью. Несомненно, у женщины на портрете была какая-то тайна, которую она была готова открыть далеко не каждому.
«Эх, ушла наша «Дама с виноградом», – с явным сожалением подумала Тоня. – Доброго пути. Надеюсь, твой новый владелец будет обращаться с тобой так, как ты того заслуживаешь. Пусть он и выложил за тебя неплохую сумму, но ведь это еще ничего не значит».
Тоня взглянула на часы: вот и подошел к концу еще один рабочий день. Он был весьма плодотворным, выставка явно имела успех. Кроме «Портрета Иоанны Палачиди», с аукциона было продано еще шесть картин. Есть повод устроить маленький праздник по окончании выставки.
Девушка вышла из галереи и поспешила домой. Ей посчастливилось найти работу недалеко от дома, всего в десяти минутах ходьбы.
Тоня жила в небольшой двухкомнатной квартире, которую делила вместе с двоюродной сестрой Алисой Холмогоровой и огромным пушистым котом по кличке Шерлоух Холмогорок, отзывавшимся и на уменьшительное Шерли. Тоня с Алисой были очень дружны еще с раннего детства, затем обе приехали учиться в этот город, хотя специальности выбрали все-таки разные. Но это было ожидаемо: Алиса с младых ногтей интересовалась языками, так нет ничего удивительного в том, что она стала литературным переводчиком. А Тоня всегда была неравнодушна к живописи. Раньше сестры часто спорили, какой вид искусства является более значимым, – литература или живопись, – но, когда подросли, осознали всю бесполезность подобных споров, и устраивали полемику разве что в шутку, по старой привычке.
– Конечно же, – говорила, бывало, Тоня, – с помощью средств, имеющихся в распоряжении художника, можно выразить и передать всё что угодно. А слово – инструмент менее универсальный.
– Нет, знаешь ли, каждому свое, – возражала Алиса. – Художник, умеющий обращаться со словом, способен выразить ничуть не меньше, чем художник, умеющий обращаться с кистью. Ты читаешь книгу, и образы так и встают у тебя перед глазами, как будто ты видишь их наяву.
– Да, такое бывает, – неохотно признала Тоня. – Пожалуй, ты права. Но разве эти образы видит всякий?
– Нет, разумеется, читателями тоже не сразу становятся. Да и картину может оценить по достоинству далеко не каждый. Но каждый, глядя на картину, видит что-то свое. Так и с книгами…
– Всё, сдаюсь, – смеясь, признавала Тоня. – Ты старше и, значит, мудрее.
– Нет, не так! – веселилась Алиса, сразу вспоминая «Алису в Стране Чудес». – Я мудрее и, значит, старше!
Алиса действительно была старше кузины, но всего на три с половиной месяца. Ей уже исполнилось двадцать пять, тогда как Тоне предстояло отпраздновать юбилей в декабре.
«Чуть больше двух месяцев осталось, – подумала Тоня. – Стареем, братцы, стремительно стареем, и ничего тут не попишешь. Надо бы забежать в магазин, купить что-нибудь к ужину».
Она как раз приближалась к супермаркету. Но не успела зайти внутрь, как ее окликнул знакомый голос:
– Тоня! Как тебя… Кукушкина! Эй, подожди!
Тоня обернулась. Ну конечно, это ее бывший однокурсник, Петька Зайцев, – кто еще способен так переврать ее фамилию? За два года он ничуть не изменился: всё то же веснушчатое мальчишеское лицо с капризно надутыми губами и наивно распахнутыми серыми глазами, в которых застыло обиженное выражение «непризнанного гения».
– Я уже сто лет тебя не видел! – объявил Петька.
– Зачем так меня старить? Мне еще только девяносто девять. Как дела-то?
Петька скривился, но о делах своих принялся повествовать с большим энтузиазмом, энергично жестикулируя и поминутно встряхивая своей вихрастой белокурой головой. В его рассказе рефреном звучала старая, как мир, жалоба: этот свет слишком жесток к молодым талантливым художникам, и любому гению приходится «терпеть лишенья, мерзнуть, голодать», прежде чем оно придет наконец, заслуженное признание. Тоня сочувственно кивала, но отметила про себя, что золотые часы у Петьки на руке не слишком-то сочетаются с его жалобной песней.
