Агния Арро
Даже если ты меня ненавидишь

Глава 4

Данте

Смешная…

От нашей игры в гляделки грудь снова обжигает приятным теплом. Не помню, когда в последний раз меня тянуло улыбаться. Прячу эмоцию за привычной циничной ухмылкой. Оказавшегося на моём пути мужика передёргивает. Он роняет себе под ноги пару обгорелых досок, чертыхается, перешагивает через них и идёт дальше.

Выхожу вслед за ним к загруженной машине. Поднимаю борт, фиксирую тент и отпускаю водителя. Примерно через час он вернётся. Мы пока успеем разобрать ещё часть почерневшего каркаса какой-то постройки.

Я всё время смотрю себе под ноги, натыкаясь то на осколки, то на расплавленный пластик какой-то техники, пошагово вспоминая наш вчерашний загул.

У Серого днюха, а бабок на аренду нормального дома нет. Откуда они у обычного курьера, да ещё в маленьком городе? У нас только цены столичные, а зарплаты как в провинции. У меня тоже случился напряг с баблом по своим причинам. Я ему ещё подарок должен. Был. До того, как он меня кинул.

И мне насрать на причины их побега. В итоге я здесь, отрабатываю непонятный долг, а он развозит заказы по клиентам. Хреновая вышла дружба, но на другую я давно и не рассчитываю.

Серёга в этот район тоже гоняет. Есть постоянные клиенты. И вот он нас заверял, что хозяина точно не будет, а влезть в дом не так уж и трудно. Затея оказалась довольно азартной. Хапнуть адреналина, потусить с пацанами. Почему нет?

Я практически не пью. С моими нагрузками это фатальная история. Пара банок лёгкого пива в редкие выходные. И то не всегда. Так что я был вменяем до самого конца. Точно помню, что пожар начался с задней части дома и очень-очень быстро стал охватывать всё пространство. Откуда взялся огонь? По камерам тоже не посмотришь. Сервак в утиль, как и всё на территории Калинина.

Попахивает… Да нет, воняет откровенной подставой! Если свои, им лучше уехать из города. Из страны, блядь!

Где там моё Солнце?

Снова поднимаю взгляд на окна дома напротив. Даже занавески закрыла. Жаль. От неё тепло. Мне нравится. А ещё я хочу знать, какого всё же цвета глаза у этого забавного огонька. Голубые или серые?

Мужики стоят в стороне, курят и обсуждают футбол.

– Будешь? – один предлагает мне сигарету.

– Не курю, – морщусь я.

– Спортсмен, что ли? – оценивающе смотрят на моё телосложение.

– Можно и так сказать.

Прислонившись голой спиной к бетонному столбу уличного освещения, щурясь, гипнотизирую закрытые занавески.

Огонёк высовывает свой любопытный нос в окно. Видит меня. Улыбаюсь, она застывает и отскакивает назад, а я смеюсь под удивлёнными взглядами мужиков из бригады.

Трусишка мелкая! Я близко не подойду, не бойся.

Там у неё в комнате что-то происходит. Занавеска то и дело дёргается. Ворота открываются. Водитель или охранник, хрен их разберёшь, выгоняет машину на улицу.

Присев на корточки, упираюсь в столб затылком. Прикрываю глаза и сквозь ресницы смотрю, как выходит Снежная королева – мать семейства, за ней в брючном костюме, задрав нос, семенит ещё одно неприятное создание, так похожее на свою родительницу.

– Мам, – долетает до меня. – Ну, мама! Почему мне нельзя было то голубое платье? Почему она в нём поедет? – ноет девчонка.

– Потому что оно идеально подходит к её глазам. Садись в машину. Не устраивай сцен на улице.

Мне достаётся ещё один колючий взгляд от Снежной королевы. Кажется, была бы её воля, она бы вызвала дезинсекторов, чтобы нас всех отсюда вытравить. Так смешно за этим наблюдать. Я скалюсь, она резко дёргает голову выше и подталкивает дочь к машине.

– Амалия, ну где ты там? – смотрит во двор.

Ммм, так вот как зовут Огонька. А-ма-ли-я.

– Вау, – выдыхаю, увидев спешащую по дорожке девушку в платье цвета весеннего неба. Юбка рваными краями где-то касается икр, где-то колена, похожа на перевёрнутый цветок. Тонкие бретельки только подчёркивают узкие плечи и красивые длинные руки, а я думаю, что через пару часов эта девочка замёрзнет в таком виде.

Что в голове у её пришибленной матери?

Рыжие волосы Огонька собраны в причёску, и лишь пара прядей, заметно короче остальных, закрученными пружинками касаются её бледного лица.

Далеко опять. Я не могу поймать точный оттенок её глаз, но уверен, это платье к ним идеально подходит, но я бы накинул на её плечи куртку…

Цокая каблучками серебряных босоножек, Огонёк доходит до матери и получает тихий выговор, судя по мимике на лице женщины. Бледнеет.

«Посмотри на меня», – мысленно прошу её. – «Ты же знаешь, что я всё ещё тут.»

Огонёк идёт к машине. Водитель открывает для неё дверь. Она находит меня, случайно обернувшись. Или почувствовав, что я смотрю слишком пристально. Её щёки меняют оттенок на розовый, а я отворачиваюсь, чтобы наша странная игра не стала слишком очевидной.

Ещё около трёх часов после их отъезда, мы разбираем место пожара и расходимся. Так вышло, что сегодня вечером у меня снова бой. Один из бойцов внезапно выбыл на время, а мне теперь бабки нужны позарез, так что я договорился с Ильханом, одним из владельцев «Клетки», что заберу это «окно» себе.

Он предлагал дать бабла в долг. Но я лучше буду должен Калинину, чем ему. Это всё равно, что подписаться на пожизненное рабство. Ильхан давно ищет способ, как привязать меня к клубу. Однажды я пришёл туда сам и не принадлежу никому из них.

Еду сначала домой. Ну, как домой. Старая дача на другом конце города. Вместо дома вагончик, сортир на улице. Из внутрянки односпальная кровать, компьютерный стол, пара книжных полок в этом же углу, а в другом что-то вроде кухни с необходимым минимумом и самодельный душ.

Во дворе прямо среди таких же старых фруктовых деревьев у меня оборудован тренировочный плац и парковочное место для моей повидавшей жизнь бэхи. Зато весь этот шик и блеск мои. От бабушки по наследству достался, предки продать не смогли. Я из интерната сразу переехал сюда. Так что, наверное, это место всё же можно назвать домом, хоть и с натяжкой.

Смыв с себя пот и сажу, ныряю в ворот однотонной белой футболки. Застёгиваю ремень на штанах «белая ночь» с удобными карманами чуть выше колена. Затягиваю шнуровку на берцах. В спортивную сумку складываю высушенную форму, сверху кладу маску, бутылку с водой, напичканной витаминами, аптечку.

Простые правила, которые помогают выжить в таком месте, как бойцовский клуб «Клетка». Даже ватные тампоны и перекись лучше иметь свои.

Закрыв вагончик, сажусь в тачку и гоню в сторону столицы. Встаю в круглосуточную пробку на въезде. Она заложена в общий тайминг перемещения. Потом ловлю ещё одну. И ещё. В итоге добираюсь до места, когда уже всё началось, но я не первый выхожу. Там на разогреве пацаны послабее бьются. Есть время на подготовку.

– Здарова, – поочерёдно жму руки охранникам на входе.

Обхожу гостей, разместившихся в ложах и за столиками в зале. Чем меньше народу меня сейчас видит, тем лучше.

В раздевалке готовятся очередные. Здесь уже другой принцип. Человек человеку зверь, но с некоторыми мы нормально общаемся. И то только лишь потому, что нас не ставят друг против друга. Но всё может измениться в любой момент.

Парни выходят, я остаюсь один. Переодеваюсь в удобные шорты, меняю носки на гетры, сверху защита на колени и локти. Торс голый, чтобы ухватить было не за что. Да и элемент шоу. Мои татухи возбуждают женщин и впечатляют мужиков. За это тоже платят.

Здесь вообще за многое платят…

Разогреваюсь. Достаю из сумки маску.

– Дан-те, – тёплые женские руки скользят по прессу.