– Петь, это ведь ты писал дипломную работу по «Портрету Иоанны Палачиди»? – вдруг вспомнила Тоня.
– Да, а что? – насторожился Зайцев.
– Ничего, просто забавное совпадение. Я работаю в художественной галерее, и сейчас у нас проходит выставка. Как раз сегодня мы продали «Портрет Иоанны Палачиди».
– Кому?! – вскричал Петька, и глаза его гневно сверкнули.
– Петь, ну откуда я знаю? Богатый коллекционер, надо полагать. Я его ни разу не видела, все вопросы решались через агентов. Что ты так переживаешь, – у тебя, по крайней мере, осталась копия этой картины.
– Ты не понимаешь… Давай зайдем в кафе, и я тебе всё расскажу. Очень странная история!
Когда они сели за свободный столик в ближайшем кафе, Петька небрежно отмахнулся от меню, услужливо протянутого Тоне расторопным официантом, и громко потребовал:
– Два кофе без сахара!
Тоня, очень любившая всё таинственное и загадочное, в нетерпении ждала Петькиного рассказа о некоем «странном» происшествии, и потому не обратила никакого внимания на поведение своего кавалера.
– Рассказывай, – велела она.
– Знаешь, Карнаушкина…
– Ка-на-рей-ки-на! – отчетливо, по слогам, произнесла Тоня.
– Совершенно неподходящая для тебя фамилия. Так вот, месяц назад я получил по электронной почте письмо на английском языке. Некая дамочка, подписавшаяся «Джейн», спрашивала у меня, не могу ли я продать ей свою копию «Иоанны Палачиди». Я вовсе не собирался расставаться с «Ивонн», она мне дорога как память, потому я ответил старушке Джейн, что продать-то картину я продам, пожалуй, но за… – и Петька ничтоже сумняшеся назвал сумму, втрое превышающую настоящую стоимость самого подлинника. – И что ты думаешь? Она написала, что согласна на мои условия!
– Сумасшедшая, – уверенно вынесла вердикт Тоня.
– Я подумал, что это коллекционерка. Обожаю иностранных ценителей живописи!
– Откуда иностранная ценительница живописи могла узнать о сделанной тобой копии? – озадаченно нахмурилась Тоня.
– Ну, это-то как раз просто. Я еще несколько лет назад обзавелся собственным блогом, где пишу и о своих повседневных делах, и о том, над чем сейчас работаю. Поклонникам моего творчества всё должно быть интересно. А когда выполнял дипломную работу, почти ежедневно писал отчет о том, как идет работа над «Ивонн».
– Болтун – находка для шпиона, – резюмировала Тоня. – Одно непонятно: если письмо было написано на английском языке, можно предположить, что русского твоя корреспондентка не знает. Как же она могла прочесть твою интернет-болтовню?
– Ух ты! Еще одна странность! – разинул рот Петька. – Какая ты умная, Кристальникова, я бы в жизни до этого не додумался!
Тоня, за эпитет «умная» решив простить и «Кристальникову» (тем более что два этих слова сочетались друг с другом как нельзя лучше), задумчиво произнесла:
– Или она только делает вид, что русского не знает, или еще что… Но продолжай.
– Мы договорились встретиться в Центральном парке у памятника Пушкину. Я должен был занять свободную скамейку и выставить картину прямо перед собой, чтобы ее ничто не заслоняло! Это было обязательным условием. Ну, я думаю: и выставлю, жалко, что ли? Пусть народ полюбуется, – глядишь, еще покупатели подтянутся. Картина пользовалась успехом: люди останавливались, разглядывали мою «Ивонн», кто-то даже сфотографировал ее.
– А что покупательница? – спросила Тоня.
– Она так и не появилась! Хотя я прождал целый час сверх назначенного времени! Вернувшись домой, я написал ей письмо, интересуясь причинами ее отсутствия на месте встречи, но… письмо вернулось ко мне с рапортом от почтовой службы, что такого электронного адреса не существует. И как это понимать?
– Действительно, странная история, – с восхищением произнесла Тоня. – Прямо как в настоящем детективе. Но то, что тебя просили выставить картину на всеобщее обозрение, наводит на некоторые размышления. Либо неизвестный… язык теперь не поворачивается назвать его «покупателем»… хотел просто взглянуть на сделанную тобой копию, либо… Точно! Ты сказал, что кто-то фотографировал картину, пока ты ждал «старушку Джейн». Как выглядел этот фотограф?