– Это мужская раздевалка, Дана, – закрываю глаза.

Весь настрой мне сбивает, дура!

– Все уже вышли, – мурлычет в лопатки. Её ладонь скользит по шортам и сжимает член. – Ты же хочешь меня…

– Я не трахаюсь перед боем. Это правило, – напоминаю ей.

– Так много правил… – хнычет она.

Да, у меня до хрена правил. Иначе я бы сдох здесь в первую же неделю, а я бьюсь в этом клубе уже полгода.

– Благодаря им я всё ещё жив. Удачи в поисках лёгкого секса, – надеваю маску, пока фиксируя на подбородке, чтобы не мешала говорить.

– Я соскучилась, – начинает откровенно бесить своим нытьём.

– Если не терпится, могу подкинуть бабла на вибратор, – развернувшись, огрызаюсь на Дану.

Иногда она страшно раздражает своей глупостью и навязчивостью, но я ведь держу её рядом не за интеллект.

– Фу! – лупит меня ладонью в плечо.

Заржав над её искривившимся лицом, выхожу в зал. Там большой босс собственной персоной. Замечает меня. Зовёт, подняв руку вверх.

– Данте, иди сюда. Разговор есть.

– Мне за разговоры не платят, – ухмыляюсь, снова стянув маску на подбородок.

– Умный, да? – улыбается Ильхан.

– Не жалуюсь, – смеюсь и протягиваю ему ладонь. Пожимает и кивает мне в сторону своего кабинета.

– Пойдём. Это надо решить до боя.

Глава 5

Данте

Ильхан вальяжно разваливается в кресле с высокой спинкой, всем своим видом показывая, кто здесь хозяин. Взмахом руки позволяет мне сесть. Усмехнувшись, копирую его позу на стуле напротив.

– Ты знаешь про НХЛ – ночную хоккейную лигу?

Моргаю, думая, что мне послышалось.

– Допустим, – качаю головой.

– У меня старший брат решил поиграться в это дело. Обратился за помощью. А я не могу отказать брату в такой малости. Да и тебе бабки нужны, как выяснилось. Есть вариант заработать.

– Озвучивай, – складываю руки на груди.

– Хоккей – игра силовая. Брат хочет сильного бойца, который потренирует его команду в зале и подтянет как по силовым приёмам, так и по защите от них. Я хочу, чтобы ты это сделал. Тем более тренируются они в вашем Ледовом.

– Ильхан, я ни хрена не знаю про хоккей, кроме каких-то общеизвестных вещей.

– Тебе не надо ничего знать про хоккей, Данте. Твоя задача – укрепить команду перед игрой, научи её драться, – сжав ладони в кулаки, ударяет ими по столу.

– Зачем? Это же любительская лига, – напоминаю я. – Твой брат хочет покалечить манагеров и таксистов?

– Мой брат хочет выиграть. Пара-тройка тренировок за хорошие бабки. От тебя больше ничего не требуется. Неплохо было бы оценить такой подгон, – хмыкает он.

– Твои подгоны стоят обычно очень дорого, – открыто говорю ему.

– Я не полезу в это, если брат останется доволен. Рассчитываться с тобой тоже будет он.

– Почему это нельзя было обсудить после боя? – пробегаю пальцами по подлокотникам и тяну руки, чтобы мышцы не застаивались.

– Потому что это не всё, – Ильхан достаёт сигареты и закуривает прямо в комнате. – Мне передали, что одна постоянная клиентка желает купить ночь с моим лучшим бойцом.

– Нет, – категорично отвечаю. – Это не по адресу, ты знаешь.

– Она очень настойчива, Данте, – пошло ухмыляется Ильхан.

– Отдай ей кого-то другого. Я на такое не подписывался. Мне пора на ринг, – поднимаюсь.

– Данте, – зовёт босс, – ты уверен?

– Абсолютно. Это бойцовский клуб, а не бордель, – ухожу, слыша, как он смеётся мне в спину.