– Понятия не имею, – буркнул Петька. – Я прежде всего обратил внимание на фотоаппарат и тут же принял «позу для фотографии».
Знала Тоня эту «позу». Она живо представила себе, как Петька разваливается на скамейке, небрежно откинувшись на спинку, и устремляет ввысь «одухотворенный взор», демонстрируя равнодушное пренебрежение гения ко всему и вся вокруг. Конечно, тут уж не до разглядывания подозрительных личностей!
– Хотя бы модель фотоаппарата ты заметил и запомнил? – без особой надежды в голосе спросила Тоня.
– Абсолютно в них не разбираюсь, – отрезал Зайцев. – Какой-то цифровик серебристого цвета… а может, и не цифровик… но цвет серебристый, это точно!
– Какой же ты невнимательный свидетель! – рассердилась Тоня.
– Какой уж есть, – фыркнул Петька, – чего придираешься!
– Погоди-ка, – нахмурилась Тоня, осененная новой мыслью. – А фотографии «Иоанны» в твоем блоге имеются?
Глаза Петьки расширились от изумления.
– Точно! – воскликнул он. – Есть! Причем я подписал фотографию сразу на двух языках – на русском и на английском. Так вот как они меня нашли! Уж и не знаю, почему я сказал «они»… – поспешно прибавил он.
– Ну вот, всё и объяснилось, – разочарованно протянула Тоня. – Думаю, это наш таинственный покупатель наводил справки, только и всего. Взглянул он в Центральном парке на тебя с «Ивонн» и разочаровался, уж извини. Даже «поза для фотографии» не спасла положения. У тебя ведь мало того, что копия, так и запросил ты за нее втридорога. Мы продали оригинал за гораздо меньшую сумму…
– Но если этот подлец благопристойно купил у вас оригинал, то зачем он свистнул мою копию, скажи на милость! – вскричал порядком рассерженный Петька и треснул кулаком по столу так, что горький кофе из Тониной чашки наполовину выплеснулся на стол.
«Туда ему и дорога», – рассеянно подумала Тоня, с неодобрением взглянув на кофе. Между тем сказанное Петькой постепенно дошло до ее сознания, и она заметно оживилась.
– Что ты сказал? – недоверчиво переспросила она. – Кто-то действительно поза… покусился на твою «Ивонн»?
– «Ивонн» исчезла, – трагическим тоном объявил Петька. – Я на прошлой неделе уезжал из города на пару дней, а когда вернулся и зашел в мастерскую… сразу заметил: что-то изменилось. Причем никакого беспорядка не было, не подумай, но взгляд истинного художника всегда безошибочно сможет отследить даже малейшие изменения в обстановке…
– Если «никакого беспорядка не было», то изменения следовало бы назвать кардинальными, – заметила Тоня, вспомнив, как в студенческие годы их группа отмечала Петькино новоселье. – Более захламленного чердака я в жизни не видела!
– Я первым делом кинулся к картинам, – продолжал Петька, не обратив ни малейшего внимания на Тонины ремарки. – Все они оказались на месте, только «Ивонн» исчезла!
– Ты уверен?
– Я всё обыскал… всё вверх дном перевернул!
Тоня нахмурилась, сосредоточенно размышляя.
– И я определенно подозреваю этого вашего зарубежного клиента, – заявил Петька. – Ты можешь мне сообщить его имя и адрес?
– Увы, нет. Ты же знаешь, что такие сделки обычно совершаются через агентов. Так было и с «Иоанной». Но я всё же не понимаю… Зачем ему копия, если он собирался приобрести оригинал у нас?
– Он продаст и то, и другое, даже не сомневайся, – мрачно отозвался Петька. – За баснословную сумму! Потому что картина на самом деле стоит еще дороже, чем мы думали! А купил он ее у вас за деньги только потому, что ограбить галерею, защищенную новомодной сигнализацией, гораздо труднее, чем вломиться в дом к бедному непризнанному гению… у которого дверь в мастерскую с полпинка открывается… у которого нет денег, чтобы поставить себе нормальный замок! – на этих словах Петька совсем натурально всхлипнул.