Ильхан зарабатывает на всём. В его царстве можно продать и купить эмоции, жизнь, секс…

Передёрнув плечами, выхожу в зал, прямиком к знаменитой в узких кругах «клетке» – огороженный высокими сетчатыми стенами ринг. Шагнув внутрь, ты подписываешься под то, что можешь больше оттуда не выйти. В «клетке» существуют только те правила, которые каждый боец определяет для себя сам исключительно с одной целью – ни сдохнуть, ни поломаться.

Это шоу не для слабонервных. И тем сильнее я удивился, попав сюда, присутствию приличного количества женщин, которые не отрываясь следят за происходящим на ринге. У них тоже есть свои фавориты. Они готовы хорошо за них платить.

Встаю перед входом, надеваю устрашающую на вид маску, закрывающую нижнюю часть лица. Несколько раз подпрыгиваю на месте, встряхиваясь всем телом. Делаю наклоны головой, тянусь.

Дверь «клетки» открывается. Я первым вхожу внутрь. Сжав ладони в кулаки, поднимаю вверх руки под рёв ликующей толпы, уже накачанной адреналином. Их глаза немного безумны, они готовы тратить больше, орать громче.

– Убей сегодня кого-нибудь! Давай! – летит из толпы.

Отхожу в сторону, пропуская в центр ринга своего соперника. Его тоже приветствуют. Мы ходим по кругу, как два диких зверя, чтобы на нас могли вдоволь насмотреться. Делаем выпады друг к другу, отлетаем в стороны. Народ заводится ещё сильнее.

Опытные оба. Знаем, как работать на этой «сцене».

– Бой! – раздаётся команда, и шоу превращается в битву.

Удары летят везде. Голова, печень, почки, горло.

Ильхан не любит, когда я выношу соперников быстро. Приходится растягивать эту игру на несколько раундов, чтобы народ насладился процессом.

В подходящий момент быстро уворачиваюсь, пригибаюсь, делаю грамотный выпад и роняю соперника под себя. Беру в болевой, перехватываю за шею, придушившая, чтобы отрубился, но не сдох.

– Данте! Данте! – кто-то выкрикивает из зала.

– И снова наш чемпион одержал красивую, мощную победу! – орёт в микрофон ведущий, поднимая вверх мою руку.

А я не чувствую себя здесь чемпионом, скорее просто выжившим. Достижения, звания, медали… всё это осталось за бортом моей реальности.

Выхожу с ринга, тру места, по которым ощутимо прилетело от соперника. В голову он мне разок зарядил, но так, по касательной, я успел уйти в защиту. Нормально всё прошло в целом. Ставлю себе четыре балла по пятибалльной и сваливаю в душ, потом за своим процентом и номером телефона старшего брата Ильхана.

Уже на улице набираю его.

– Доброй ночи, я по поводу ваших тренировок. У меня завтра есть время после четырёх. Можем встретиться, – говорю сразу о делах.

– В шесть в Ледовом дворце, – назначает он встречу.

– Окей, – отбиваюсь, сажусь в тачку и еду спать.

Устал так, что глаза закрываются на каждом светофоре.

Добираюсь, снимаю шмотки и падаю лицом в подушку. А с утра тело напоминает мне о вчерашнем бое. На рёбрах синяк, чуть выше поясницы тоже отметина. Мышцы требуют отдыха, и я даю им совсем лёгкую нагрузку в виде обычной утренней разминки.

Пока завтракаю, успеваю сделать пару заданий для универа. У меня сегодня всего две пары. Оттуда к Калинину, потом в Ледовый. Но перед встречей возвращаюсь домой, чтобы смыть с себя сажу и быстро перекусить.

Еду через местный супермаркет. Захожу за водой и в отдел игрушек. Кидаю в корзину две машинки для младших братьев и розового плюшевого медведя. Как передать его Огоньку, пока не представляю. Потом решу. Хочется мне, чтобы она ещё улыбнулась. Девчонки вроде любят мягких медведей… А от кого он, ей знать совсем необязательно.

Доезжаю до нашего Ледового, встречаюсь с братом Ильхана, сразу оценивая физическое состояние его команды. Они хотят поработать в зале, не вопрос. Идём туда, гоняю их, пока лёгкие не начинают свистеть. Потом мы обозначаем квадрат в зале так, чтобы у него была хотя бы одна реальная стена.

– Это борт, – говорю я, хлопая ладонью по стенке. – Один пытается впечатать туда другого. Второй, соответственно, делает всё, чтобы этого не случилось. Пока пробуйте сами. Надо понимать ваши возможности.

Ушатываю мужиков так, что они стоят уже из чистого упрямства.

– Ладно, всё на сегодня. Я примерно понял, что с вами делать. Завтра покажу.

Они устало кивают и как-то очень тоскливо смотрят на своего капитана. Тот непреклонен в желании победить и переводит мне деньги за первое занятие. Не так чтобы много, но лучше, чем ничего.

Попрощавшись с ними, выхожу в коридор. Брожу по его лабиринтам и останавливаюсь у приоткрытых двустворчатых дверей. Там явно идёт тренировка. Заглядываю, сам не понимая, на кой, и замираю, увидев, как Огонёк в чёрном блестящем костюме рассекает лёд.

– Охренеть… – вырывается у меня. – Воу! – вырывается снова, когда она прыгает и несколько раз прокручивается в воздухе. Мотор замирает вместе со мной и начинает биться только после её приземления. – Какая ты… интересная девочка.

– Молодой человек, – обращаются ко мне. Оглядываюсь. Местный охранник. – Во время тренировочного процесса посторонним тут находиться нельзя, – поясняет он.

– Извините, уже ухожу.

Оглядываюсь ещё несколько раз, но Огонёк так далеко, на другом конце коробки. Отсюда я могу только слышать, как она двигается по льду.

Охранник провожает меня до выхода. Пока он не видит, скрываюсь в другом коридоре и ищу раздевалку. Где-то же эта девочка переодевается.

Приходится вернуться к исходной точке и от неё по указателям выйти к небольшой комнатке. Стучу, никто не отзывается. Дёргаю за ручку, не заперто и в раздевалке никого. Только знакомый рюкзак на скамейке и короткая курточка рядом. Торопилась, наверное. Не убрала.

Достаю из своего рюкзака медведя. Беру в руки куртку. От неё тянется приятный шлейф лёгких духов.

Ну вот, Огонёк. Теперь я знаю, как тебя зовут, как ты пахнешь и чем занимаешься, но всё ещё не знаю, какого цвета у тебя глаза.

Прячу свой подарок под её курточку и быстро ухожу, пока меня здесь не увидели.

Глава 6

Амалия

И ещё один заход на вращение. Разгон, гибкое левое колено. Раскручиваю себя правой ногой и, набирая обороты, сажусь на левую ногу, вытягивая вперёд правую. Плавно поднимаюсь, делая красивый прокат и встаю обеими ногами на лёд, довольно улыбаясь.

Качусь к тренерскому штабу за замечаниями. Зная Розу Марковну, они обязательно будут. Она строга и внимательна к деталям. Её школа фигурного катания считается одной из лучших и дорогостоящих.

В одном из интервью её спросили, почему последние несколько лет она не тренирует в столице, ведь там, как водится, всё больше и лучше. На что Роза Марковна Таль ответила: «Хороший тренер может работать где угодно. Даже на замёрзшей сельской реке возможно вырастить чемпиона, если есть желание и характер. А если этого нет, то нам не по пути.».

Что на самом деле произошло в столичном Ледовом, никто не знает. Кто-то говорит про конфликт с администрацией, а кто-то про то, что там замешан мужчина. Не знаю, но, когда наша база перебралась в мой родной городок. Мне и ещё нескольким местным девочкам стало легче.

Роза Марковна и сейчас проводит тренировки в столичном Дворце, её приглашают для консультаций в молодые школы, но всё же наш «дом» теперь здесь. И я люблю его всем сердцем.

– Не докрутила риттбергер, – загибает пальцы главный тренер, выделивший день на индивидуальную тренировку.

Обычные занятия проводятся в группах с индивидуалками в процессе, а перед крупными соревнованиями Роза Марковна выделяет время для каждой своей спортсменки, чтобы без помех откорректировать нюансы.

– Во вращении с руками у тебя что было, Разумовская? – с ироничной насмешкой дёргает идеальной тёмной бровью. – Ты тянуть их разучилась внезапно?

– Исправлюсь.