– И который трубит об этом на всех перекрестках, – закончила Тоня.
– Неправда, я только тебе… – Петька нервно облизнул губы и на всякий случай подозрительно оглядел полупустое кафе.
– Может быть, здесь замешаны два разных человека? – продолжала размышлять Тоня. – Маловероятно, но не исключено. Однако чем вызван такой небывалый ажиотаж вокруг картин неизвестного художника? Да, это загадка…
– Я придумал! – таинственным шепотом сообщил Петька. – Надо узнать, что это на самом деле за портрет! Навести справки, кто она такая, Иоанна Палачиди, когда жила и чем знаменита. Вдруг это действительно важная птица? Какая-нибудь придворная особа!
– Думаешь, ты один такой умный, да? – усмехнулась Тоня. – Другим эта мысль пришла в голову гораздо раньше, если хочешь знать.
– Ты уже наводила справки об Иоанне Палачиди? – поджав губы, уточнил Петька.
– Мы с коллегами порылись во всех доступных источниках информации.
– И что?
– Ни-че-го, – четко, по складам произнесла Тоня. – Так что, боюсь, и личность Иоанны, и личность неизвестного художника так и останутся тайной в веках.
– Погоди, – вскинул ладонь Петька. – Есть еще одна зацепка. Пейзаж, на фоне которого написана Иоанна, там такая интересная ветряная мельница… Если бы мы могли установить, что это за местность…
– Такая мельница в позапрошлом веке могла находиться в какой угодно стране, а в наше время – не факт, что сохранилась. Так себе зацепка.
– Ну, а имя? Вернее, ее фамилия Палачиди – уж очень похожа на греческую, так ведь?
– Похожа, но, говорю же, мы ничего интересного не нашли. Впрочем, можешь сам поискать. И позвони мне, если что-нибудь узнаешь. А мне пора, дома уже ждут!
Тоня небрежно черкнула номер своего домашнего телефона на салфетке, протянула Петьке и, кивнув несколько растерянному кавалеру на прощание, быстрым шагом вышла из кафе.
Но она даже не представляла себе, как сильно ее ждали дома. Едва Тоня успела вынуть из сумочки связку ключей, предвкушая, что сейчас они с Алисой будут пить чай с пирожками и обсуждать таинственную историю, рассказанную Петькой, как дверь квартиры широко распахнулась у нее перед носом. На пороге стояла Алиса с Шерлоухом на руках.
– Где ты ходишь! – воскликнула она. – У нас знаешь какая новость! Шерли вышел в финал конкурса!
Глава 2
Шпионаж – дело серьёзное
Таинственные приключения «Дамы с виноградом» были тотчас же забыты. Да неужели их кот и впрямь оказался в финале состязания, на который возлагалось столько тайных честолюбивых надежд, при том, что сестры постоянно напоминали друг другу, что рассчитывать там особо не на что, разве что на чудо?
– И теперь мы выходим на международный уровень! – объявила Алиса, порывисто прижав к себе Шерлоуха, а затем опустив его на пол.
– Это как? – оторопела Тоня.
– Нас направляют на международный конкурс! – счастливо засмеялась Алиса. – Он будет проходить в Лондоне в октябре. То есть совсем скоро! Сбылась моя заветная мечта, мне ведь всегда так хотелось увидеть Лондон!
Тоня, мысленно пересчитав в уме их общие сбережения, в течение двух лет откладываемые с каждой получки «на поездку к морю», решила было охладить пыл сестры, но та ее опередила:
– Дорога хозяевам оплачивается нашим «Кошачьим клубом»! Причем с легкостью допускается, что хозяев двое! А если выиграем главный приз в номинации «Кот-путешественник», то получим возможность вместе с нашим котом совершить путешествие в любую точку земного шара! Это и есть главный приз. Вот о таком я даже мечтать не могла!
Тут уж Тоня отбросила весь свой первоначальный скептицизм и запрыгала от радости. Они с Алисой подхватили на руки кота и принялись кружиться в танце, оглушительно хохоча и весело распевая:
– Мы едем, едем, едем в далекие края…
Герой дня демонстрировал философское спокойствие. Это был огромный кот тайской породы окраса тебби-пойнт, весивший около семи килограммов. У него были красивые голубые глаза, неизменно приводившие всех в восхищение, – глаза, способные в минуту гнева полыхать красным огнем. Но сейчас кот лишь устало прищурился и раздраженно вздохнул.