– У тебя выбор есть? – сложив руки на груди, Роза Марковна смотрит на меня с некоторой кровожадностью. – Пять минут подыши, покатайся и ещё один прогон. Ты учти, Амалия, я под тебя время выделила и лёд забронировала до десяти вечера. Так что мы с тобой отсюда не уйдём, пока ты не прыгнешь так, как умеешь только ты!

– Я сделаю, – обещаю и ей, и себе.

Откатываюсь от бортика и делаю пару лёгких прокатов, чтобы отдышаться, но быть готовой по команде начать отработку элементов программы.

– Готова? – эхом надо льдом раздаётся голос тренера.

Встаю в позицию, киваю. Включается музыка и, начиная с хореографических элементов, я набираю скорость. Захожу на прыжок, отрываюсь ото льда, закручиваясь в воздухе, и приземляюсь, чувствуя, как быстро-быстро колотится сердце. Вот теперь докрутила.

Ещё один прыжок, через короткий прокат ещё один и красивый хореографический выход. Плавные движения, изгибы, наклоны под музыку. Чувствуешь себя чем-то единым со льдом. Блёстки на тренировочном костюме играют в свете ламп, расположенных высоко под потолком. Для тренировок можно выбирать что-то проще, но мне так хочется чувствовать себя красивой. Здесь у меня есть такая возможность.

Ласточка с переходом в вертикальный шпагат. Ставлю обе ноги на лёд. Делаю плавный оборот вокруг своей оси, чтобы незаметно подготовить тело к следующему элементу и… скоростное вращение с поднятыми вверх руками.

Выхожу из него, продолжая двигаться в поставленном для меня танце. Короткие прыжки с оборотами, разгон, заход на круг и, ударив ногой об лёд, снова взмываю вверх, закручивая четверной тулуп и приземляясь на другую ногу.

И снова докрутила!

Тренировка как маленькое соревнование с самой собой. Каждый раз вызов своим возможностям.

Завершаю танец. Дышу, глядя на тренера. Она не выказывает никаких эмоций, зато один из наших хореографов, Милена Павелецкая, незаметно для всех показывает мне большой палец вверх.

Подъезжаю к тренеру, упираясь обеими ладонями в бортик.

– То есть без пинка никак, да? – хмыкает Роза Марковна.

Спорить с тренером бессмысленно. Просто пожимаю плечами.

– Ладно. Всё на сегодня. Спасибо, что не стала держать нас здесь до десяти, – с сарказмом заявляет она.

Выхожу в коридор. Тренерский состав за мной.

– Разумовская, – неожиданно окрикивает Роза Марковна. Оглядываюсь.

– Хорошо, – всё же даёт свою оценку последнему прокату.

– Спасибо, – счастливо улыбаюсь ей.

Она только отмахивается и уходит вместе со своей командой в противоположную сторону от раздевалок. А я почти бегу переодеваться. У меня ещё осталось время в запасе, можно погулять. Мама ведь думает, что я буду на тренировке до упора.

Принимаю душ, заплетаю волосы в косу. Надеваю свободные длинные брюки насыщенного зелёного цвета, по ширине больше походящие на юбку, белую футболку и кеды.

Беру курточку, а со скамейки на пол вдруг падает непонятно откуда взявшийся здесь плюшевый мишка. Забавный, розовый.

– Ты откуда здесь? – удивлённо поднимаю его и сминаю мягкое тельце с белым пузиком. Отряхиваю на всякий случай. – Тебя точно тут не было. Для меня? – смущённо кусаю губы.

Под кожей становится щекотно. Рассмеявшись от этого приятного ощущения, накидываю куртку на плечи, забираю рюкзак и, прижав к себе медвежонка, иду к выходу из Дворца, пытаясь разобраться, кто бы мог мне его подложить.

Никаких вариантов. А если… Да нет, сын Павелецких не мог. Зачем ему? Мы даже не общаемся толком. Только когда он к родителям в зал для хореографии заглядывает после своих хоккейных тренировок. Поздоровается со всеми, порычит на семью и сваливает.

Мне бы, наверное, и не хотелось, чтобы от него. Натан в прошлом году пытался приставать, а потом быстро переключился на Олю Василевскую из нашей группы.

Глупо, конечно, но хочется, чтобы этот подарок был от того странного парня, разрисованного татуировками. Представляю, как он покупает этого медведя, и снова улыбаюсь. Было бы очень весело, только это слишком нереально.

Утыкаюсь носом в мягкую розовую макушку между круглых ушек. Вдыхаю, улавливая едва заметный запах, прилипший к медведю. Я даже распознать его не могу, слишком слабый, а щёки почему-то горят. Глупость какая-то. Что, мне после соревнований игрушек не дарили?

Выпускать мишку из рук всё равно не хочется, и я иду по улице, продолжая прижимать его к себе.

Дядя Лёня позвонит, как будет выезжать. Мы с ним договорились. Спокойно ухожу в улицы, где меня точно не увидит никто из знакомых мамы. Тут затаилось совсем небольшое семейное кафе. Покупаю у них самый вкусный в городе фруктовый чай и бреду дальше, разглядывая город и наслаждаясь минутами свободы.

Всё портит трезвонящий в кармашке рюкзака телефон. На маму стоит отдельная мелодия, так что я всегда точно знаю, что звонит именно она, если телефон не на виброрежиме.

– Да? – остановившись, осторожно отвечаю.

– Ты ещё в Ледовом? – очень подозрительный вопрос. Вся приятная щекотка под кожей исчезает. Вместо неё появляется покалывание.

Солгать? А если она уже во Дворце? А если разговаривала с Розой Марковной? Хочется хныкать и топать ногами от досады. Моя прогулка слишком быстро заканчивается.

– Нет, – говорю правду.

– Как интересно. И где тебя носит? – режет по мне своим надменным тоном.

– Пройтись немного решила. Такая погода хорошая, – и снова правда. А чего делать?

– То есть на учёбу у тебя времени нет, а на то, чтобы шляться по городу, его предостаточно? – представляю, как она сейчас стучит своими идеальными ногтями по дорогому лакированному пианино, стоящему в нашем доме просто так.

Нет, иногда его терзает Аделина, но лучше бы она его не трогала. Никогда. Мать мечтает вырастить из младшей сестры великого музыканта и меняет ей частных педагогов, пытаясь найти того, у которого наконец получится совершить невозможное.

– Мам, ну я же совсем немного. Мне иногда надо…

– Что тебе надо, Ами?! – повышает голос. – Всё, что тебе сейчас надо, это готовиться к Кубку и закрыть все свои дыры в колледже. Я сейчас сама за тобой приеду.

– Ну ма-а-ам…

Она отключается, а я, обречённо вздохнув, ставлю на бордюр стакан с чаем, чтобы спрятать в рюкзак медведя.

Возвращаюсь к входу в Ледовый. Приходится ждать. Можно сказать, тоже прогулка, только стоя на одном месте и уже без настроения.

Мама иногда водит сама. Отец недавно поменял ей машину. Она важно паркуется, перекрывая часть въезда на территорию Дворца и недовольно смотрит на меня, жестом показывая, чтобы я поторопилась.

– Привет, – выдохнув, сажусь вперёд.

– Что это за дрянь? – мама забирает у меня стакан с остатками чая.

– Вкусно, – тихо отвечаю.

Брезгливо поморщившись, она снимает крышку и заглядывает в стакан так, будто там кошачья моча вместо чая.

– Выброси, – возвращает стакан мне.

Выбравшись из машины, доношу его до урны и возвращаюсь, вновь устраиваясь рядом с мамой.

– Ты, – выворачивая на дорогу, она снова смотрит на меня, – вчера не нагулялась?

– Мы весь вечер просидели в квартире, – напоминаю ей о поездке в гости к семье нашего дяди. – А я хочу…

– Даже не начинай, – небрежно отмахивается мама.

Отвернувшись к окну, решаю не продолжать этот бессмысленный разговор. Всё равно есть только мамино мнение. Она называет это заботой о нас и нашем будущем.

В полной тишине въезжаем в «Красные зори». Сворачиваем на нашу улицу. С сожалением смотрю на то, что было домом Калинина. Там уже никого нет. Ни рабочих, ни того парня.