Наконец сестры немного успокоились и, запыхавшись, опустились на диван. Обе раскрасневшиеся, с блестящими глазами, они стали удивительно похожи друг на друга. Хотя в чертах девушек общего было не так много. У Алисы Холмогоровой – темно-карие глаза, широкие плечи и крупные черты лица, а слегка вьющиеся каштановые волосы собраны в хвост; своеобразный голос низкого тембра и решительная, быстрая походка придавали ее облику некоторую мужественность. У Тони – зеленые глаза и темно-русые волосы, заплетенные в косу. Движения ее были резковаты и порывисты, а голосу, по мнению некоторых знакомых, не хватало мелодичности, чтобы оправдать «канареечную» фамилию.
– А если мы выиграем этот главный приз, – проговорила Тоня, – куда же мы поедем?
– Как это куда? В Европу, разумеется! – уверенно заявила Алиса. – Вот, например, Испания – очень интересная страна.
– Там же мучают бедных быков во время корриды! – возмутилась Тоня.
– Какой у тебя узкий взгляд на Испанию, – заметила Алиса. – А ведь там есть кое-что привлекательное лично для тебя: музей Прадо в Мадриде, где выставлены полотна Эль Греко, Веласкеса, Мурильо и других знаменитых художников. У тебя появится возможность увидеть их все, а я тем временем буду совершенствовать свой испанский. А если не хочешь в Мадрид, можем отправиться и в Барселону. Даже мне будет очень интересно взглянуть на творения архитектора Гауди…
– Не «даже», а только тебе! – хмуро поправила ее Тоня. – Не будь занудой, Алис! Если у меня впервые за два года выдастся отпуск, да еще в любой точке земного шара по моему выбору… ну, тогда держись, мир! «Я расслабиться хочу! На Гавайи я лечу!» Вроде есть такая песня. Только представь: тропическая жара, роскошные экзотические цветы, бескрайняя даль океана… Как можно предпочесть всему этому замшелую Европу, я не понимаю…
Немного поразмыслив, Алиса решила пойти на компромисс и предложила Францию, на что Тоня выдвинула предложение не менее компромиссное: «Мадагаскар!», – подкрепив его железным аргументом: «Там тоже говорят по-французски!»
– А может быть, Италия? – предложила Алиса.
– Нет, Бразилия! – упрямо возразила Тоня.
– Но я не знаю португальского!
– Тем более тебе должно быть интересно. Выучишь его на месте, станешь полиглотом!
– Придется бросить жребий, – вздохнула Алиса. – Так мы никогда не договоримся. Мир велик…
Невзирая на последнее заявление, бумажек для жребия было нарезано только двенадцать. На шести бумажках Алиса написала: «Испания», «Франция», «Италия», «Гавайи (США)», «Мадагаскар», «Бразилия». Затем взяла еще две и, вопросительно взглянув на Тоню, сказала:
– Греция!
– Египет! – мгновенно откликнулась Тоня.
На следующих двух бумажках появились «Канада» и «Мексика». Подумав, Алиса присовокупила к ним «Швейцарию».
– Теперь твой выбор, – напомнила она сестре, впавшей вдруг в рассеянную задумчивость.
– Не знаю, – неуверенно произнесла Тоня. – Вроде бы все страны и острова, где я мечтала побывать, уже перечислены.
– Но осталась еще одна чистая бумажка, – настаивала Алиса. – Ты должна назвать какую-нибудь страну, чтобы и «твоих», и «моих» было поровну! Заметь, у нас представлены страны четырех частей света, но нет ни одной азиатской страны. Поэтому будет справедливо, если ты выберешь, скажем, Сингапур, или Малайзию, или Индонезию, или…
В Тоне тут же проснулся дух противоречия.
– А я выберу Австралию! – заявила она. – Ведь это тоже часть света. И страна, занимающая целый континент!
Жребий решили тянуть по очереди: сначала Алиса, потом Тоня, а затем и Шерли… и снова по кругу.
Шерли, который, несомненно, предпочел бы поехать в деревню, к родителям Алисы, чтобы показать соседскому наглецу, Ваське Рыжему, что бывает с теми, кто покушается на чужую территорию, внимательно взглянул на протянутые ему бумажки, разложенные веером и, вцепившись зубами в одну из них, выдернул ее из общего веера.
– Вот умница! – ахнула Тоня. – Сразу догадался, как надо тянуть жребий! У меня давно стойкое подозрение, что наш котик прекрасно понимает человеческую речь!
– Австралия! – провозгласила Алиса, перевернув бумажку. – Поздравляю, Тонь, вышло всё-таки по-твоему!
– И вовсе не по-моему! – воскликнула Тоня. – Я ведь назвала Австралию просто так, «для счастливого числа двенадцать». А вообще-то я больше всего хотела поехать на Гавайи, ты же знаешь. Давай снова тянуть.
– Хорошо, давай, но в этот раз сделаем по-другому. Ты отвернешься, а я случайным образом напишу на бумажках числа от одного до двенадцати. Потом ты будешь называть разные числа в этом диапазоне, а я – отбрасывать соответствующие бумажки, пока не останется одна. Это и будет искомая страна… Всё, готово. Называй числа.
– Семь! – назвала Тоня свою любимую цифру.
– Прощай, Франция, – грустно констатировала Алиса. – Видно, не судьба мне тебя увидеть… во всяком случае, не в этот раз.
Последней осталась бумажка с номером 10.
– Австралия! – скрипнув зубами, объявила Алиса. – Что же она, так и будет теперь нас преследовать? Нет уж, шалишь! Считай теперь!
Она сгребла бумажки обеими руками и, оставив щель между ладонями, принялась яростно трясти их. Бумажки одна за другой спланировали на пол.
– Десятая… одиннадцатая, – считала Тоня. – Ну, и что там осталось?
– Не смейся только, – устало проговорила Алиса и протянула сестре оставшуюся бумажку, на которой крупным Алисиным почерком было выведено слово «Австралия». Неровные, пляшущие буквы, казалось, насмехались над сестрами.
– Это уже переходит все грани разумной мистики, – страшным шепотом произнесла Тоня. – Этого не может быть. По теории вероятности этого просто не может быть!
– По теории вероятности это как раз может быть, – педантично возразила Алиса. – Хотя вероятность ничтожно мала, признаю. Но вообще мы делим шкуру неубитого медведя. Конкурс-то выиграть еще надо!.. Мы через три недели летим в Лондон, вот о чем следует подумать в первую очередь. Столько дел предстоит: получить визу, взять отпуск на работе… возможно, за свой счет… уложить вещи, наконец! Надо составить список необходимых вещей. Едем мы на неделю, а вещей возьмем на месяц, как обычно… и вовсе не потому, что мы самонадеянно рассчитываем на победу! – Алиса выразительно взглянула на Тоню.
– Нет, конечно, для этого мы слишком скромны и суеверны, – пожала плечами та. – Но, говорят, в Австралии очень яркое солнце, так что предлагаю взять солнцезащитный крем, а кроме того… – и Тоня, смеясь, ловко увернулась от летящей в ее сторону диванной подушки.
Время летело быстро. В последние перед отлетом выходные неожиданно выяснилось, что в доме заканчиваются влажные салфетки. Алиса тотчас же убежала в магазин, а Тоня, воспользовавшись отсутствием сестры, решительно принялась восполнять недостаток «самого необходимого» в обоих чемоданах.
«Набрала книг всяких, и даже блокнот для путевых заметок здесь, – думала Тоня, придирчиво изучая содержимое чемодана двоюродной сестры. – А я тогда краски возьму! В таком путешествии вдохновение наверняка не замедлит явиться…»
В тишине квартиры раздался резкий, требовательный звонок. Тоня от неожиданности вздрогнула и выпустила из рук крышку чемодана, больно прищемив пальцы левой руки. По выражению лица, с каким девушка направилась к телефону, нетрудно было догадаться, что неведомому абоненту, посмевшему оторвать ее от столь важного дела, весьма не поздоровится.
– Да? – довольно резко произнесла Тоня, сняв трубку.
– Каравайкина… – отозвалась трубка неуверенным голосом Петьки.
– Знаешь что, Зайчишкин! – с чувством сказала Тоня, окончательно выведенная из равновесия новой Петькиной ассоциацией. – Очень ты не вовремя!