Надо перестать о нём думать! Ну это же правда ерунда. Он такой весь из себя… а я… другая. Просто другая, и всё.

Поднимаюсь к себе в комнату. На ужин позовут немного позже. Есть время, чтобы переодеться и глянуть расписание занятий на завтра.

Вынимаю из рюкзака медведя и сажаю на кровать, а сама в бриджах и тунике устраиваюсь за ноутбуком.

– Точно, с последней пары мне завтра придётся уйти, – заключаю, сверяясь с расписанием тренировочного дня.

Дверь нагло распахивается.

– Уйди отсюда, – ругаюсь на Аделину, опять ввалившуюся в мою комнату без разрешения.

– А я сегодня две пятёрки принесла, и мама разрешила мне в выходные поехать с подружками в столицу, – хвастается она.

– Всё равно выйди отсюда, – швыряю в неё стёркой.

– Ой, а что это за уродец? – подбегает к кровати и хватает моего медведя.

– Не смей! – подскакиваю со стула. – Отдай сейчас же! – требую я.

– А если не отдам? – дразнит сестра, отпрыгивая к дверному проёму.

Оказываюсь рядом и выдёргиваю игрушку из её рук. Ада ударяется локтем о косяк и начинает орать. Видимо, удар пришёлся на нерв, но она всё равно переигрывает. Боже, мне иногда кажется, что ей семь!

– Дура! – топает ногой. – У меня теперь синяк будет. Ма-а-ам!

– Я тебя сейчас прибью, – шиплю на сестру.

– Мама, меня Ами ударила и угрожает теперь! Мам, я её боюсь! – истерично вопя, это четырнадцатилетнее капризное до невыносимости недоразумение опять бежит жаловаться.

Ей просто в кайф, когда мне достаётся. Она так самоутверждается.

Через пять минут мама приходит ко мне в комнату.

– Что произошло? – спрашивает у меня, как у старшей.

– Ничего. Она просто вламывается. Можно мне замок на дверь? – спрашиваю я.

– Тебе есть что скрывать от семьи? – мать недовольно хмурит брови.

– Я не хочу, чтобы Аделин сюда входила, – объясняю ей элементарные вещи.

– То есть младшая сестра хочет твоего внимания, а ты за это её ударила? – всё переворачивает родительница.

– Да не трогала я её. Аделина сама локтем долбанулась!

Лучше бы головой!

– Что за выражения, Амалия? – мама меняется в лице.

– Забери у неё этого уродского медведя, – ноет Ада. – Она меня из-за него… – трёт локоть, который уже давно прошёл.

– Откуда это здесь? – мать брезгливо, двумя пальцами берёт мою игрушку за ухо.

– Не забирай, пожалуйста. Я купила. Он мне нравится, – сочиняю на ходу.

– Купила? Это?

– Мама, оставь… – тяну руку, чтобы забрать.

– Безвкусная дешёвка. Его место на помойке, а не в нашем доме. Тебе же не пять лет, Амалия. Не надо тащить сюда всякую гадость. И извинись перед Аделиной, – требует она.

– Я не виновата ни в чём, – зло смотрю на довольно улыбающуюся сестру. – И мне нравится мой медведь. Верни, пожалуйста.

– Извиняйся, – требует Ада из-за плеча матери.

– Не заставляй меня ждать, – добавляет родительница.

– Я извинюсь, если ты вернёшь мне мою игрушку, хоть я ни в чём не виновата и ударилась эта… сестра сама, – выпаливаю на одном дыхании.

– Хорошо, – соглашается мать.

– Аделин, извини за то, что ты ударилась, – без особой радости проговариваю я.

Мать кидает медведя на мою кровать и добавляет:

– Завтра утром сама выбросишь. Хочешь игрушку? Я закажу тебе в приличном магазине, – разворачивается и уходит.

Ада показывает мне язык и тоже, наконец, сваливает. Закрываю за ними дверь, чувствуя, как внутри всё дрожит от обиды и несправедливости. Забираю медведя, сажусь на подоконник. Прижав игрушку к себе, виском прислоняюсь к оконному стеклу и смотрю на другую сторону дороги, откуда сейчас в ответ на меня и посмотреть некому.

Так одиноко…