– Но ты же просила позвонить, как только произойдет что-то новое, – возразил Зайцев. – Вот я и звоню.
– А что произошло? – уже другим тоном спросила Тоня.
– Это не телефонный разговор, ты же сама понимаешь. Давай встретимся в том кафе, где мы пили кофе в прошлый раз, помнишь?
При воспоминании о горьком кофе Тоня поморщилась.
– Но мне действительно некогда! – воскликнула она. – Я через три дня лечу в Лондон, нужно собрать уйму вещей… ну, недосуг мне по кафе разгуливать!
– Ку-куда летишь? – от волнения Петька начал заикаться. – В-в-в Лондон? И это с-с-связано с «Ивонн»?
– Абсолютно не связано! – отрезала Тоня. – И с чего тебе в голову пришла такая мысль? Я еду на кошачью выставку.
– Т-т-ты не м-м-можешь говорить? – голос Петьки звучал приглушенно, как если бы он прикрыл рот рукой.
– Могу! И говорю! – потеряла всякое терпение Тоня. – В отличие от тебя, Заикин!
В трубке повисла гробовая тишина, и Тоня начала опасаться, не перегнула ли палку.
– Видимо, все-таки твоя поездка связана с картиной, – наконец произнес Петька. – Не станешь же ты утверждать, что это просто совпадение.
– А что с чем совпало-то? – недоуменно откликнулась Тоня. – Ты удивишься, но для меня все эти связи как-то не очевидны. Поясни, пожалуйста!
– Ах, вот ты как, да? – обиженно бубнил Петька. – Вот какая ты, Касторкина… но раз ты так…
– Слушай, Петенька, мне действительно некогда разгадывать твои ребусы. Говори прямо, что случилось! Мы же не в кино про шпионов, в конце-то концов!
Трубка разразилась отрывистыми, равнодушными гудками, и Тоня, вздохнув и пожав плечами, водворила трубку на место и отошла от телефона.
«Надеюсь, Петька Зайцев всего лишь, обидевшись, бросил трубку, а не… скажем, его не вырубили, стукнув чем-нибудь по голове, – с внезапной тревогой подумала она. – Хотя он такого туману напустил, что, если бы наш телефонный разговор и впрямь прослушивался, то все шпионы мира немедленно заинтересовались бы Петькиной личностью. Но у этого кролика несчастного мания величия и мания преследования как-то удачно сосуществуют еще со студенческих времен, насколько я помню. Наверняка он перестраховывается из-за какой-нибудь ерунды. Ну, а вдруг…»
Впрочем, Петька не дал Тоне возможности как следует поволноваться за него. Не прошло и пяти минут, как телефон зазвонил вновь.
– Я забыл спросить, когда и во сколько ты вылетаешь? – деловито осведомился Петька.
– В среду рейсом в восемь тридцать, – ответила Тоня, почувствовав некоторое облегчение при звуках голоса своего бывшего однокурсника. – А что? Хочешь проводить?
– Мне некогда! – ледяным голосом отозвался мстительный Петька. – Счастливого пути! – прибавил он таким тоном, каким обыкновенно говорят: «Скатертью дорога!»
Алиса, к удивлению сестры, восприняла это маленькое происшествие очень серьезно. Она считала, что Петьку следовало, как минимум, выслушать. Пусть даже и в кафе, если он настаивал на таком условии.
– Мне эта странная история с картиной с самого начала не понравилась, хоть и преподнесла ты мне ее легкомысленно, в своей манере, – задумчиво произнесла Алиса. – И чем больше я о ней размышляю, тем больше не нравится. Ну ладно, еще не всё потеряно. Возможно, твой Петька примчится, чтобы проводить нас в аэропорт. Или будет поджидать в аэропорту. Не зря же он спрашивал про время отлета!
Предчувствия Алисы не оправдались. Петька так и не появился, хотя Тоня, которой передалось волнение сестры, продолжала высматривать его, даже устраиваясь в кресле самолета Британских авиалиний. И лишь когда раздалась команда пристегнуть ремни, и самолет, набирая скорость, покатил по взлетной полосе, Тоня расслабилась и приникла к иллюминатору. Все-таки начиналось первое в ее жизни настоящее большое путешествие.
